Сочинение
В 1904 году был написан рассказ «Красный смех» - остро эмоциональный отклик на русско-японскую войну. Это, по словам автора, «дерзостная попытка, сидя в Грузинах, дать психологию настоящей войны. Однако войны Андреев не знал и потому, несмотря на свою необычайную интуицию, не смог дать правильной психологии войны. Отсюда нервная возбужденность в рассказе, доходящая порой до истерического размышления о судьбе писател, отсюда и фрагментарность повествования. «Красный смех» - типичный образец экспрессионизма, к которому все больше тяготел Андреев.
В рассказе две части, состоящие из глав, названных обрывками. В I части дано описание ужасов войны, во II - безумие и ужас, охватившие тыл. Форма «обрывков из найденной рукописи» позволила автору естественно, без видимого нарушения логической последовательности (рукопись могла быть «найдена» в клочках) выдвигать на первый план одни лишь ужасы войны, охватившее людей безумие. Рассказ и открывается этими словами: «…безумие и ужас». И все в нем окрашено В красный цвет крови, ужаса, смерти.
Писатель изображает войну как абсолютную бессмысленность. На фронте сходят с ума оттого, что видят ужасы, в тылу-оттого, что думают о них. Если там убивают, думают герои рассказа, то это может прийти и сюда. Война входит в привычку. Герою Андреева легче привыкнуть к убийствам, чем согласиться, что это временно, преодолимо. Если участник русско-японской войны В. Вересаев говорил о спасительной привычке, которая не дает человеку одичать среди убийств, то для Андреева привычка к войне кошмарна и может принести лишь к сумасшествию.
Критика подчеркивала односторонность взгляда Андреева па войну, болезненный психологический надрыв в ее описании. «Красный смех»,- писал Вересаев,- произведение большого художника-неврастеника, больно и страстно переживавшего войну через газетные корреспонденции о ней» ‘. Но при всей односторонности и нагромождении кошмарных образов, снижающих гуманистический пафос произведения, рассказ сыграл определенную положительную роль. Написанный с позиций пацифизма, он осуждал всякую войну, но в тех условиях воспринимался как осуждение конкретной войны - русско-японской, и это совпало с отношением к ней всей демократической России.
Высоко оценил «Красный смех» Горький, считавший его «чрезвычайно важным, своевременным, сильным». Однако великий писатель упрекал Андреева в том, что фактам он противопоставил свое субъективное отношение к войне. Л. Андреев, возражая Горькому, подчеркивал, что он и стремился выразить прежде всего свое отношение и что темой рассказа явилась не война, а безумие и ужас войны. «Наконец, мое отношение - также факт, и весьма немаловажный»,- писал он2. В этом споре отражены не просто творческие, а мировоззренческие позиции обоих писателей: Горький говорил об объективном значении фактов, Андреев выступал в защиту субъективного отношения художника к фактам, которое, однако, легко приводило к утрате общественного критерия в оценке явлений, что у Андреева наблюдалось довольно часто.
Бесспорно, что в рассказе Андреева гипертрофированы ужасы. Однако это лишь особый прием изображения войны как явления противоестественного. Подобное изображение войны русская литература знала и до Андреева: «Севастопольские рассказы» Л. Толстого, рассказ В. Гаршина «Четыре дня», в котором также сделан акцент на ужасах войны, гибель человека показана с ужасающими натуралистическими подробностями и представлена как нечто бессмысленное. Вряд ли можно говорить о прямом воздействии этих писателей на Андреева, хотя бы потому, что у них была более четкой гуманистическая и социальная позиция. Однако «Красный смех» написан во многом в этой традиции, так же, как и - позже - «Война и мир» Маяковского («в гниющем вагоне на сорок человек четыре ноги»), военные рассказы украинского писателя С. Васильченко «На золотому лош», «Чорш маки», «Отруйна квитка» и особенно «святий гомш», в которых ощущается некоторая зависимость от андреевского экспрессионистского метода изображения войны.
1) Особенности жанра. Рассказ - эпический жанр; малая форма повествовательной литературы; небольшое художественное произведение, изображающее отдельное событие в жизни человека. Произведение Л.Н. Андреева «Кусака» написано в жанре рассказа. В своих художественных произведениях Л.Н. Андреев продолжает литературную традицию писателей XIX века - защищает униженных и оскорбленных.
2) Тематика и проблематика рассказа. Л.Н. Андреев поднимает в своем небольшом прозаическом произведении «Кусака» тему милосердия, сострадания. Характеризуя описываемую ситуацию, изображая жизнь собаки, писатель заставляет людей задумываться над последствиями своих поступков, учит их человечности, милосердному отношению к людям. Добро и зло - два противоположных понятия, две крайние позиции. Добро в словарях толкуется как положительное, хорошее, нравственное, достойное подражание, то, что не причиняет зла другим людям. Зло - нечто дурное, безнравственное, достойное осуждения. В русле этих этических проблем -находится рассказ Л. Андреева «Кусака». Писатель сам поясняет свою позицию: «...В рассказе «Кусака» героем является собака, ибо всё живое имеет одну и ту же душу, все живое страдает одними и теми же страданиями и в великом безличии и равенстве сливается воедино перед грозными силами жизни». Отношение к животным является у Л. Андреева одним из критериев нравственности, а естественность и искренность в общении с ними детей противостоит душевной черствости и равнодушию взрослых. Тема сострадания раскрывается в рассказе через описания Кусаки, изменившихся условий её жизни с приездом летом дачников, отношения людей к бездомному существу. Часто люди обижают наиболее беззащитных. Например, в рассказе «Кусака» один пьяный пожалел грязную и некрасивую собаку, но когда та легла перед ним на спину, чтобы её поласкали, пьяный человек «вспомнил все обиды, нанесённые ему добрыми людьми, почувствовал скуку и тупую злобу и, с размаху ткнул её в бок носком тяжелого сапога». Кусака «нелепо кувыркалась, неуклюже прыгала и вертелась вокруг самой себя», и эти действия собаки вызывали настоящий хохот у дачников, но люди не замечали «странной мольбы» в глазах собаки. Комфорт городской жизни не согласуется с наличием дворовой собаки, поэтому внешне добрые люди остаются безучастными к дальнейшей судьбе Кусаки, остающейся одной на даче. И даже гимназистка Леля, так любившая собаку и просившая у матери взять её с собой, «на вокзале... вспомнила, что не простилась с Кусакой». Ужасен и страшен вой обманутой в который раз собаки. «И тому, кто слышал этот вой, казалось, что это стонет и рвется к свету сама беспросветно-тёмная ночь, и хотелось в тепло, к яркому огню, к любящему женскому сердцу». Изменяется внешность Кусаки в зависимости от того, чувствует ли она любовь людей; сначала «грязная и некрасивая», затем она «изменилась до неузнаваемости...» и в конце- «вновь промокшая, грязная...» В погоне за удобствами, материальными ценностями люди забыли о самом важном: о добре, сострадании, милосердии. Поэтому поднятая в рассказе «Кусака» тема сострадания актуальна. Человек должен задумываться над последствиями своих поступков, защищать обездоленных, всему этому и учит читателя произведение русского писателя Леонида Николаевича Андреева. Французский писатель Антуан де Сен-Экзюпери в одной из своих книг говорил о том, что люди в ответе за тех, кого они приручили. Те добрые люди, о которых говорится в рассказе Л. Андреева «Кусака», с этой истиной незнакомы. Их безответственность, их неумение и нежелание принять на себя ответственность за тех, кого они приручили, привели на дорогу, ведущую к злу.
3) Характеристика героев.
Образ Кусаки. В своем рассказе «Кусака» Леонид Андреев вывел в образе главного персонажа бездомную собаку, которая «никому не принадлежала».
Кусака - никому не нужное существо, не умеющая имени, одинокая. Жизнь таких животных безрадостна: «ребята бросали в неё камнями и палками, взрослые весело улюлюкали и страшно, пронзительно свистали». Страх, отчуждение и злоба - вот те единственные чувства, которые испытывала собака. С наступлением весны жизнь собаки изменилась: добрые люди, поселившиеся на заброшенной даче, и особенно гимназистка Леля, приласкали собаку: у неё появилось имя, её стали кормить, ласкать. Кусака чувствовала свою принадлежность людям, «у неё отняли её непримиримую злобу». Кусака всем своим существом стремится к людям, но в отличие от домашних собак «она не умела ласкаться», движения, прыжки её были неловкими, вызывая у всех безудержный смех. Кусака хотела угодить, и только глаза были полны «странной мольбы». Писатель не пишет, о чём просит собака, но вдумчивый читатель понимает, что на даче Кусаку воспринимают как живую игрушку, наполняющую весельем однообразные летние дни. Дачники не задумываются над истинными чувствами собаки. Но, несмотря ни на что, Кусака благодарна людям, теперь «о пище не нужно заботиться, так как в определенный час кухарка даст ей помоев и костей». Характер собаки изменился: она стала более открытой, «искала и просила ласки», с удовольствием сторожила старую дачу, охраняла сон людей. С наступлением осени жизнь Кусаки опять изменилась: люди собрались возвращаться в город, где дворовая собака им не нужна: «Двора у нас нет, а в комнатах её держать нельзя, ты сама понимаешь». Состояние потерянности у животного передают описания уходящего лета: «дождь то принимался идти, то утихал», «пространство между почерневшею землёй и небом было полно клубящимися, быстро идущими облаками», «солнечный луч, жёлтый и анемичный», «шире и печальнее стала туманная осенняя даль». В этом эпизоде Кусака сопоставляется с дурачком Илюшей, над которым смеются люди и который также не понят и одинок. Кусака вновь осталась одна на даче. Но теперь жизнь собаки ещё тяжелей, поскольку она вновь оказалась брошена теми людьми, которых любила и которым доверяла: «собака выла - ровно, настойчиво и безнадёжно спокойно». Характеризуя образ Кусаки, JI.H. Андреев использует различные приемы: описывает чувства и поведение животного, сопоставляет состояние собаки с картинами природы, сравнивает отношение людей к слабым и беззащитным: к дурачку Илюше и к Кусаке.
4) Роль пейзажа в рассказе. Пейзаж в литературе - изображение живой и неживой природы. Психологическая функция пейзажа - состояние природы соотносится с чувствами и переживаниями. Частный случай, когда природа становится действующим лицом произведения, например собака Кусака у Андреева. Важную роль в передаче настроения Кусаки играют описания природы. Когда Кусака одинока- в природе всё мрачно; холод, слякоть, дождь; когда Кусака любит и любима, то и вокруг солнце, тепло, цветущие яблони и вишни.
На свете миллион таких городишек. И в каждом так же темно, так же одиноко, каждый так же от всего отрешен, в каждом - свои ужасы и свои тайны.
Рэй Брэдбери. «Вино из одуванчиков»
Л.Андреев не относится к числу писателей, у которых многоцветная игра тонов создает впечатление живой жизни. Он предпочитает контраст черного и белого. Этот контраст мы видим и в рассказе «Город». Читая описание города, складывается впечатление, что город пропитан холодом и мраком, серостью. Мы также замечаем, что город не просто большой, а «огромный» («Город был громаден и многолюден, и было в этом многолюдии и громадности что-то упорное, непобедимое и равнодушно-жестокое»). А при детальном и внимательном прочтении город предстает нам как некое «живое» существо: мы видим его физиологические особенности «(тяжестью своих каменных раздутых домов он давил землю», « высокие и низкие, то краснеющие холодной и жидкой кровью свежего кирпича» ), можем проследить состояние его души (« упорное, непобедимое и равнодушно-жестоко» ), видим даже его отношение и влияние на жителей (« человеку становилось страшно, равнодушно встречали и провожали» ). Поэтому, можно сделать вывод, что город предстает некой живой субстанцией мертвой внутри.
Что касается времени в произведении, то оно «сжато» событиями, такое чувство, что Андрееву скучно в текущем времени, его притягивает вечность. И та вечность пропитывает этот город, жизнь этого города.
В рассказе «Город» говорится о маленьком чиновнике подавленном и бытом, и бытием, протекающем в каменном мешке города («Но всего ужаснее было то, что во всех домах жили люди. Их было множество, и все они были незнакомые и чужие, и все они жили своей собственной, скрытой для глаз жизнью »). Казалось бы, он окружен сотней тысяч людей, но он задыхается от одиночества, от бессмысленного существования, против которого протестует в жалкой комической форме. На мой взгляд, здесь Андреев продолжает тему «маленького человека» заданную еще Н.В.Гоголем, однако, писатель меняет трактовку этой темы: у Гоголя «маленький человек» подавлен богатством и властью «большого человека», а у Андреева материальной положение и чин не играют важней роли, у него преобладает одиночество («с идел у себя в номере один», «чувствовать себя таким беспредельно одиноким среди множества чужих людей», «когда он заговорил о своем одиночестве, то заплакал…»).
Мотив одиночества, выросший из равнодушия города и его жителей по отношению друг к другу, порождает еще один мотив – мотив отчуждения. Город словно гора песка, каждый житель песчинка, но не имея взаимодействия друг с другом, это всего лишь гора или «кучка» ненужного песка. Трагедию автор видит в том, что индивидуальности не составляют сообщества, общества, одного целого.
Нельзя не обратить внимания на некоторые детали, которые мы встречаем уже в самом начале, а именно имена героев. Петров и «тот другой». Почему тот другой? Но далее мы видим диалог:
- За ваше здоровье!- сказал он приветливо и протянул рюмку.
- За ваше здоровье!- ответил, улыбаясь, тот и протянул свою рюмку.
Возникает ощущения эха. Словно один в пустой комнате герой говорит сам с собой, и если посмотреть дальше остальные диалоги, которых не так уж и много, складывается впечатление, что разговор не просто с самим собой, а самим с собой в зеркале. Эта зеркальная функция указывает на одинаковость каждого из жителей: их речь, их образ жизни, их сама жизнь («…делались похожи один на другой - и идущему человеку становилось страшно» )… Но есть ли жизнь в этом городе? Есть ли жизнь в рассказе? Автор говорит, что за толщей каменных домов, есть широкое поле, которое герой почувствовал при прогулке, и ему невыносимо захотелось бежать туда, где есть солнце, свободная земля, есть жизнь. Но вот только город настолько безжалостен к своим жителям, что этот «кусочек свободы» становится все меньше. Город разрастается с каждым днем, и одиноких и равнодушных людей становится больше. Возможно, не только жители города видят свое зеркальное отражение в других, но и сам город смотрит в свое зеркало и разрастается, разрастается….
В сентябре 1901 года в руководимом М. Горьким петербургском издательстве «Знание» выходит первый том «Рассказов» Л. Андреева. К десяти произведениям, отобранным М. Горьким для книги, вполне применима та характеристика, которую дал себе Л. Андреев в письме К И. Чуковскому от июля 1902 года: «Верно то, что я философ, хотя большею частью совершенно бессознательный (это бывает); верно и остроумно подмечено и то, что «типичность людей я заменил типичностью положений». Последнее особенно характерно. Быть может, в ущерб художественности, которая непременно требует строгой и живой индивидуализации, я иногда умышленно уклоняюсь от обрисовки характеров. Мне не важно, кто «он» - герой моих рассказов... ибо все живое имеет одну и ту же душу, все живое страдает одними страданиями и в великом безразличии и равенство сливается воедино перед грозными силами жизни».
В одном из лучших рассказов Л. (Данный материал поможет грамотно написать и по теме Биография Леонида Андреева. Рассказ. Часть 2.. Краткое содержание не дает понять весь смысл произведения, поэтому этот материал будет полезен для глубокого осмысления творчества писателей и поэтов, а так же их романов, повестей, рассказов, пьес, стихотворений. ) Андреева, из включенных в первый том его сочинений, - в Жили-были» (1901), - одинаково страдают от неустройства жизни умирающий купец Кошеверов и молодой студент. Однако в демократически настроенных кругах читателей пессимистические ноты в произведениях Леонида Андреева рождали отнюдь не пессимистические настроения, ибо не за горами был революционный взрыв 1905 года. И хотя в рассказах Леонида Андреева, по выражению М. Горького, преобладало «одно голое настроение», которое следовало бы «прихватить огоньком общественности» -, демократический читатель по-своему воспринимал вторую реальность сочинений Леонида Андреева. Придавливающая его «хилых» героев «роковая сила», в конкретных условиях русского освободительного движения, воспринималась как гнет царского самодержавия. Да и сам Л. Андреев был чуток к переменам в окружающей жизни и общественных настроениях. Вновь затронутая им в «Жили-были» проблема жизни и смерти находит в целом оптимистическое разрешение. Смерть купца Кошеверова - это только эпизод в потоке вечно обновляющейся жизни. Примечательно, что Л. Андреев, по совету М. Горького, заканчивает сборник «Рассказов» новеллой «В темную даль». Это первая попытка писателя создать образ героя-современника, порывающего с затхлым миром бытого мещанского существования и вступающего на путь революционной борьбы. Явно отставая от времени и плохо зная жизнь революционеров-профессионалов, Л. Андреев, создавая образ своего Николая Барсукова, в основном опирался на свои представления о революционерах-народовольцах 80-х годов в пору их хождения в народ. Герой рассказа наделен нимбом жертвенности, мученичества за голодных и обездоленных. В дальнейшем образ Барсукова получит у писателя развитие в романе «Сашка Жегулев» (1911) И все же появление таких произведений, как «В темную даль в творчестве Леонида Андреева в преддверии революции 1905 года было многообещающим и перспективным началом.
В 1903 году Л. Андреев заканчивает большой рассказ «Жизнь Василия Фивейского». Избрав его героем сельского священника, автор был весьма далек от намерения изобразить в рассказе быт Сельского духовенства. Шутивший, что «живых» священников он видел всего два раза - на свадьбе и на похоронах, Л. Андреев «типичность людей» в «Жизни Василия Фивейского» в значительной мере заменил «типичностью положений». Автор идет от определенной им заранее «сущности» образа к «быту», который, в свою очередь, дается им не в своей объективной полноте и целостности, а составлен ИЗ отдельных, тщательно отобранных черт. Не остается сомнения в том, что Л. Андреева менее всего интересовал сельский священник Василий Фивейский как социальный тип. Для писателя это была наиболее подходящая модель для реализации творческого замысла произведения - показать трагедию человека, утратившего старую веру, но так и не обретшего новую, истинную. По существу, и в «Жизни Василия Фивейского» Леонидом Андреевым в несколько мистифицированной форме изображена трагедия мысли российского интеллигента, ищущего путей к народу. В то время, когда брожение охватывало все более широкие слои населения России, когда за тысячами «разрозненных, враждебных правд» о жизни начинали проступать «очертания одной великой, всеразрешающей правды» - правды грядущей Революции, рассказ Леонида Андреева приобретал злободневное общественное звучание. «Большая и глубокая вещь», - так отозвался о «Жизни Василия Фивейского» М. Горький1. Мрак сознания, не оплодотворенного мыслью, а потому лишенного интеллекта, воплощен Л. Андреевым в образе антагониста - сына Василия Фивейского - дегенерата, кстати носящего имя отца. Болезнь Василия Фивейского-младшего получает в рассказе настолько расширительное истолкование, что отвлеченное, символическое содержание этого образа совершенно разрушает изнутри его первоначальную реалистическую структуру. Продолжением эволюции образа священника Василия Фивейского станет анархист Савва из одноименной драмы Л. Андреева (1906), который свое личное неверие в бога пытается, впрочем безуспешно, внушить темной, экзальтированной, исступленно ожидающей чуда толпе. С другой стороны, написанный в экспрессионистической манере образ Василия Фивейского-сына откроет собой галерею образов-«сущностей» в символических произведениях Леонида Андреева. В рассказе «Жизнь Василия Фивейского» вторая, «сущностная» реальность с ее крупными планами, романтической приподнятостью тона и патетикой прямо и декларативно противопоставлена реалистическому правдоподобию.
Вообще надо отметить, что соотношение между двумя действительностями у Леонида Андреева весьма сложно. Иногда они словно накладываются одна на другую. Так, в рассказе «Вор» первой действительностью является заимствованная писателем из отдела происшествий в газетах история, которая вряд ли выделялась в числе подобных, чтобы на ней задержалось внимание читателя. Спасаясь от преследования, вор выпрыгивает из вагона идущего поезда и попадает под колеса встречного. И этот конкретный, даже будничный факт из действительности Л. Андреев избирает в качестве иллюстрации тревожившей его проблемы человеческого отчуждения. Отвергнутый «чистым» обществом, трижды судившийся за кражи вор Юра-сов обороняется от действительности тем, что пытается уйти от нее в мирок своей фантазии, явно навеянный чтением мещанских романов. Столкновение воображаемого и действительного в рассказе передается путем сопоставления двух музыкальных тем. Воображаемое - это чувствительный романе, обращенный к возлюбленной, которая напевает Юрасов, стоя на площадке вагона, а действительное - разухабистая трактирная песня «Маланья моя лупоглазая», вырывающаяся из глоток пьяниц на станции. Конфликты и контрасты социальной действительности во «второй реальности» Л. Андреева тонут в потоке сознания одинокой и тоскующей души героя рассказа. Отчаянные попытки Юрасова уйти от преследователей, и стук колес поезда, и проносящиеся мимо окон вагона пейзажи, и три фонаря встречного поезда - все это смазывается, теряет конкретные очертания и превращается в кошмарное сновидение души Юрасова. Удаляясь от преследователей, переходя из вагона в вагон, он в неведении приближается к своей гибели.
Под рассказом «Марсельеза» стоит авторская дата «август 1903 т.». Это воплощенные в художественных образах впечатления по поводу реальных событий, остающихся за пределами его рассказа. Из содержания «Марсельезы? можно составить себе самое приблизительное представление о времени и месте действия. Вторая реальность Леонида Андреева в данном случае претендует не на истолкование каких-то событий, а на воссоздание двух диаметрально противоположных мироощущений. За отвлеченными персонажами «Марсельезы» угадывается не Франция периода французской революции, а русская действительность, борьба социальных сил накануне штурма самодержавия, образы персонажей выражают собой не типы или характеры, а явления. Обобщенное, смелое, волевое «Мы» революционеров (рассказчик и себя причисляет к ним) противостоит дряблому, жалкому и трусливому «Я» мелкого буржуа. Если подходить к «Марсельезе» как к реалистическому произведению, то содержание рассказа может даже вызвать и некоторое недоумение. В самом деле, какой подвиг совершил посаженный в тюремную камеру к революционерам обыватель, ничтожество с душой зайца и бесстыдной терпеливостью «рабочего скота»? Почему революционеры сначала презирают его, а в конце рассказа называют товарищем и поют над его гробом «Марсельезу»? Вторая реальность рассказа отвечает на этот вопрос. Все дело, оказывается,
В том, что маленький буржуа-обыватель отказывается от своей излюбленной философии, запечатленной в «любимых книжечках», и прежде всего от своей буржуазной «сущности» (трусости и сытости). Иносказательное и общее реализуется в конкретном. Потрясенный стойкостью духа революционеров, буржуа в «Марсельезе» присоединился к объявленной ими голодовке. Разумеется, нет никаких оснований для отождествления героя рассказа с его автором. И все же нам представляется уместным процитировать строки из письма Л. Андреева литератору Е. Л. Бернштейну от сентября 1905 года: «Вы правы: я жестокий обыватель. Мне нужен и хороший обед, и сон после обеда, и многое другое, без чего прекрасно обходится тот же Горький, отрицающий обывательщину не только мыслью, но и жизнью своею; но и к свинству я не способен, не способен и ко лжи... »1.
Разоблачению интеллигентской обывательщины посвящен и реалистический рассказ Л. Андреева «Нет прощения» (1903), повлекший за собой новые репрессии властей на газету «Курьер» и впоследствии прекращение издания газеты.
Русско-японская война 1904 года вызвала к жизни знаменитый рассказ Л. Андреева «Красный смех». Никогда не видевший войны писатель мог знать о событиях на Дальнем Востоке только по газетным сообщениям да рассказам немногих очевидцев, возвратившихся с театра военных действий. В художественной литературе, посвященной войне, наиболее близким для себя по теме Л. Андреев считал рассказ Вс. Гаршина «Четыре дня». Сохранившиеся в архиве Л. Андреева черновые наброски и заготовки позволяют сделать заключение, что, воспринимая любую войну как «безумие и ужас», писатель испытывал непреодолимые для себя затруднения, когда пытался разрешить поставленную перед собой задачу средствами реалистического искусства. Вся доступная Л. Андрееву информация о русско-японской войне, переживаемая Андреевым-художником, преобразовывалась творческой фантазией писателя в устрашающие картины-видения «безумия и ужаса» всякой войны. Однако эти картины-видения в «Красном смехе» все же основывались на реальных фактах русско-японской войны, попадавших в русскую печать. В этом смысле очень интересными и даже в ожиданными по результатам оказались сопоставления «Красного смеха» с очерками и репортажами военных корреспондентов в газете «Русское слово» и особенно в официозе военного министерства «Русском инвалиде». Леониду Андрееву недоставало лишь центрального собирательного образа, который мог бы объединить все его картины-видения. Им и стал образ Красного смеха, хотя происхождение его прямого отношения к войне не имело. Летом 1904 года Л. Андреев снимал дачу в Крыму неподалеку от Ялты. Здесь он и приступил к первоначальному варианту будущего «Красного смеха», озаглавленному просто «Война». Работа шла с большим трудом, написанное не удовлетворяло автора. И... очень мешали красоты южного берега Крыма, столь «неуместные» и раздражающие Л. Андреева, внимание которого было приковано к событиям, развертывавшимся на Дальнем Востоке. В начале августа рядом о дачей Л. Андреева произошел взрыв на строительных работах, и мимо писателя пронесли на носилках тяжело раненного рабочего, все лицо которого было залито кровью. Так был найден образ Красного смеха. На следующий день Л. Андреев сказал знакомому литератору: «Вчера я на войне был. И написал рассказ, большой рассказ из войны... В голове у меня уже все готово». Л. Андреев предполагал выпустить «Красный смех» отдельным изданием и иллюстрировать его офортами Ф. Гойи «Ужасы войны». По разным причинам, главным образом по цензурным, издание это не осуществилось. «Красный смех» появился в редактировавшемся М. Горьким третьем Сборнике товарищества «Знание». Впечатление, произведенное рассказом на читателей, было, как и следовало ожидать, оглушительным, хотя и непродолжительным. Рассказ ударил по нервам, но реальная правда о войне все же оказалась значительнее, а потому и страшнее картин «безумия и ужаса», созданных Л. Андреевым-пацифистом. Впрочем, отрицать важное общественное значение «Красного смеха» было бы несправедливым, и среди художественных произведений о русско-японской войне («На войне» В. Вересаева и др.) рассказ Л. Андреева был значительным приобретением всей русской литературы.
В революцию 1905 года Леонид Андреев с горячей симпатией и воодушевлением говорил о «героической борьбе народа за свою свободу». Высшим достижением всего творчества писателя был созданный им в пьесе «К звездам» образ рабочего-революционера Трейча, чем-то напоминающего Нила в «Мещанах» М. Горького. Однако уже и тогда Л. Андреев выражал сомнение, что борьба народа увенчается победой. В поражении первой русской буржуазно-демократической революции писатель увидел подтверждение своих самых" мрачных прогнозов. Временное торжество политической реак ции было воспринято им как доказательство несокрушимости господствующей над всем миром и отдельно взятой личностью злой силы. В самый разгар кровавого столыпинского «умиротворения» Леонид Андреев поселяется в маленькой финской деревушке Вам-мельсу на Черной речке. Здесь он строит себе дом с высокой башней, который газетные репортеры окрестили виллой «Белая ночь». В огромном кабинете писателя со стен смотрели страшные чудовища, скопированные Л. Андреевым с офортов Ф. Гойи. Душевным смятением и неизбывной тоской проникнута созданная им в 1908 году пьеса-аллегория «Черные маски» Но писатель не примирился С политической реакцией. Л. Андреев выступает с чтением своих произведений на вечерах, проводившихся с целью пополнения нелегального денежного фонда в пользу бывших узников Шлиссельбурга. «Среди виселиц и тюрем» он демонстративно отказывается от приглашения участвовать в официальных торжествах по случаю открытия в Москве в 1909 году памятника Н. В. Гоголю.
После справедливо осужденного демократической общественностью рассказа Л. Андреева «Тьма» (1907) он создает «Рассказ о семи повешенных» (1908), написанный под впечатлением от потрясшего писателя известия о казни группы революционеров, готовивших покушение на царского министра Щегловитова и выданных провокатором Е. Азефом. С руководителем террористической группы, талантливым ученым-астрономом Вс. Лебединцевым (прототип Вернера), Л. Андреев был знаком. Герои Л Андреева - революционеры, люди огромного мужества и духовной чистоты, убежденные в правоте своего дела. Однако и в этом рассказе, перенося конфликт из политического в морально-этический план, Андреев не раскрыл существа дела революционеров. «Рассказ о семи повешенных» писатель посвятил Л. Толстому и разрешил его свободную перепечатку в России и за рубежом. В том же 1908 году печатается рассказ Леонида Андреева «Иван Иванович», воскрешающий в памяти один из эпизодов декабрьского вооруженного восстания в Москве в 1905 году. Но наряду с этими произведениями Л. Андреев создает и другие, в которых берут верх ущербные, декадентские тенденции. Октябрьской революции Леонид Андреев не понял и не принял, хотя незадолго до смерти от признался старшему сыну Вадиму: «Все, к чему мы привыкли, что нам казалось незыблемым и твердым, выворачивается наизнанку, и появляется новая правда, правда другой стороны». Это «правда другой стороны» - правда социалистической революции не стала правдой Леонида Андреева, но какие-то отголоски ее ощутимы в размышлениях писателя о будущем России. «Может быть, так и надо, - писал он в одном из писем в 1918 году, - чтобы старый дом России, затхлый, вонючий, клоповый, построенный по ветхозаветному плану, - развалился дотла и тем дал возможность воздвигнуть новое величественное здание, просторное и светлое». В том же письме Л. Андреев выражает уверенность, что «русский народ... принесет истинную свободу не только себе, но и всему миру» 2. Эти строки были написаны в то время, когда Леонид Андреев работал над последним своим произведением - оставшимся незавершенным романом-памфлетом на империалистическую Европу и Америку накануне первой мировой войны- «Дневником Сатаны», в котором он произнес последний и окончательный приговор «сатанинскому» частнособственническому миру...
Драматургия Л.Н. Андреева. Анализ одного из произведений по выбору.doc
Л.Н. Андреев пришел в драматургию, будучи известным писателем -
прозаиком. Постоянный "дух исканий", стремление оторваться от быта и
проникнуть в область "коренных вопросов духа", непримиримость ко всякому
угнетению и глубокое сочувствие к людям одиноким и бесприютным в этом
странном мире собственничества, - все это привлекало А.М. Горького в
творчестве того, кого он спустя много лет назвал "единственным другом среди
литераторов".
Рассказы Л.Н. Андреева уже давно волновали русское общество. Его
вступление в литературу в конце 90-х годов 19 века было с живым интересом и
вниманием отмечено крупными писателями, современниками Андреева. Уже первый
рассказ "Баргамот и Гараська" обратил на себя внимание М. Горького.
В своих ранних произведениях Андреев выступает с критикой бездушие и
несправедливости господствующего строя. Ложь и несправедливость в жизни, в
организации общества, в отношениях между людьми, вызывающие страдания
простого, маленького человека - вот главная тема многих рассказов Л.
Андреева. ("Петька на даче", "Первый гонорар" и др.) однако уже в
произведениях раннего периода у Андреева проскальзывают пессимистические
нотки. Чаще всего герой его произведений оказывается не в состоянии
справиться с той страшной силой, с которой он столкнулся и которая явно
враждебна всему светлому.
А.М. Горький писал по этому поводу в 1902 г. Андрееву: "Но - друг!" - будь
злым, будь мрачным, но - не будь пессимистичным. Пессимизм - философия
объевшихся... Не будь пессимистом, клятвенно умоляю... Девизом нашим должно
быть - не - вперед только, а вперед и выше".
Очень показательна так же судьба драматических произведений
Андреева. До революции их ставили на своих сценах лучшие театры России.
Особенно бурный успех выпал на долю спектакля "Жизнь человека".
В ночь после битвы.
Революция шла на убыль. Начался период жесточайшей реакции.
"Позорнейшее десятилетие в жизни русской интеллигенции" породило
специфическую литературу и критику. "Они носили яркий отпечаток
утомленности и издерганной нервной системы, - писал В. Воровский, - погони
за сильными потрясающими впечатлениями, которые уравновесили бы и заглушили
не затертые еще впечатления недавнего времени. В противовес общественности
эта литература выдвинула на первый план личность. В противовес благу всех -
индивидуальное счастье".
Реакционная литература отражала настроения буржуа, перепуганных
революцией. Многие бывшие попутчики революции из рядов буржуазной
интеллигенции отпевали революционное движение. Л. Андреева нельзя отнести к
этим ренегатам. Он искренне и глубоко переживал крушение революции:
"Революция тем и хороша, что она срывает маски, - говорил он в 1906
году, - и те рожи, что выступили теперь на свет, внушают омерзение".
Но говоря так, он в то же время создает ряд произведений" ("Тьма",
"Царь-Голод"), в которых ощущается растерянность писателя.
А.В. Луначарский в статье "Л. Андреев "Социальная характеристика"
отмечает: "В лучшие времена революции Л. Андреев прислушивался, после
падения то оплакивал, то почти готов был надругаться над нею. Это
своеобразное отношение Андреева к революции дало ему возможность служить
очень музыкальным и порою величественным эхом для ее громов. Это дало ему
возможность иногда слезами плакать над ее жертвами, но это же определило
его глубочайшее непонимание сил революции. Это же не дало возможности заре
революции разогнать в его душе тьму исконного и безнадежного пессимизма,
это же вызвало заключительную мрачную и ужасную катастрофу Андреева".
Писатель искренне страдает от сознания неустроенности мира. В одном
из писем он говорит: "И моя вся суть в том, что я не принимаю мира, каким
мне дали его наставники и учителя, а беспокойнейшим образом ставлю ему
вопросы, расковыриваю, раскапываю, перелицовываю".
Л. Андреев был способен на бунт, на возмущение темными сторонами
жизни, но бунтарство его было индивидуалистическим. Писатель отнюдь не
случайно любил подчеркнуть, что только "убеждение в своей исключительности
должно и может служить источником творческой силы". В эти годы Андреевым
овладели чувства отчаяния, безысходности, неверия в светлые начала
человеческой жизни. Это объясняется узостью идейных позиций Андреева,
который в своем творчестве с большой художественной силой выразил смятение,
страх широких слоев оппозиционной демократической интеллигенции перед
капитализмом в эпоху его распада. Понять противоречие капитализма они не
могли, преодолеть их окончательным и бесповоротным разрывом со старым
миром, переходом на позиции пролетариата - были не в состоянии.
В годы реакции окончательно складывается своеобразная художественная
манера писателя - угловатая, резкая, "не знающая полутонов и светотени".
Контрастами сгущенных красок, нагромождением образов, нередко написанных
смелой, размашистой кистью, подбором предложений, взаимоусиливающих одно
другое, Андреев добивается исключительной выразительности, доводит свой
пафос до высшей степени напряжения, предельно обостряет эмоциональность.
Отбрасывая детали, оставляя только схемы, контуры, художник приходит
к созданию гиперболических образов, т.к. примитивное плакатное искусство
нуждается в грандиозных масштабах. Иных средств воздействия оно не имеет.
Так у Андреева возникает словно высеченный из гранитной глыбы "Некто в
сером", "Анатэма".
Отвергая шекспировскую живость действия, его бурную конфликтность,
писатель возводит в основной принцип драматургии и театра статику и
отвлеченный интеллектуализм. Полагая, что современная жизнь " стала
психологичнее", он убеждал, что понизилась драматическая ценность "событий,
живой и действенной борьбы с оружием в руках". Андреев отрицал
необходимость для театра действия в форме поступков и уважения и призывал
человеческой сущности.
Большинство пьес той поры ("Жизнь Человека", "Анатэма", "Царь-
"Голод") представляют собой драматургию отвлеченных идей. Неверие в
человека, в силу и мощь его разума и воли, страх перед жизнью, перед
судьбой и роком запечатлелись в этих его пьесах.
Для М. Горького этот "новый курс" Андреева был решительно неприемлем.
Он отрицал андреевскую пессимистическую концепцию человека. В очерке
"Леонид Андреев" писал: "Для меня человек всегда победитель, даже и
смертельно раненный, умирающий... Андрееву человек представляется духовно
нищим, сплетенный из непримиримых противоречий инстинкта и интеллекта, он
навсегда лишен возможности достичь какой-либо внутренней гармонии. Все дела
его - "суета сует", тлен и самообман. А главное, он - раб смерти и всю
жизнь ходит на цепи ее".
Эти слова во многом объясняют отношение Горького к драме Л.Андреева
"Жизнь человека", написанной в 1906 году. Он видел в ней мотивы протеста
против буржуазных отношений, гневного отрицания затхлого буржуазного бытия,
но андреевскую пессимистическую концепцию человека он отрицал самым
решительным образом.
"Жизнью Человека" начинается новый этап в творчестве писателя. Если
до сих пор Андреев шел за Горьким, то теперь с каждым последующим
реализма.
"Мне не важно, - писал Андреев в письме к Чуковскому в 1902 году, -
кто он, герой моих произведений. Мне важно только одно - что он человек и
как таковой несет одни и те же тяготы жизни".
Исходя из этого принципа, писатель в совей драме задается целью
показать жизнь Человека вообще, жизнь всякого человека, лишенную примет
эпохи, страны, социальной среды. Андреевский человек-схема, обще человек,
во всем подобен другим людям, с неотвратимой непреложностью покорно
совершающим одинаковый для всех круг железного предначертания.
"Некто в сером, именуемый он, проходит через всю пьесу, держа в руках
зажженную свечу - символ быстротечной жизни Человека:
"Вот он - счастливый юноша, смотрите, как ярко пылает свеча! Вот он -
счастливый муж и отец. Но посмотрите, как тускло и странно мерцает свеча:
точно морщится желтеющее пламя...
Вот он - старик, больной и слабый. Уже кончились ступени жизни, и
черный провал на месте их, - но все еще тянется вперед дрожащая нога.
Пригибаясь к земле, бессильно стелется синеющее пламя, дрожит и падает,
дрожит и падает - и гаснет тихо".
Жизнь Человека протекает, освещенная символическим серым цветом. Все
в ней серое, серые стены, серый потолок, серый пол, свет тоже сер и
однообразен.
В жизни Человек сталкивается с величественной фигурой "Некоего в
сером". Еще в "Жизни Василия Фивейского" (1903 год) можно встретиться с
этим образом. Правда ему Андреев дает другое имя. Василий Фивейский Слепо
углу поповского дома все время стоял "Некто в сером". Рассказ начинается
словами "Над всей жизнью Василия Фивейского тяготел суровый и загадочный
рок". В "Елезаре" тоже присутствует эта фигура: "Люди чувствуют себя
покорными рабами требовательной жизни и безответными слугами грозно
молчащего, Ничто. Этот "Ничто" - "Некто в сером".
Л. Андреев так описывает эту фантастическую фигуру, которую он
неизменно обозначает с большой буквы:
"На нем широкий, бесформенный серый балахон, смутно обрисовывающий
контуры большого тела; на голове. Его такое же серое покрывало, густою
тенью кроющее верхнюю часть лица. Глаз Его не видно. То, что видимо: скулы,
нос, крутой подбородок - крупно и тяжело, точно высечено из серого
Андреев делает свой Рок безликим. Он, словно, знает все, он "чтец, с
суровым безразличием читающий книгу судеб". Он - не злая воля. Он - судьба.
Он - весь причина, целей у него нет. Но Человек хочет относиться к Нему,
как к великой Воле. Ему Молятся. Его стараются умилосердить, стараются
разгадать Его психологию. Человек в минуту упоения юной силой бросает Ему
гордый вызов, называя его:
"Эй, ты, как тебя там зовут: рок, дьявол, или жизнь, я бросаю тебе
перчатку, зову тебя на бой! Малодушные люди преклоняются перед твоею
загадочной властью. Твое каменное лицо внушает им ужас, в твоем молчании
они слышат зарождение бед и грозное падение их. А я смел и силен, и зову
тебя на бой. Поблестим мечами, позвеним щитами, обрушим на головы удары, от
которых задрожит земля! Эй выходи на бой!"
Но сломленный скорбью Человек, готов признать в Нем свое божество. И
молитва отца в 4 картине - гордое смирение, стон сердца к богу, в которого
хочет, безумно хочет верить.
Но "Некто в сером" остается равнодушным к вызовам, мольбам,
проклятиям.
От былой отваги Человека не остается и следа. Раньше он не боялся
неодолимой силы и уповал на победу, не страшился поражения и смерти.
И вот страшный психологический момент, момент нравственной гибели
Человека, после которой уже сама смерть является облегчающим финалом.
Любимый сын Человека - юный, благородный - ранен в голову камнем из-
за угла и лежит при смерти. А силы Человека уже ослабели, длинный ряд
несчастий обрушился на его поседевшую голову, опять вернулась нищета. И вот
теперь грозным призраком встала самая страшная из горестей - смерть сына.
По настоянию отчаявшейся матери Человек тоже молится тому, кого
вызвал на бой:
" Теперь прошу на коленях, в прахе, целую землю, - верни жизнь моему
сыну. Целую землю твою".
Когда человек кончает свою молитву, жена (та самая, которая когда-то
горячо шептала ему: "Смелей, мой рыцарь" (замечает: "Я боюсь, что не
совсем смиренна была твоя молитва. В ней как будто звучала гордость".
Силы Рока обошли Человека. Предназначенный путь пройден. Черными
Смерть восторжествовала. Единственное, что допускает драматург - это
бессильный протест против смерти (причем, подчеркивается не сам протест, а
бессилие его. Так, Человек в жалком гневе обращается к Нему, с отчаянным
Где мой оруженосец? - Где мой меч? - Где мой щит? Я - обезоружен! -
скорее ко мне! - Скорее! - Будь прокля..."
Вопрос о смысле бытия постоянно волновал писателя. Субъективный смысл
человека драматург сводит к нулю уже в первом же монологе, который
произносит "Некто в сером",
"Ограниченный зрением, он никогда не будет видеть следующей ступени,
на которую уже поднимается нетвердая нога его, ограниченный знанием, он
никогда не будет знать, что несет ему грядущий день, грядущий час-минута. И
в слепом неведении своем, томимый предчувствиями, волнуемый надеждами и
страхом, он покорно совершит круг железного предначертания".
Человек Андреева слишком пассивен, слишком придавлен социальным
роком, чтобы его судьба была подлинно трагичной. Он тащится по жизни,
"влекомый роком", и счастье, и горе обрушиваются на него из-за угла,
внезапно, необъяснимо, Пока Человек мечтает о счастье и гордо шлет вызов
судьбе-счастье уже стучится к ним в дверь, в жизни все случайно, - и
счастье и не счастье, и богатство, и бедность. Счастье ведь зависит не от
талантов человека, не от его готовности трудиться, а от воли Рока.
В пьесе дается две точки зрения на человека и смысл его жизни:
объективная бессмысленность этой жизни ярко противопоставляется ее
субъективной осмысленности.
Казалось бы, победа Рока предрешена еще задолго до рождения
Человека.("Придя из ночи, он возвратится к ночи и сгинет бесследно в
безграничности времен, не мыслимый, не чувствуемый, не знаемый никем".
Для Его жизнь Человека есть сплошная, несознаваемая им бессмыслица.
"А зачем они рожают? Это так больно. А зачем они умирают? Это еще
больнее. Да. Рожают и умирают. И вновь рожают".
Старухи смеются. Смеется и Он. Бесследно погибает в безграничности
времени Человек, в его светлом и богатом доме выбиты рамы, ветер ходит по
всему дому и шуршит сором, а в детской кроватке "крысы завели свое гнездо и
выводят детей". Итак, сомнений нет: победил "Некто в сером" и рабы его
празднуют победу.
Так ли это. Вспомним вызов Человека:
"Року, Дьяволу или жизни". Здесь другая крайность. Слишком быстро празднует
Человек свою победу. Но не прав ли Человек? Ведь он впоследствии исполнил
все, как сказал, прибавив только свое проклятие бессмысленной судьбе. Но
вот приходит к человеку смерть. Она находит его в грязном кабаке, куда
Человек ходит, чтобы спастись от гнетущего одиночества. И Человек умирает с
проклятием на устах, умирает, до последнего дыхания не признавая власти
Рока. На первый взгляд может показаться, что в пьесе два победителя и ни
одного побежденного. Но всем ходом пьесы Андреев говорит о бесполезности
жизни Человека вверху и внизу лестницы человеческого существования.
Тщетной оказывается надежда найти смысл жизни, перенеся свой упования
на жизнь в памяти потомков.
Разговор постаревшего Человека и его жены как бы говорит об обратном:
"Ты говорила, что я гениален".
"Я и теперь, мой друг, скажу то же".
"Нет, ты не права. Создания гения переживают эту дрянную старую
ветошку, называему телом. Я же еще жив..."
Но жена напоминает о лучшем из построенных им домов и спрашивает:
"Разве во всем городе есть здание более красивое, более глубокое?".
На что Человек отвечает:
"Меня огорчает только одно: зачем так скоро забыли меня люди? Они
могли бы помнить несколько дольше".
И узнав, что какой-то художник интересуется его зданием, восклицает:
"Это очень важно. Это значит, что моя мысль передается другим людям,
и пусть меня забудут, она будет жить".
Но этой тусклой надежде пожить несколько дольше в памяти людей не
удается быть осуществленной. Потомство это в лице сына гибнет от пустой
случайности.
"Андреев для своего героя взял средние условия, он выбрал его среди
интеллигентного пролетариата... Такая жизнь включает в себя как раз
наибольшее количество обдуманных элементов жизни", - пишет А.В. Луначарский
в "Критических этюдах". Богатство и бедность Человека относительны. В
молодости Человек был беден, но это все же была пора счастья.
В зрелом возрасте Человек был богат. Но Андреев сатирически описывает
это богатство. Человек и его жена кажутся потускневшими, одеревеневшими,
словно деньги и вещи оттиснули Человека в его доме куда-то на задний план.
Если человек несчастен, впав снова в бедность, то причина этого
несчастья не бедность, а болезнь и смерть сына. Богатство не меняет ничего
в ходе драмы жизни, говорит Андреев. В действительности богатство не
таково, каким оно кажется в мечтах. Дом богатого совсем не похож на
Норвежский замой, о котором ему грезилось:
"Внизу фиорд, а вверху на острой горе, замок". Но вот богатство
пришло: "Лучшая зала в обширном доме Человека. Это высокая, большая,
комната. Есть какая-то неправильность в соотношении частей... Зала
производит впечатление странное, несколько раздражающее".
Богатство - Это что-то пришедшее извне. "Как богато", но нет красоты
и уюта, а они были в розовой комнате.
Драматург потерпел поражение в своем основном намерении - показать
жизнь Человека вообще. Андрееву удалось высушить своего Человека до такой
степени, что он потерял конкретные, индивидуальные черты, но абстрагировать
до предела, создать обобщенный образ человека вне классов, вне времени
драматург не смог.
"В лице человека, - писал В.Воровский, - обобщена здесь жизнь
среднего буржуазного интеллигента нашего времени. Андреев, рисуя жизнь
человека просто-напросто отбросил всю громадную жизнь трудящихся слоев-
крестьян, рабочих, мелких мещан. Не удивительно, что равнодействующая
человека прошла по линии зажиточного интеллигента. Трагедия жизни есть
трагедия интеллигента, отставшего от передовых, демократических классов
общества, упорно не желающего пойти на службу хозяевам жизни".
Стремясь говорить о человеке вообще, живущим вне времени, автор в то
же время говорит об автомобиле, электричестве, т.е. дает реальное
определение времени.
Человек вообще должен говорить неким языком вообще. Но Андреев Часто
сбивается с этого, невыразительного, схематичного языка, насыщая его
эмоциями. От этого получается весьма пестрая картина.
Итак, то, что только намечалось в произведениях Л.Андреева периода
революции 1905 года, в "Жизни человека" нашло свое полное выражение. Уже в
ней намечается схема многих последующих драм, где действуют только два
героя: Человек и Рок. В единоборстве этих героев неизменно побеждает Рок.
Человеческая жизнь фатально обречена, путь ее предрешен роком, "Жизнь
Человека" - типичная драма идей, в которой персонажи превращены в
марионеток.
Характеризуя действующих лиц в ней, драматург пишет
"Лица похожи на маски с непомерно увеличенными или уменьшенными
частями: носатые и совсем безносые, глаза дико вытаращенные, почти вылезшие
из орбит и сузившиеся до едва видимых щелей и точек; кадыки и крохотные
подбородки".
В условных картинах нет живых, реальных людей. Действуют абстрактные
фигуры - Человек, его Жена, безликие Гости, Родственники, зловещие старухи.
Все друзья Человека одинаковы:
"Благородные лица, открытые высокие лбы, честные глаза, выступают они
гордо, выпячивая грудь. У всех в петлице белые розы".
Так же одинаковы и враги Человека:
"У всех у них коварные, подлые лица, длинные обезьяньи руки Идут они
беспокойно прячась друг от друга. В петлицах желтые розы".
Все эти ходячие манекены произносят одинаково бесцветные, утомительно
однообразные слова, потерявшие свою первозданную прелесть.
Критика дала отрицательную характеристику драме.
А. М. Горький видел в пьесе мотивы протеста против буржуазных
отношений, гневного отрицания затхлого буржуазного бытия, но андреевскую
пессимистическую концепцию человека он отрицал самым решительным образом.
жизни, а то, что есть - слишком условно, не реально. Человек поэтому вышел
очень незначителен, ниже и слабее, чем он есть в действительности, мало
интересен. Вообще ты слишком оголил твоего человека, отдалив его от
действительности, и тем лишил его трагизма, плоти, крови, Человек, который
так великолепно говорит с Ним, не может жить такой пустой жизнью, как он
живет у тебя, - его существование трагичнее, количество драм в его жизни
Крик боли и отчаяния, безысходности и смертной тоски звучал в произведениях
Андреева тех лет. Былой призыв: "К звездам" в рассказе "Тьма" (1907 г.)
уступает место другому призыву:
" Погасим огни и все полезем в тьму! Зрячие, выколем свои глаза". Это
была трагедия большого художника, далекого от революционного пролетариата и
потому сбившегося во мраке ночи, наступившей после битв 1905 года.
Заключение
Л. Андреев был фигурой глубоко трагичной, он стремился широко ставить
острые социально-философские темы, волновавшие общество. Но на эти больные
и острые вопросы он не мог найти верных ответов.
Мыслью о смерти пронизана вся пьеса Андреева "Жизнь Человека".
Человек Андреева находится в вечных поисках каких-либо иллюзий, которые
оправдали бы его жизнь. Он хочет увидеть то, чего не хватает ему в жизни и
без чего кругом так пусто, точно вокруг нет никого. Но иллюзии - только
иллюзии. Рушится вера Человека в бессмертие, т.к. не только он сам, но и
сын его гибнут.
И вся пьеса пронизана идеей бессмысленности человеческого
существования. И хотя Андреев не стоял настоящим, последовательным критиком
буржуазного мира, тем не менее своей пьесой он нанес ему немало ран как
критик многих его уродств и безобразий.