ЖОЛТОВСКИЙ Иван Владиславович , российский архитектор, педагог, теоретик архитектуры, академик петербургской Академии Художеств (1909), действительный член АА СССР (1937). Учился в петербургской Академии Художеств (1887-98; дипломная работа - проект Народного дома, мастерская профессора А. О. Томишко), одновременно работал помощником архитекторов Р. Р. Марфельда, А. А. Степанова, В. К. Гаугера. Изучал архитектуру в Италии (в 1910-е годы и во время командировки 1923-26). С 1901 в Москве. Преподавал в Строгановском училище (1900-05), Вхутемасе-Вхутеине, Институте аспирантуры АА СССР (1932-37), МАРХИ (с 1940 художественный руководитель института). В 1945 организовал собственную мастерскую-школу.
В ранних проектах использовал стилистику модерна (доходный дом фон Бессера в Санкт-Петербурге, 1900-02), в том числе её национально-романтичную разновидность (интерьеры гостиницы «Метрополь» в Москве, 1901, не сохранились) и исторические стили (1-й вариант здания Скакового общества в духе английской готики и осуществлённый 2-й классицизированный вариант, 1903). Однако вскоре прославился как мастер неоклассицизма, убеждённый последователь А. Палладио и архитектуры итальянского Возрождения [особняк Г. А. Тарасова в Москве, 1909-12, художники И. И. Нивинский, Е. Е. Лансере; дома - в подмосковных усадьбах Липки-Алексейск, 1907, Бережки, 1910, снесён в 1990-е годы; Лубенкино (ныне Владимирской области), 1912; в Удомле, под Тверью, 1907; и др.].
После 1917 года возглавлял мастерскую Моссовета, московский архитектурный подотдел отдела ИЗО Наркомпроса (с 1918); вместе с А. В. Щусевым руководил работой по созданию генплана реконструкции Москвы (1918-23). С 1923 во главе архитектурной секции РАХН (член-корреспондент с 1926). В произведениях этого периода использовал язык классических ордеров для создания современных конструктивных систем и типов зданий: генплан и ряд сооружений 1-й Всероссийской сельскохозяйственной и кустарно-промышленной выставки в Москве, в том числе арка главного входа, театр, павильон «Шестигранник» (1923, совместно с художником И. И. Нивинским и скульптором С. Т. Конёнковым, при участии архитекторов Н. Д. Колли и В. Д. Кокорина), советский павильон на Международной выставке в Милане (1925-26). По возвращении из Италии Жолтовский создал проекты, отразившие поиски новых архитектурных форм: бумагопрядильная фабрика в Ивантеевке (1928-31), котельная МОГЭС (Московской государственной электростанции №1) со складчатым стеклянным фасадом (1927-29, при участии Г. П. Гольца и С. Н. Кожина) и боковые корпуса здания правления Госбанка в Москве с прямыми ссылками на архитектуру итальянского Возрождения (1927-29, при участии Гольца, Кожина, М. П. Парусникова), а также Дом Советов в Махачкале, в котором сочетается схема итальянского ренессансного замка с элементами традиционного зодчества Северного Кавказа (1926-1928, при участии Кокорина, Кожина и Гольца; ныне - сельскохозяйственный институт).
На 1-й открытый тур конкурса проектов Дворца Советов в Москве Жолтовский представил проект в стиле неоклассицизма (декабрь 1931, совместно с Г. П. Гольцем), который был удостоен 1-й премии и оказал влияние на дальнейшую разработку этого замысла. Своё творческое кредо Жолтовский выразил также в проекте жилого дома на Моховой улице (1932-34; ныне - офисное здание), где формы большого ордера использованы для создания образа современного здания. В рамках этого стилистического канона были созданы неосуществлённые проекты Дворца Советов в Нальчике (1934), театра в Таганроге (1936-38). Полного воплощения образа палладианской виллы Жолтовский достиг в осуществлённом проекте административного здания в Сочи (1936). После Великой Отечественной войны он принимал участие в конкурсах проектов реконструкции городов [в том числе создал проект Дома Советов в Сталинграде (ныне Волгоград), 1947, в соавторстве с М. О. Барщом, Г. А. Захаровым и Ю. Н. Шевердяевым; не осуществлён]; разработал генплан реконструкции центра Калуги (1946). В 1-й половине 1950-х годов построил 3 монументальных жилых дома в Москве: на Большой Калужской улице (1939-50, при участии архитекторов Г. В. Михайловской, П. И. Скокана и др.), на Смоленской площади (1939-52, при участии Г. П. Кожевниковой, М. Н. Круглова, Г. Г. Лебедева, Михайловской, Н. П. Сукояна), на Ярославском шоссе (1951-53, при участии Круглова, Б. Н. Лазарева, Михайловской). Ослабление неоклассического пафоса проявилось в здании Московского ипподрома (1950-55, совместно с архитекторами мастерской-школы Жолтовского, скульптор П. В. Грибков) и в проекте типового кинотеатра (1951-57, разработан совместно с архитекторами мастерской-школы; по этому проекту в Москве построено 3 кинотеатра). На переход к индустриальным методам строительства Жолтовский отреагировал проектом «московского холодильника» (овощехранилище в Черкизово, 1953), знаменитого своей новаторской конструкцией. Для крупнопанельного домостроения он предложил ряд технических и композиционных приёмов, основанных на сочетании стандартных элементов с декоративными деталями в верхнем и нижнем этажах здания (конкурсные проекты фасадных решений типовых 8-этажных домов для Москвы, 1952-55, совместно с архитекторами мастерской-школы).
Теория гармонизации на основе золотого сечения и производных композиционных построений, разработанная Жолтовским к концу 1920-х годов, стала фундаментом его педагогического метода. Под его руководством начинали работать многие архитекторы (братья Голосовы, Н. А. Ладовский, К. С. Мельников, Н. Я. Колли, Г. П. Гольц и др.). Жолтовский выступал со статьями по вопросам архитектурного творчества; перевёл на русский язык полный текст трактата А. Палладио «Четыре книги об архитектуре» (издан в 1936). Государственная премия СССР (1950). Награждён орденом Ленина.
Соч.: Мастера советской архитектуры об архитектуре. М., 1975. Т. 1. С. 31-55.
Лит.: И. В. Жолтовский. Проекты и постройки. М., 1955; Габричевский А. Г. Жолтовский как теоретик архитектуры // Архитектура СССР. 1983. №3/4; Астафьева-Длугач М. И., Волчок Ю. П. И. Жолтовский // Зодчие Москвы XX в. М., 1988.
Иван Владиславович Жолтовский родился в 1867 году в Пинcке, в семье небогатого помещика. С детства любил рисовать, чему посвящал много времени и во время учёбы в гимназии, и в течение всей своей жизни. Гимназию он закончил с золо-той медалью и в 1887 году поступил в петербургскую Академию художеств, в которой учился целых 11 лет. Родители юноши не имели возможности содержать его, и поэтому во время учёбы в Академии Жолтовский занимался практической проектной и строительной работой - сначала работал помощником архитектора, а потом и самостоятельно разрабатывал и реализовывал проекты. Несмотря на то, что из-за перерывов, связанных с работой, обучение заняло больше времени, это был важный опыт для начинающего архитектора: Жолтовский настолько хорошо знал все тонкости строительных работ, что сам мог вести не только архитектурный надзор, но и контролировать работу всех занятых на строительстве. Здания, построенные Жолтовским, всегда отличались прекрасным качеством исполнения. Будучи преподавателем, он неоднократно говорил о том, архитектор должен непременно иметь опыт практической работы в строительстве. «Воспитывая архитекторов, — писали его ученики, — Жолтовский постоянно внушает им мысль о том, что архитектура — это не бумажное формотворчество, а искусство строить. Он требует от своих учеников глубокого проникновения во все детали строительного дела, рекомендует им изучать под руководством опытных мастеров кладку фундаментов, каменотесные, плотничьи, столярные, штукатурные и лепные работы».
Первые самостоятельные проекты Жолтовского - это эскиз доходного дома, выполненный в 1889 г. (это здание было по-строено позже на деньги промышленника А. Сипягина), перестройка и отделка петербургского дворца графа Н. Юсупова, которой он руководит вместе с петер-бургским архитектором Г. Степановым, а также различные железнодорожные станции и промышленные объекты, которые он спроектировал и построил, работая в архитектурном отделе мини-стерства путей сообщения. Также Жолтовский удачно проектировал памятники, в 1895 г. он участвовал в нескольких конкурсах: за про-ект памятника архитектору К. Тону он получил первую премию, а за проект памятника основате-лю гомеопатии А. Ганеману французская Академия архитектуры прису-дила ему Золотую медаль.
Обучение в Академии Жолтовский закончил в 1898 году, защитив дипломный проект «Народный дом», и получил звание архитектора-художника. В 1897 г. он с блеском защитил дипломный проект, выполнив эскизы , и получил серебряную медаль и звание архитектора-художника.
Первые московские проекты
В1900 году Жолтовский переехал в Москву, где он стал преподавать в Строгановском училище и интенсивно заниматься архитектурной деятельностью.
В 1903-1905 годах Жолтовский спроектировал и построил здание Скакового общества на Беговой улице
в Москве. Интересна история этого строительства. Дело в том, что устроители конкурса на проект здания ставили условием, что дом должен быть в стиле английской , весьма популярном для того времени. Жолтовский выполнил это условие и разработал проект именно готического здания, проект выиграл конкурс, но построил Жолтовский совсем другое: на свой риск архитектор разработал второй вариант проекта, в основу которого было положено его трактовка русской классики. Е. Борисова и Т. Каждан писали по поводу стиля, в котором выполнено здание Скакового общества: «Это скорее свободная вариация на темы русского ампира и итальянского ренессанса, чем последовательная стилизация. Многие классические мотивы получили здесь новый, почти неузнаваемый характер» Это здание, расположенное на Московском ипподроме объединяло в себе помещения различного назначе-ния: конюшни в цокольном этаже здания, выше - служебные помещения, рестораны, про-сторные фойе, с задней стороны здания - многоярусная трибуна для зрителей, сконструированная новаторским для того времени способом - на несущем металличес-ком каркасе. Ипподром неоднократно перестраивался, и только в 1951 году Жолтовский создал окончательный вариант здания.
На протяжении всего творческого пути Жолтовский обращался к теме классической архитектуры, исследуя, развивая, интерпретируя её, это стало одной из ключевых особенностей большинства проектов архитектора. Подражание великим образцам прошлого станет отличительной особенностью его творческого по-черка. Жолтовский много путешествовал по Италии, он был там 26 раз, из каждого путешествия он привозил множество зарисовок, кроков, обмеров, акварелей, на которых запечатлевал полюбившиеся ему памятники архитектуры. Он перевёл с итальянского четырёхтомный трактат об архитектуре авторства (перевод был издан в 1938 году). 
Творчество Палладио стало источником вдохновения для Жолтовского настолько, что некоторые его проекты можно было бы назвать плагиатом творений итальянского зодчего, например, особняк Тарасова на Спиридоновке, построенный в 1909-1910 годах. Этот дом - практически копия венецианского палаццо Тьене, спроектированное Палладио в XVI в. Однако большинство исследователей архитектуры не считают этот проект Жолтовского плагиатом, они говорят об интерпретации классики: взяв за основу тему творения Палладио, он воспроизводит её в другом пропорциональном ключе. На протяжении всей своей жизни Жолтовский разрабатывал свою теорию архитектурного организма. Одним из положений этой теории было положение о «росте» архитектурного сооружения: художественно закономерное сооружение можно построить или постепенно облегчая массы в вышележащих частях композиции, или утяжеляя их. Первый способ был более близок Жолтовскому, поскольку образ здания становится легче, появляется «динамикой роста». При постройке особняка Тарасова архитектор проверил это положение на практике: фасады палаццо Тьене утяжеляются кверху, а фасад дома на Спиридоновке, наоборот - облегчается, по пропорциям он соответствует восхищавшему Жолтовского Дворцу дожей в Венеции. С.О. Хан-Магомедов рассматривал постройку Жолтовским особняка Тарасова как первую ступень освоения им художественно-композиционной системы Ренессанса.
В 1909 году Жолтовскому «за известность на художественном поприще» было присвоено звание академика архитектуры. В предреволюцонные годы он интенсивно работал, осуществив много проектов как в Подмосковье (жилые дома в Удомле (1907) и в Бережках (1910), усадьба Липовка (1907—1908) и другие загородные усадьбы), так и в Москве (особняк в Мертвом переулке (1912), жилые дома для завода АМО (1915)).
После революции
Советскую власть Жолтовский принял, и она его приняла тоже. 19 июня 1919 года Луначарский из Петрограда писал Ленину: «Дорогой Владимир Ильич! Горячо рекомендую Вам едва ли не самого выдающегося русского архитектора, приобретшего всероссийское и европейское имя, — гражданина Жолтовского. Помимо своего большого художественного таланта и выдающихся знаний, он отличается еще и глубокой лояльностью по отношению к Советской власти». Жолтовский был лично представлен Ленину, неоднократно с ним встречался.
В первые послереволюционные годы Жолтовский имел очень большое влияние не только как архитектор, но и как управленец, и как художественный наставник. Организованная Жолтовским в Строгановс-ком училище школа-мастерская после революции становится частью ВХУТЕМАСа, там занимаются будущие звёзды советской архитектуры: И. Голосов, Н. Колли, К. Мельников, С. Чернышев. В 1918 году он возглавляет архитектурный подотдел отдела ИЗО Наркомпроса, совместно с А. В. Щусевым руководит работой по составлению первого плана планировки Москвы. План не удалось реализовать из-за начавшейся Гражданской войны.
19 августа 1923 в Москве была открыта Всероссийской сельскохозяйственная и кустарно-промышленная выставка, проект генерального плана и павильонов был выполнен Жолтовским. Павильоны по стилю были ближе к упрощенной ордерной классике, один из критиков даже назвал архитектуру выставки «строительным конструктивизмом». Cтроительство велось с использованием новейших конструктивных деревянных систем. Таким образом, от строгой неоклассики Жолтовский практически перешёл к существенно реконструированной неоклассике. Не было ли это уступкой мастера всё более набирающему силу стилю конструктивизма? В то время противостояние Жолтовского с оппонентами достигает своего пика, возможно, это явилось причиной того, что в 1923 году архитектор уезжает в Италию на несколько лет.
Поездка в Италию и возвращение в СССР
Официальная версия гласит, что Жолтовский отправился в столь длительную заграничную командировку для строительства советского в Милане, однако данных об этом павильоне очень мало, как и вообще сведений об этом периоде жизни архитектора. Есть версия, что Жолтовский в Италию эмигрировал, и только возможность реализовывать свои проекты на родине и обещания поддержки влиятельных друзей заставили его вернуться. Жолтовский пробыл в Италии до 1926, за годы его отсутствия архитектурная ситуация в стране изменилась, авангард занял лидирующие позиции, большинство учеников зодчего стали приверженцами кон-структивизма.
Основные работы Жолтовского в эти годы отражают попытку архитектора остаться верным себе и своему стилю, при этом творчески осмысливая новые идеи. Он проектирует и строит три различающихся по архитектурному подходу здания: Госбанк на Неглинной
и котельную на Раушской набережной
в Москве (1927—1929) и Дом правительства в Махачкале
(1926—1928).
Первая же его крупная работа - перестройка здания Госбанка на Неглин-ной - показала, что этот стиль неоклассики всё ещё востребован влаcтью. Для для этого проекта Жолтовский использует ордерное решение фасадов в духе итальянских ренессансных дворцов XV века - палаццо Ручеллаи во Флоренции; палаццо Пикколомини в Пиенце и палаццо Канчеллерия в Риме, во всех этих строениях фасады представляют собой трехъярусные композиции из .
Здание котельной МОГЭС
несколько выбивается из стиля неоклассики, присущего Жолтовскому, С.О. Хан-Магомедов даже ввёл специальный термин для обозначения этого стиля - «гармонизированный конструктивизм». Здесь нет ни ордерной системы, ни ренессансного декора, но сохранены принципы гармонизации, присущие классической архитектуре. Стеклянная стена фасада с группами сильно выступающих вперед граненых эркеров воспринимается не как ограждающая плоскость, а как упругая оболочка, формирующая облик сооружения. Отступления от стиля неоклассики столь существенны, что Д. Хмельницкий даже предположил, что на самом деле котельная МОГЭС была фактически спроектирована другими архитекторами - А. Буровым и Г. Гольцем - работавшими под формальным руководством Жолтовского. Гольц был из «квадриги Жолтовского» - группы молодых архитекторов, которых объединил вокруг себя авторитетный мастер. Также в «квадригу» входили М. Парусников, И. Соболев и С. Кожин. Жолтовский не ограничивал своих учеников рамками классицизма: «Если вам ближе авангард, работайте в современных архитектурных формах, но делайте это грамотно с точки зрения художественной композиции». Вероятно, не только учитель влиял на учеников, но и ученики меняли взгляды учителя на современную архитектуру.
Дом правительства в Махачкале
был спроектирован Жолтовским на основе композиции виллы-дворца Фарнезе в Капрароле XVI века архитектора Джакомо да Виньола, но внешняя архитектура здания была стилизована под средневековые мусульманские мотивы. Восточную архитектуру Жолтовский знал не столь хорошо, как итальянскую, поэтому результат такого стилистического сплава был встречен знатоками скептически.
1930-е годы - время признания Жолтовского: он становится ведущим архитектором многих промышлен-ных и административных зданий по всей стране. В 1931 Жолтовского пригласили участвовать в международном конкурсе на проект Дворца Советов
, где он удостоился одной из трех высших премий, наряду с Б. Иофаном и американским архитектором Г. Гамильтоном. В 1932 году Жолтовскому было присвоено звание заслуженного деятеля науки и искусства РСФСР. В 1933 году были созданы архитектурно-планировочные мастерские Моссовета, и Жолтовский возглавил мастерскую № 1.
«Гвоздь в гроб конструктивизма»
В 1932-1934 годах архитектор проектирует и строит жилой дом на Моховой улице
. На этот раз источником вдохновения для Жолтовского стали два венецианских дворца, возведенные его любимым архитектором Палладио: палаццо Вальмарана и палаццо дель Капитаньято, однако конструкция дома отличалась от той, которая была принята в XVI веке. Впервые единая была использована в оформлении фасада семиэтажного дома, итальянские мастера классицизма ограничивались обычно максимум трёхэтажным ордерным фасадом. Жилой дом на Моховой - это пять этажей на высоту с , один этаж на уровне , и еще один этаж на уровне . Учитывая более крупный размер здания и его другую внутреннюю планировочную структуру - многоквартирный дом - зодчий облегчил заполнение между колоннами ордера, изменил пропорции, выделил центр, подчеркнул это контрастом малого ордера боковых крыльев здания. В итоге дом приобрёл гармоничную форму, а именно это это Жолтовский считал самым главным в архитектуре.
Жолтовский говорил Щусеву: «Я выступаю с классикой на Моховой, и если я провалюсь, то провалю принципы классики». Но проект не провалился, он стал одним из центральных на прошедшей в 1934 году выставке архитектурных проектов мастерских Моссовета. Он был «гвоздём программы», и посвященные в перипетии творческого противостояния тут же назвали его «гвоздём в гроб конструктивизма». Здание стало триумфом Жолтовского и всего стилистического направления, которое он представлял.
Вторая половина 1930-х годов была временем реализации множества проектов Жолтовского: Институт мировой литературы имени A.M. Горького в Москве, театр в Таганроге. Указом И. Сталина он был назначен руководителем проекта застройки Сочи
- первого социалистического города-курорта. Жолтовский ездил в Сочи, контролируя процесс строительства. Под его руководством была разработана общая концепция застройки города, спроектированы здания санаториев, мос-ты, морской вокзал, театр, готовились проекты инженерных сооружений.
Проекты жилых домов
Среди всех проектов Жолтовского особого внимания заслуживают жилые дома на Большой Калужской площади и Смоленской площади (1950)
в Москве. Они, как и многие другие произведения зодчего, имеют архитектурный прототип из числа шедевров классицизма - палаццо Медичи-Рикарди во Флоренции, но, в отличии от того же дома на Моховой, так творчески переработаны и удачно вписаны в реалии времени, что стали новым словом в архитектуре, образцом для подражания и принесли своему создателю Сталинскую премию. За период 1950 -1955 годов в Москве и в других городах было построено множество жилых домов с подобным архитектурным решением - c большого выноса и скульптурно-декоративными «пятнами» на фасаде.
С 1952 года, продолжая разработку тему архитектуры жилых домов, Жолтовский обратился к методу крупнопанельного строительства, он предлагает использовать ряд стандартных элементов из , комбинируя которые архитектор мог спроектировать здание с нужными характеристиками - в зависимости от назначения здания, места его постройки и других особенностей. Совместно с инженерами была разработана автоматизированная линия для производства типовых деталей. Новая технология была применена при постройке Музыкального театра в Москве, и вполне удачно. Дело в том, что здание разместилось на небольшой терри-тории в центральной части города, места для увеличения размера театра не было, а после пере-стройки объем зрительного зала увеличился вдвое, при том что внешние размеры здания остались прежними. Среди других интересных решений, связанных с крупнопанельным строительством, была идея оставить открытым стык между панелями. Это предложение было впервые реализовано в 1953 в здании автоматического холодильника в Сокольниках.
В декабре 1954 года Хрущев в своей руководящей речи упомянул про архитектурные излишества, и строительство домов стало преследовать не столько эстетические, сколько сугубо практические цели, точнее, одну цель - экономию. Поэтому неоклассический стиль, которого всю свою творческую жизнь придерживался Жолтовский, перестал быть таким востребованным, и архитектор отошел от практической работы.
До конца жизни Жолтовский преподавал - в собственной мастерской в Московс-ком архитектурном институте. Он щедро делился с учениками своими энциклопедическими знаниями, выработанными принципами, а главное - учил их видеть гармонию архитектуры.
«Гармония - вот что лежит в основе всех видов искусства на всем протяжении человеческой истории. Правда, она всегда олицетворяется в конкретных стилевых формах. Но стиль - явление преходящее, и каждый стиль это только вариация на единственную тему, которой жива человеческая культура, на тему гармонии». И.В. Жолтовский
Галерея фотографий по теме статьи
Постройки и проекты Жолтовского
Дата публикации: 12.02.2014
Жолтовский Иван Владиславович занимает основополагающее место в отечественной архитектуре. За свою долгую жизнь, разнообразную событиями и впечатлениями, он успел возвести множество дворянских усадеб, промышленных зданий и крупнопанельных домов. Как видим, талант архитектора был поистине многосторонним, профессиональным и виртуозным.
В чём заключается секрет его успеха и гибкости? Каким образом на рубеже двух империй смог этот одаренный искусный мастер добиться всеобщего признания и популярности? Чем примечательны его работы для нашего современного поколения? Давайте узнаем.
Обычное детство
Биография Ивана Жолтовского берет своё начало в далёком 1867 году, когда в семье небогатого помещика католического вероисповедания родился сын. Произошло это яркое событие поздней осенью, в небольшом белорусском поселке Пинске, прославившемся своими судопромышленными верфями.
Юный наследник-землевладелец с раннего детства любил рисовать и уделял этому занятию много времени и сил. Он хорошо схватывал формы и объемы предметов, чудесным образом передавая их на бумаге.
Верный своим способностям, молодой Иван Жолтовский сразу же после завершения обучения в гимназии (которую, к слову, окончил с золотой медалью) перебрался в Петербург и поступил в Академию художеств. На тот момент юному дарованию было двадцать лет.
Принцип обучения
Обучение в Академии было завершено спустя одиннадцать лет. Почему оно продолжалось так долго? Дело в том, что родители молодого студента не могли содержать его в столице, поэтому юному Ивану самому приходилось добывать себе пропитание, участвуя в различных проектированиях и строительствах. К слову, такая практика совсем не заглушила неординарный зодческий талант белоруса, а, наоборот, укрепила его, развила и улучшила.
Благодаря приобретенным практическим навыкам начинающий архитектор Жолтовский смог узнать стройку изнутри, ознакомиться со всеми тонкостями созидательных работ, увидеть в действии то, что знал до тех пор лишь на бумаге. Теперь, при дальнейшем конструировании и воздвижении зданий молодой человек мог пользоваться полученными знаниями и создавать собственные проекты, опираясь на всевозможные детали и частности строительного дела. И это не осталось незамеченным.
Первые работы
Ранними трудами Ивана Владиславовича Жолтовского были эскизы доходного дома, разнообразные производственные конструкции и железнодорожные станции, перестройка и украшение в Петербурге, проекты памятников гомеопату Ганеману и архитектору Тону.
Все творения начинающего архитектора, ещё проходившего обучение в Академии, отличались глубокой проникновенностью, серьёзностью исполнения и невиданным творческим мастерством. За некоторые из них он получал отличительные грамоты и поощрительные премии.
Педагогическая деятельность
По завершении учебы Жолтовский перебрался в Москву, где ему была предложена должность преподавателя в художественном училище имени Строганова.
В процессе педагогической деятельности Иван Владиславович побуждал своих учеников не просто чертить на бумаге, а вникать во все тонкости строительного дела, начиная с кладки фундамента и заканчивая лепными работами. Он считал, что только практика и скрупулёзное углубление в детали воспитает настоящего, искусного архитектора.
Однако преподавательская работа не отвлекала зодчего от своего истинного призвания. Он активно занимался градостроительным проектированием.
Ранние работы в Москве
Одним из первых зданий, возведенных архитектором Жолтовским в столице, был дом Скакового общества.
Первоначальный план сооружения был разработан, согласно требованиям, в готическом стиле. Однако в процессе самого строительства молодой зодчий изменил собственный проект и возвёл потрясающе эффектное здание, в котором ярко и незаурядно соединил стиль русского ампира с итальянским ренессансом. Дом гармонично вмещал в себя такие разные за назначением помещения, как конюшни, рестораны, служебные комнаты, многоярусные трибуны и сам ипподром.
Другими выдающимися проектами Ивана Владиславовича были изящные особняки, возведённые на Введенской площади и в Мёртвом переулке, а также промышленные и общественные сооружения, построенные для фабрики Коновалова в селе Бонячки.
За свой немалый вклад в строительное дело столицы архитектор Жолтовский удостоился звания академика.
Итальянский стиль
На творческую деятельность архитектора Жолтовского оказало огромное влияние его знакомство с классической архитектурой, образцом которой русский зодчий считал итальянца
Подражая ему, он создал множество прекрасных и восхитительных сооружений, в основу которых вошли не только палладианские мотивы, но и собственные исследования и интерпретации. Одним из таких строений является дом Тарасова, построенный в 1910 году.
На первый взгляд особняк кажется точной копией палаццо Тьене в Венеции, несколько столетий назад возведенное Палладио. Однако это не так.
Свою работу Иван Владиславович преподнёс в другого рода ключе: дом Тарасова, в противоположность средневековому особняку, воздушен и невесом. Его пропорции не утяжелены к верху, а облегчены. Они гармонично сочетаются с идеями и требованиями того времени.
Увлечение ренессансом отражалось практически во всех работах Жолтовского. За свою жизнь он более двадцати раз побывал в Италии, где наблюдал и исследовал множество полюбившихся ему памятников архитектуры. Благодаря своим многочисленным зарисовкам, обмерам и акварелям, русский архитектор смог развить и улучшить классический стиль, создав свой собственный, осовремененный почерк.
Революция и эмиграция
На события 1917 года архитектор Жолтовский отреагировал спокойно. Он продолжал создавать свои шедевры, был представлен Ленину, несколько раз обсуждал с ним вопросы реконструкций и строительства, занимался педагогической деятельностью.
В возрасте сорока шести лет Иван Владиславович выехал в Италию, как говорили, по спецзаданию. Однако, скорее всего, эта поездка была попыткой эмиграции, которая продолжалась всего три года. Затем архитектор вернулся. На родине его чертежи и замыслы были все также востребованы и желанны.
Первые работы в Союзе
Сразу же после возвращения Жолтовскому поручают три важных проекта. Он перестраивает Государственный банк на Неглинной (в оформлении которого использует ордерные фасады и пилястры), строит котельную МОГЭС (сооруженную в стиле авангард, со стеклянными фасадными стенами) и Дом правительства в Республике Махачкала (воплотивший в себе классические идеи ренессанса наряду со средневековыми мусульманскими мотивами).
Жилые массивы
Последующими проектами Ивана Владиславовича были жилые дома. Архитектор Жолтовский, создавая настоящие жилые массивы, вносил в них изящные элементы венецианских дворцов. Ярким примером этого является семиэтажное здание на улице Моховой.
Дом украшен полуколоннадой на восемь единиц, задекорированных капителями и фустами. Верхние два этажа спланированы в виде раскрепованного антаблемента и завершаются выступающим вперёд карнизом.
Интересно и многогранно было подано оформление комнат в здании - потолки разукрашены декоративными росписями, а каждая дверь обладала собственным рисунком.
Среди прочих многоквартирных домов, построенных Жолтовским, выделяются жилые сооружения на Большой Калужской и Смоленской площадях, планировка жилых массивов в Сочи также дело рук архитектора.
Реконструкция Московского ипподрома
Следующим заданием советского зодчего стала перестройка здания и трибун которые пострадали во время пожара 1949 года. Реконструкция длилась на протяжении пяти лет, и вот что было достигнуто.
Согласно антирелигиозной политике того времени, с внешнего фасада здания были сняты все мифологические украшения в виде языческих нимф и богинь. Остались лишь скульптуры, несущие в себе зоологическо-спортивную идею.
Другими новшествами в оформлении ипподрома была массивная колоннада, а также всевозможная лепнина советской и лошадиной тематики.
Общественные постройки
Среди других общественно-городских построек Ивана Владиславовича особенно выделяется кинотеатр “Слава”, открытый в 1958 году, за год до смерти архитектора.
В красиво оформленном здании высотой в три этажа и вместительностью около девятисот человек было два зрительных зала. Четыре колонны кинотеатра “Слава”, соединенные попарно, завершались треугольным фронтоном с вырезанной аркой, которую эффектно подчёркивал сквозной рельеф.
Конец жизненного пути
Как видим, Иван Владиславович Жолтовский творил до самой смерти, которая настигла его на девяносто втором году жизни. Самыми последними работами непревзойденного мастера были Дом ВСНХ и здание Государственной академии имени Строганова, а также ливадийский санаторий “Горный” (Крым), построенный по проекту талантливого архитектора уже после его смерти.
Награды и воспоминание
Человек, создавший огромное количество промышленных и общественных зданий в стиле классицизма, ставший одним из основателей внушительной сталинской архитектуры, был удостоен нескольких почётных званий, премий и орденов. Его помнят до сих пор за тот немалый вклад в развитие столицы и российского искусства, который он вносил на протяжении своей долгой профессиональной деятельности.
Да, это он - Иван Жолтовский, память о котором до сих пор хранится в сердцах благодарных потомков. Именем талантливого архитектора назван проспект в белорусском Пинске, а также улица в Прокопьевске - городе Кемеровской области. В честь Жолтовского была в 2008 году учреждена медаль «За выдающийся вклад в архитектурное образование».
Оригинал взят у mgsupgs
в Ян Жолтовский, Архитектор.
Иван, тогда еще Ян, Владиславович Жолтовский родился 27 ноября 1867 г в Пинске. В столице Полесья, ему и суждено было провести свои первые двадцать лет жизни. Его отец, Владислав Жолтовский, умер преждевременно, когда сыну было только одиннадцать лет. Его могила до сих пор сохранилось в центре старого римско-католического кладбища в Пинске.
Тут же Ян / Иван Жолтовский закончил Пинскую гимназию . Классическое образование, полученное в Пинске, позволило ему в будущем считается самым образованным и просвещенным архитектором СССР. Об Иване Жолтовском теперь знает весь мир, как о выдающемся зодчем, создавшем образ той Москвы, который известен, пожалуй, каждому - столица советской империи.
Никто из наших отечественных архитекторов не вызывал столько противоположных мнений и противоречивых оценок, но и не привлекал столь пристального внимания, как Жолтовский. Его архитектурные и эстетические взгляды развивали и оспаривали, в одно время в них видели открытие, а в другое - говорили об их вторичности.
Его обличали в тоталитаризме и сравнивали с Альбертом Шпеером, архитектором Гитлера. Тем временем самый широкий и не слишком широкий зритель тридцатых и сороковых годов (в Америке и в Европе, в Берлине или в Москве, в Варшаве или в Амстердаме) не имел подозрения, что какое-то искусство есть «тоталитарное», но попросту считал его оптимистичную эстетику современной.
Во всем западном мире царило «ар деко», мало чем отличающееся от декоративизма сталинских времен. Украшение тогдашних американских небоскребов чуть ли не как две капли воды совпадает с украшением московского метрополитена, над которым корпел зодчий из Пинска Иван Жолтовский: бронза, решетки, мрамор, римские регалии. Москву Жолтовского, среди прочих, строили и тысячи политических каторжан.
Уроженец белорусского Пинска Иван Жолтовский
Сталинские соколы-зодчие под влиянием прежнего пинчанина Ивана Жолтовского, знаменитого строителя Москвы, вернулись на полтысячи лет назад, в эпоху Палладио и Альберти. Между тем, постепенно возродился и классический косный академизм. Бродский воцарился в живописи, Жолтовский - в архитектуре.
Но, обвиняя Жолтовского в потакании вкусам кремлевских вождей, или в анахроничном классицизме, все критики должны были признать высочайший профессионализм, академическое великолепие и невероятную работоспособность Жолтовского. А вот учеба в императорской Академии искусств, куда он поступил в двадцать лет, растянулась у него на 11 лет!
Небогатая семья пинского шляхтича мало чем могла помочь своему гениальному сыну, который из-за этого должен был постоянно подрабатывать, браться за различные строительные заказы. В течение всей жизни Жолтовский много времени проводил на стройке, иногда не только совершая архитектурный надзор, но и обучая секретам мастерства плотников, каменщиков и штукатуров.
Начало карьеры и становление стиля
Наконец, Жолтовский в 1898 году закончил свой дипломный проект «Народный дом», который был сделан им в мастерской профессора Л.И. Тамишко, и получил звание архитектора-художника. По окончании Академии Жолтовский отправился в далекий сибирский Иркутск, где должен был работать, но остановился в Москве, где получил приглашение преподавать в Строгановском училище. Так, стечением обстоятельств, Жолтовский связал свою судьбу с Москвой, где и жил до конца своих дней. Одной из его первых работ стал проект гостиницы «Метрополь», которая, однако, сгорела уже в 1902 году, не успев открыть двери для гостей.
В 1903 году Жолтовский, выиграл конкурс на постройку здания Скакового общества. Согласно условиям конкурса, здание требовалось спроектировать в соответствии с модным тогда стилем английской готики. Но, выиграв конкурс на проектирование, Жолтовский выполнил сразу и новый проект, в духе вариации на темы русского ампира и итальянского ренессанса.
Зодчий из Пинска посчитал, что такая архитектура будет чуждая Москве, и смог удивить и удовлетворить тогдашнюю просвещенную публику, использовав вариации на классические темы. В его версии классические мотивы получили новый, почти неузнаваемый характер. Это был первый образец того отличительного стиля Жолтовского, который он разрабатывал всю оставшуюся жизнь.
Здание Скакового общества
Знатоки архитектуры отмечают смешение мотивов архитектуры ренессанса и российского классицизма во всех проектах Жолтовского, сделанных в начале ХХ века. Другой тогдашний проект Жолтовского - загородный дом в имении Руперт под Москвой, был поставлен в благородном духе палладианских вилл около Виченца.
Среди разнообразия вкусов, господствовавших в российском зодчестве начала ХХ века, творческие пристрастия Жолтовского, которые основывались на переосмыслении ренессансного наследия Италии, были исключением. Из-за этого, его творческое кредо нельзя с определенностью отождествлять с неоклассицизмом, который входил в те годы в силу по всему миру, так как от самых своих первых работ он вдохновлялся, прежде всего, образцами ренессанса.
Итальянский опыт
Здесь нужно отметить, что знакомство Жолтовского с Италией, ее культурой и языком не было поверхностным и только теоретическим. Начиная со студенческих лет, в перерывах между строительными сезонами он много путешествовал по Европе, прежде всего по Италии, в которой бывал двадцать шесть раз (!), даже в советское ремя.
Там он, жадный к знаниям, много рисовал, делал архитектурные обмеры, наброски орнаментов и деталей зданий. Он даже сумел зафиксировать на пленке колокольню собора Сан-Марко, рухнувшего в июле 1902 г. По причине непродуманной реставрации. Этот итальянский опыт, к которому он обращался регулярно, много содействовал в дальнейшей его работе. Жолтовский свободно владел итальянским,польским, немецким, латынью, что сильно выделяло его среди всех советских коллег-строителей. Эти знания он получил именно Пинской гимназии.
И, конечно же, колоссальным вкладом в развитие отечественной архитектурной теории и истории культуры стал его перевод «Четырех книг об архитектуре" Андреа Палладио на русский язык (издан в 1937). Он сам руководствовался палладианскими принципами и неоднократно прямо подражал им. Одним из положений этой теории было положение о визуальном увеличении архитектурного объекта.
Из ранних, явных попыток применения принципов Палладио можно отметить московский особняк Тарасова на Спиридоновке (1909-1912), который долгое время считался одним из лучших после эпохи классицизма зданий России. Особняк Тарасова значителен еще и тем, что он был один из первых свидетельств становления широко известной теории архитектурного организма, которую всю жизнь разрабатывал мастер.
Жолтовский создал образ более легкого здания, который обладает нарастающей динамикой. В основу проекта Жолтовского лег дворец Тиене в Виченца, где фасады становятся вверх более громоздкими, монументальными, а также пропорции венецианского Дворца дожей.
Особняк Тарасова на Спиридоновке
Академик А. В. Щусев, вспоминая свои студенческие годы, рассказывал, что вокруг Жолтовского всегда собирались студенты Академии художеств в Петербурге и разговаривали об искусстве. Тот период его биографии уже можно считать зарождением культовой «школы Жолтовского». Стремление к осмыслению искусства, поиски ответов на вопросы эстетики и законов мироздания, отличали его уже в юности.
Еще в те годы он начал создавать свою теорию о композиции прекрасного. Такой подход не мог не стать педагогическим. Мучительный поиск Жолтовским идеального архитектурного образа способствовал широкому подходу к решению задачи, раскрывал индивидуальности и развивал инициативу, в нем самом была заложена система совершенствования мастерства.
Именно поэтому Жолтовский обрел такую широкую популярность и любовь как воспитатель и наставник. Многие работали вместе с ним и учились на его постройках. Но еще большее количество людей, несколько поколений архитекторов, получили знания и опыт, совершенствовали мастерство под его руководством уже в советское время.
Таким образом, к 1917 году Жолтовский стал одним из наиболее востребованных зодчих, который строил дома для самых богатых людей России. Но не только особняки. Именно его пригласили братья Рябушинские, чтобы возвести поселение для работников организованного в 1916 г. московского завода АМО. Уникальность личности Жолтовского уже в царские времена была заметной: в 1909 году «за известность на художественном поприще» зодчему было присвоено звание академика архитектуры. В начале ХХ века пришло признание заслуг зодчего в педагогической и просветительской деятельности. В качестве доказательства стоит привести то, что в «архитектурно-художественном еженедельнике Императорского Общество Архитекторов - художников» за 1914 писали:
«Художник-архитектор И.В. Жолтовский много лет уже с большой любовью делится своими обширными знаниями в этой области с каждым интересующимся товарищам, и теперь уже найдется немало таких, которые многим в своем художественном развитии обязаны ему ".
Центральная тепловая электростанция МОГЭС на Раушской набережной, 1927 год
Мало кому известно, что знаменитая колокольня Кафедрального пинского костела Успения Пресвятой Девы Марии сделана по его проекту. Нижняя часть колокольни была построена в середине XIX века в духе ампира. Но после пожара Жолтовский составил новый проект ее реконструкции и надстройки, в результате чего она стала вдвое выше и полностью изменила свой облик, настолько гармонично войдя в барочный ансамбль бывшего монастыря францисканцев, что об этом уже мало кто задумывается.
Проект колокольни был утвержден в 1912 году, но из-за войны и революции, реализован только в 1923-1924 годах. Знаменитый московский архитектор Жолтовский как раз в те годы, к 1926-ому, фактически жил в Италии, наследство которой он просто боготворил. Можно допустить, что он в то время бывал и в Пинске, где мог следить за строительством этой колокольни, посещать отцовскую могилу.
Жизнь архитектора в советские годы
Судьбы абсолютного большинства архитекторов, которые получали образование до революции, сложились в БССР драматично. Например, в 1930-е годы были расстреляны главные архитекторы Минска, Гомеля, Витебска - Гайдукевич, Шабуневский, Коршиков.
Но судьба Жолтовского оказалась просто чудом. Он постепенно превратился в крупнейшего мэтра, который предопределил пути советской архитектуры середины ХХ века. Именно к Жолтовскому, строгого и последовательного хранителя классических традиций, прислушивались и власти. Известно, что после революции он добровольно включился в работу по созданию нового мира большевиков - Москвы.
Причем протекцию ему составил сам нарком просвещения А.В. Луначарский, который в 1919 году писал Ленину: «Горячо рекомендую Вам едва ли не самого выдающегося русского архитектора, который приобрел всероссийское и европейское имя - гражданина Жолтовского».
Вскоре Жолтовский был лично представлен вождю. Известно, что в июле 1919-го В. И. Ленин, действительно, говорил с зодчим в здании бывшей Московской городской думы о разработке первого большевистского плана реконструкции Москвы. Позже Жолтовский, который стал и автором своих мемуаров о встречах с Лениным писал: "В ходе беседы Владимир Ильич уделил большое внимание вопросам озеленения города. (...) Слушая Ленина, я четко представлял себе, каким прекрасным городом должна стать будущая Москва». Естественно, что главным архитектором и автором проекта стал сам Иван Владиславович Жолтовский. В первые послереволюционные годы зодчий участвовал в перепланировке Москвы.
Кинотеатр «Победа» на Абельмановской улице, 1957 год
Им же был разработан проект Всероссийской сельскохозяйственной выставки (позже ВДНХ). Именно в эти годы под руководством Жолтовского возводятся здания Московской ГЭС, Госбанка на Неглинной, кинотеатры «Слава» и «Буревестник».
К эрудиту и эстету Жолтовскому тянулась молодежь, которая недавно была предана идеям функционализма и конструктивизма. Но мэтр перевоспитывал их в духе классики, что, как тогда казалось, открывало новые перспективы обновления и высокого гуманизма. Под влиянием Жолтовского они штудировали лучшие достижения европейского наследия. Он на занятиях настойчиво доказывал ученикам, что архитектура - это не бумажное творчество, а настоящее искусство.
Он рекомендовал им вникать во все детали строительного дела, изучать работу мастеров кладки и штукатурки, альфрейное и плотницкое дело, как когда-то это делал и он. В 1933 году «для практического выполнения громадных архитектурных работ, предусмотренных планом реконструкции Москвы» были созданы архитектурные мастерские Моссовета - 10 проектных и 10 планировочных.
Во главе трех первых мастерских были поставлены соответственно крупнейшие архитекторы, которые начали свою творческую деятельность еще в дореволюционной России: академики И. В. Жолтовский, И. А. Фомин и А. В. Щусев. В течение предвоенного десятилетия архитектурная мастерская № 1 Моссовета, руководимая выдающимся зодчим, проектировала и строила на всей территории СССР, и в Беларуси тоже. Так постепенно складывался коллектив молодых архитекторов-единомышленников, который впоследствии перерастет в мастерскую-школу И. В. Жолтовского.
Здание Московского ипподрома, 1950—1955 гг.
Склонность Жолтовского к ретроспекции позволило ему с особым блеском продемонстрировать глубокое понимание природы архитектуры, филигранную технику анализа и синтеза ее художественной формы. Но только ему и, может быть, очень немногим из талантливых его последователей. В первые годы после революции Иван Владиславович готовил молодых зодчих в «ВХУТЕМАСе» и «ВХУТЕИНе», где вокруг него собирались выдающиеся творцы, которые стали впоследствии знаменитыми архитекторами.
Такие как Г. Гольц, М. Парусников, И. Соболев, С. Кожин, В. Кокорин, скульпторы И. Шадр, С. Конёнков, С. Меркурий. А в начале 1930-х годов во вновь организованной Первой мастерской Моссовета под его руководством работали А. Власов, М. Барщ, М. Синявский, Г. Зундблат, Я. Ёхелес, К. Афанасьев, В. Колонна, П. Ревякин, Н. Рипинский. Все они в той или иной степени могут считаться учениками Ивана Владиславовича. Многие из них не пережили годы репрессий.
Жолтовский vs. Сталин
Именно линия Жолтовского в большой мере определила тот путь, по которому пошло освоение классического наследия в советской архитектуре в годы культа личности, и что уже в конце 50-х годов привел к новому конфликту между архитектурными формами и общественными потребностями. По иронии судьбы, именно гуманистический и культурный пафос Жолтовского стал ярчайшим символом эпохи культа личности.
Во взаимоотношениях Сталина и известного зодчего не все было однозначно. Иван Жолтовский не раз выступал в защиту памятников древности. Иногда его авторитет срабатывал. А иногда - он попадал в ловушку. Среди других документов сохранилось письмо Сталина в ответ на обращение деятелей культуры с просьбой не разрушать знаменитую Сухареву башню - один из символов древней Москвы: «ТТ. Щусеву, Эфрос, Жолтовскому и другим. Письмо с предложением - не разрушать Сухареву башня получил. Лично считаю это решение правильным, полагая, что советские люди сумеют создать более величественные и достопамятные образцы архитектурного творчества, чем Сухарева башня. Жалею, что, несмотря на все мое уважением к вам, не имею возможности в данном случая оказать вам услугу. Уважающий вас И. Сталин. 22. IV. 34 г.».
То есть, категорически отказывая в сохранении уникального памятника, он поощряет зодчих превзойти все, что было создано до его эпохи. И Жолтовский взялся за поставленную вождем народов задачу. Он стал творцом масштаба, соответствующего культа личности.
Дом на Моховой, 1931—1935
В 1932 Жолтовскому было присвоено звание заслуженного деятеля науки и искусства РСФСР. Тридцатые годы были очень плодотворными для зодчего. Он много строит в Сочи, Грозном, Дом Советов в Махачкале, разрабатывает проекты Института литературы имени Горького в Москве, театра в Таганроге, дома на Маховой улице в Москве.
Послевоенные годы
В 1939 году И.В. Жолтовский был назначен руководителем архитектурной мастерской, которая в 1945 г. была реорганизована в школу-мастерскую Жолтовского. Ученики этой мастерской принимали участие в строительстве и восстановлении не только Москвы, но и городов Беларуси. В его московской мастерской проектировались и корректировались планы послевоенного восстановления Гомеля и строительство отдельных объектов в Мозыре и Пинске.
Именно ученики Жолтовского, прославленные зодчие Барщ и Парусников создавали ансамбль проспекта Сталина в Минске.
Место для постройки театра в Гомеле было выбрано еще перед войной Иваном Жолтовским лично. Его проект, сделанный накануне войны, в 1941 году стал основой для его постройки в 1947-1956 годах. Проект был разработан еще в 1940 - 1941 годы Всесоюзном трестом "Театрпроект".
Объемно-пространственная композиция здания подчинена строгой симметрии с акцентированием главное оси, на которой расположены все помещения, от вестибюля до большого зрительного зала и подсобок. В художественном оформлении использован традиционный для зданий Жолтовского четырехколонный портик с развитым фронтоном, украшенным скульптурой.
В 1949 году постановлением СНК БССР было решено восстановить в Гомеле строительство театра. Послевоенным строительством гомельского театра руководил один из учеников известного зодчего - ленинградский архитектор Александр Тарасенко, который, кстати, построил также театры в Ашхабаде, Нижнем Тагиле и т.д.
В строительстве и оборудовании театра с большим энтузиазмом участвовали предприятия и строительные организации Гомеля. Очевидно, что работы, сделанные архитектором А. В. Тарасенко под руководством Жолтовского, требовали корректировки на месте. Так получилось, что сценическая коробка гомельского театра, выступая за основной объем здания, не очень гармонично связана с общей архитектурной композицией.
В результате увеличения зрительного зала до 800 мест, намного больше, чем в предвоенном проекте, получилось такое несовершенство, отход от первичного образца культового зодчего. Тем временем Гомель с нетерпением ждал театрального праздника. И 6 ноября 1954 года на премьеру спектакля были приглашены горожане и сами строители. Жители Гомеля устремились в светлый храм искусства, увенчанный статуей Мельпомены, в буквальном смысле. К сожалению, первоначальный проект Жолтовского этого театра пока не найден. Как и многие другие его белорусские проекты.
Театр в Гомеле
В середине 1950-х годов в мастерской-школе Жолтовского, под его непосредственным руководством выполняются все конкурсные работы, которые проводились в Москве: Бородинская панорама, Дворец пионеров, Дворец труда, Дворец Советов на Ленинских горах (1957), там же пантеон Великим людям (1952-1954), серия проектов типовых клубов и кинотеатров, Дом союзов ВЦСПС на Крымской набережной (1953-1957).
К сожалению, не все они были осуществлены. Конкурс на дом ВЦСПС имел составные, ограничивающие условия, здание должно было соответствовать одновременно близко расположенной реке Москве, главной водной артерии столицы, и Садовому кольцу, сейчас огромной транспортной магистрали. Жолтовский сделал несколько вариантов проекта. Почти в каждом любимая архитектором башенка, увенчанная короной, завершают раскрытие площади на реку, обозначая вход в комплекс и поддерживая связь московских высотных доминант - МГУ и Кремля.
При консультации И. В. Жолтовского был создан комплекс элитного санатория «Горный» в Ялте. В сущности, он выступал вдохновителем этого проекта, реализация и ответственность за качественное выполнение которого легли на плечи членов школы-мастерской, уже самостоятельных архитекторов. Живописно разбросанные корпуса и беседки-ротонды, легкие и ажурные сооружения, пронизанные воздухом и южным солнцем, воплощали главную заповедь академика - архитектура должна гармонично соединяться с природой. Пожалуй, это сооружение есть квинтэссенция метода и взглядов великого зодчего.
В конце 1940-х годов школа Жолтовского подверглась критике и гонениям, но в 1950 году, когда мастерам школы во главе с мэтром присудили Сталинскую премию, критика и сомнения утихли. Перед Великой Отечественной войной он проектирует, а в конце сороковых годов строит два жилых здания в Москве: на Смоленской площади и на Большой Калужской улице.
Вообще, дом на Смоленской площади - одна из лучших работ мастера. Строительство было начато накануне войны и завершено в 1951 году. Несмотря на огромный объем и простую форму, здание не вызывает ощущения громоздкости и монотонности. Это объясняется умело найденными горизонтальными членениями, светлой облицовкой, но, прежде всего, - оригинальным ритмом декоративных вставок на уровне 6 и 7 этажей, стремящихся к композиционному центру.
Это «движение влево» подчеркнуто и смещено в сторону Арбата мощной аркой. Массивный объем дома завершается с торца башней, стилизующей формы итальянского ренессанса и замыкающей перспективу значительного отрезка Садового кольца. В 1958 году в цоколь здания встроили вестибюль станции метро «Смоленская», чем еще больше усилили «весомость» левой части дома.
Иван Жолтовский
В начале 1950-х гг. вместе со своими учениками Жолтовский участвует в конкурсе на фасады крупнопанельных многоэтажек. На конкурс ими были представлены шесть домов различной этажности и конфигурации.
Иван Владиславович Жолтовский глубже кого бы то ни было и, возможно, тоньше других знал классическую архитектуру. При этом отличался удивительной последовательностью в своем творчестве. От начала и до конца своей многолетней деятельности он не выходил из круга архитектурных идей и тем итальянского Возрождения. Последней крупной работой зодчего стал конкурсный проект Дворца на Ленинских горах. Великому мастеру было в то время девяносто лет.
Умер Жолтовский в Москве 16 июля 1959 года. Так получилось, что вместе с ним ушел и тот великий стиль, который был им же создан и развит в невероятных размерах, что на самом деле, как и предопределил Сталин, превзошло почти все, созданное в предыдущие эпохи. И это обстоятельство по иронии судьбы, почти разрушило память о великом зодчем во времена культа личности. В 1960-1970-е упоминать его считалось вообще неприличным.
Как это не парадоксально, большая библиография Жолтовского, его переводы, статьи и воспоминания до сегодняшнего дня слабо изучены. Насколько авторскими были, например, записи его воспоминаний о Ленине? Сегодня мы имеем большое количество мемуаров его учеников, но исследований именно в белорусском контексте не проводилось.
Остались неопубликованными мемуарные заметки о встречах с Жолтовским известных белорусских архитекторов Владимира Короля и Евгения Заславского. Наконец, недоступными для исследователей являются наброски и проекты Жолтовского для белорусских городов. Также же, как и его переписка со Сталиным.
На прошлой неделе в Музее архитектуры и музее-заповеднике «Царицыно» завершилась самая масштабная архитектурная выставка этого лета — . К окончанию этого — без преувеличения — грандиозного проекта мы публикуем материал об одном из самых известных «палладианских» зданий советской Москвы — доме на Моховой улице, построенном Иваном Жолтовским. Летом 1934 года, к окончанию строительства, в журнале «Архитектура СССР» вышла целая подборка материалов, из которой не только видно отношение к наследию Палладио в Советском союзе, но и понятна строительная практика тех лет.
Из этих текстов сложно что-то вырезать, поэтому мы печатаем внушительных размеров статьи без сокращений. Во второй части нашего материала, которую мы надеемся опубликовать в ближайшее время, речь пойдет о планировке, внутреннем устройстве и отделке дома на Моховой, через которые просвечивает быт и социальный статус будущих жильцов.
Архитектура СССР, № 6, 1934 г. — С. 19-23.
Жилой дом на Моховой улице
Новая работа И.В. Жолтовского
Жилой дом, выстроенный на Моховой улице по проекту акад. И.В. Жолтовского, привлек к себе пристальное внимание всех архитекторов, да и не только архитекторов — всей широкой общественности. И это внимание вполне понятно и оправдано: работа арх. Жолтовского является образчиком высокохудожественной архитектурной продукции, плодом большого мастерства, большой архитектурной культуры. При этом исключительно важным является то обстоятельство, что высокое полноценное мастерство реализовано здесь не только в работе над проектом здания, но и в строительном осуществлении проекта: в архитектурный фонд советской столицы вошло новое здание, могущее выдержать самую строгую оценку с точки зрения качества строительства. Этим высоким (и, надо сказать, довольно необычным для строительной практики последнего времени) качественным уровнем новый жилой дом обязан в значительной степени личному активному участию архитектора-автора во всех стадиях работы над возведением здания. Лозунг «Архитектор — на леса!» получил на этом примере блестящую практическую конкретизацию.
Акад. Жолтовский решил стоявшую перед ним архитектурную проблему в обычных для него стилевых формах: облик нового жилого дома определяется кругом архитектурных идей и приемов, исходящих из художественной системы «высокого Ренессанса».
Творчество Палладио — мастера, завершающего собой весь путь итальянского возрождения и подводящего итог этому пути в стройной системе архитектурных канонов, оказало, как известно, наибольшее влияние на работы И.В. Жолтовского, на весь строй его архитектурного мышления. Продолжая в этом смысле историческую линию палладианства, И.В. Жолтовский делает в своей последней работе новую попытку применить плладианские формы к современному объекту. Эта задача требует очень большой переработки традиционных палладианских приемов. Достаточно указать, что палладиевский «колоссальный ордер» применен здесь в семиэтажном здании, причем архитектором очень искусно «скрыта» в зрительно отношении эта семиэтажность. Вынесением верхнего этажа в аттик над очень энергичным и сильно раскрепованным карнизом, сочетание окон с балконами, формами и масштабами самих окон, наконец, постановкой дома ниже уровня улицы достигается здесь тот эффект, что «многоэтажность» здания оказывается подчиненной основному архитектурному мотиву — тому же колоссальному ордеру. Этим путем архитектор стремится преодолеть формальное противоречие между ренессансной композицией фасада и типом современного многоэтажного городского дома.
Другой примечательный прием, трансформирующий старую палладианскую композицию, заключается в применении очень широких оконных проемов, а также в междуэтажном смыкании окон при помощи пластических средств. Наконец, характерной чертой архитектурной концепции здания является его объемный разворот, нарушающий единую линию фасадного фронта при помощи боковых отступов его фасада от красной линии, отступов, как бы наполняющих воздухом и пространством самый фасад.
Стилевой путь, избранный Жолтовским, в основе своей архаичен. Архаичен и самый замысел в целом — придание современному жилому дому облика виллы XVI столетия, — архаичны и отдельные элементы этого дома (лестницы-галереи, переносящие нас на несколько веков назад и никак не мирящиеся с электрическими подъемниками, внутренняя отделка комнат и др.). Творчество архитектора обращено всем своим существом к далекому прошлому, к одной из высот классической архитектуры, — к XVI веку, чьи каноны он возводит в свой художественный идеал. Но палладианство, как и всякая каноническая архитектурная система, остается для нас лишь определенным пройденным этапом архитектурного развития. Демонстрируя применение этой системы в современном здании, мастер дает как бы наглядный предметный урок по истории архитектуры, урок высокого качества, полноценного архитектурного выражения. Это выражение архаично, эти формы — интерпретация давних, когда-то бывших «живыми» образцов. Но тем острее они ставят перед нашей новой советской архитектурой проблему архитектурной полноценности — создания новых архитектурных форм, новых архитектурных идей, которые могли бы не только творчески состязаться с этой классической концепцией, но и превзойти ее по силе и выразительности архитектурного образа.
Очень важна в доме на Моховой та работа, которая проведена архитектором над деталями. Тщательнейшая и мастерская прорисовка деталей, главное же — непрестанная забота архитектора о высоком качестве выполнения деталей дали бесспорно большой эффект. В этом смысле дом акад. Жолтовского также является своеобразным наглядным уроком как для наших архитекторов, так и для строителей. Почти все детали в этом доме выполнены ручным путем и не связаны стандартами. Из этого обстоятельства было бы в высшей степени неправильно делать вывод в том смысле, что нам надо культивировать ручную кустарную выработку деталей, а также отказываться от стандартов. Значение работы над деталями в доме на Моховой заключается совсем в обратном: созданные там ручным способом образцы показывают, каких улучшений нужно добиться в массовом изготовлении деталей, а также как надо изменить целый ряд стандартов, принятых у нас в области строительства. Наши строительные стандарты, как известно, почти вовсе не учитывают архитектурных требований, предъявляемых к зданию. Поэтому ряд стандартов (например на столярные изделия) обусловливал чрезвычайно низкое, антихудожественное качество деталей. Дом на Моховой вносит в этом смысле существенные коррективы: нет никакого сомнения в том, что образцы деталей, созданные в этом доме (дверные ручки, оконные приборы и т.д.) окажут свое влияние при предстоящем пересмотре целого ряда стандартов, связанных с нашей строительной практикой.
Дом на Моховой
Р. Хигер
Архитектурная культура Ренессанса давно служила путеводной звездой в работах ряда выдающихся зодчих мира. Оторванная от своеобразных культурно-исторических условий той поры, от быта, экономики, политики, искусства Италии XIV-XVI вв., стилевая система Возрождения, так же как система греко-римских ордеров, стала для многих эстетической догмой, которой иногда приносится в жертву соображения «утилитарного» порядка. Та «профессиональная тайна» пропорций и в особенности «золотого сечения», которой в совершенстве владели мастера этого времени, всегда служила магнитом исключительной силы, к которому тянулись поклонники и реставраторы архитектуры далекого прошлого.
Брунеллески, Росселино, Альберти, Виньола, Браманте и, наконец, Палладио, Андреа Палладио — творец ряда выдающихся сооружений в Виченце, — в течение ряда долгих лет держали в плену эстетическую сферу архитектурной мысли.
Паллидио был кумиром многих архитектурных поколений. Выстроенные им виллы и церковные сооружения в Виценце и Венеции вызывали тысячи подражаний на всем европейском континенте в течение последних столетий. Его трактат об архитектуре был священной «книгой завета» для всех архитектурных академий XVII-XIX вв. Палладиева манера, палладиев стиль, палладианство — это слова и понятия, с которыми долгое время связывалась и которыми определялась качественная сторона продукции многих архитектурных поколений и художественных академий.
В советской архитектуре знатоком и тонким ценителем Палладио, как и всей архитектуры Ренессанса, является академик Жолтовский. Мы не знаем другого такого зодчего в нашей стране, который с большим энтузиазмом и энергией убежденности переносил бы в послеоктябрьскую архитектуру принципы и формы итальянского зодчества XIV-XVI вв.
Жолтовский живет и дышит старым искусством Италии. Ренессансные мастера Флоренции, Венеции, Виченцы, старого Рима — его друзья и творческие соратники в архитектурной борьбе современности, если бы их не разделяли провалы столетий и острые вершины нескольких социальных революций. Вместе с ними он наслаждается философией Платона и Аристотеля, сонетами Петрарки, новеллами Боккаччио, суровой поэзией Данте, раскопками античной и эллинистической культуры и вдохновленный теплым мрамором храмовых колонн и античных торсов, мечтает об архитектуре, достойной старых римских форумов и греческих агор.
Жолтовский выстроил до революции в Москве особняк Тарасову. То была копия одного из старых герцогских палаццо, выстроенных Палладио в Виченце. Жолтовский проектирует после революции и строит ряд новых сооружений. То были более или менее свободные подражания все тем же мастерам итальянского Возрождения. Наконец, сегодня мы созерцаем пышный фасад воссозданной им палладиевой виллы на Моховой. Течет время, меняются нравы, перекраивается карта и лицо земли, однако вечна и неизменна в своем великолепии древняя красота италийской архитектуры. Эта глубокая художественная убежденность И.В. Жолтовского заслуживает уважения, хотя и кажется нам несколько анахроничной.
Дом на Моховой является одним из рекордов нашего строительства в смысле его высококачественной отделки. Жолтовский — превосходный строитель. И когда разглядываешь эту возрожденную виллу Палладио, облицованную теплыми беловато-желтыми искусственными плитами, с ее мощными вертикалями коринфских колонн, несущих сильно раскрепованные антаблементы, с эффектной центральной аркой и почти глухими задними плоскостями, играющими маленькими пятнами окон, когда разглядываешь это здание, с его многочисленными деталями, освещенное ярким солнцем на голубом фоне неба, — начинаешь понимать внутреннюю силу и упорную легкость классицизма.
Архитектура «стариков» сильна своей высокой техникой выполнения. Оно и понятно, потому что без этой высокой техники отделки эта архитектура потеряла бы — при обилии деталей и орнаментации — свой основной художественный смысл. При всем нашем отрицательном отношении к художественному консерватизму, которым насыщена архитектурная концепции дома на Моховой, надо сказать, что эта внешняя отделочная сторона в нем очень привлекательна и чрезвычайно поучительна для всего нашего строительства. То же — с внутренней отделкой квартир. Когда ты смотришь на дверь, отполированную, как крышка рояли, на сверкающий паркет, на тонкую орнаментальную резьбу обрамляющую наличники, на точеный балясник, на росписи потолка, на лепной, тщательно выполненный карниз комнаты — детали, которыми богат дом на Моховой, — мы восклицаем: «О это превосходно, мы до сих пор не видели такой работы в нашем новом строительстве».
Как это ни печально, мы в нашей строительной практике отвыкли от работы и вещей хорошего качества. И когда наши отделочные мастерские показывают продукцию, сделанную — под давлением архитектора — с несколько большим тщанием и точностью, чем обычно, это кажется нам «откровением». Действительно, немного неожиданно, что в то время, когда столько образцов небрежности и безвкусия живут в массовом строительстве жилищ, мы можем — и можем неплохо — выполнить эти (приглядитесь к многочисленным деталям фасада Жолтовского) тонко прорисованные розетки, многочисленные капители, сложно модулированные консоли, живописные раскреповки карнизов и прочие элементы орнаментации, которыми уснащен этот фасад. Обширные квартиры, блестящие чистотой вспомогательных помещений, с просторными комнатами, в паркетных полах которых отражается ваше удивление, убеждают, что мы можем добиться высокого качества строительных работ.
Много мыслей о подлинной культуре и культурничестве, о «вещах», как непременной категории обывательского благополучия, и настоящей культуре вещи как неотъемлемой принадлежности социалистического быта уносишь с собой после осмотра дома на Моховой. Надо отдать должное И.В. Жолтовскому — вопросы культуры деталей и отделочных работ поставлены им, как строителем этой большой «вещи», на необходимую принципиальную высоту.
Жолтовский — блестящий мастер. Но в избыточном великолепии его фасада, в его «колоссальном ордере», украшенном балюстрадами балконов и мрамором скульптур (в недалеком будущем) — старый мастер Андреа Палладио бесстрастно и холодно взирает на стройку сегодняшнего дня.
И.В. Жолтовский ввел в архитектурный обиход социалистической столицы одного из лучших представителей культуры прошлого. Мы рады приветствовать Палладио — дорогого коллегу, архитектурным созданиям которого столько обязано человечество, поднятого из небытия минувших столетий на пьедестал центральной магистрали Москвы. Пролетариат умеет ценить творцов культуры прошлого, выковывая свое творческое лицо. Пусть здание на Моховой послужит у нас своеобразным памятником этом гению архитектуру, но оно же будет вызывать в нас жажду совершенно иных творческих высот в другой архитектуре, о которой Палладио даже не мечталось.
Фото oldmos.ru, dic.academic.ru, archvestnik.ru, tartle.net, synthart.livejournal.com