Маркиз де сад за что посадили. Был ли садистом маркиз де Сад на самом деле? «Бессердечность богатых узаконивает дурное поведение бедных»

С юридической точки зрения после смерти своего отца он был графом, но до конца жизни по привычке назывался маркизом и под этим титулом вошел в историю. От его фамилии был образован термин «садизм», хотя сам он не был садистом ни в психиатрическом, ни в бытовом смысле. Представляем вашему вниманию подробную биографию Маркиза де Сада.

В своих книгах он насмехался над добротой и состраданием, но на деле защищал даже тех, кто причинял ему зло. При жизни он 27 лет провел в заключении без суда по произволу сначала короля, потом императора, а после смерти его подвергли тщательному судебному разбирательству: рассматривался вопрос, являются ли тексты де Сада оскорблением общественной морали, и осудили: четыре его романа оказались в списке запрещенных во Франции книг. Он мечтал, что имя его «изгладится из памяти людей, за исключением, однако, небольшого числа тех, кто любил меня до последней минуты и о ком я уношу в могилу нежнейшие воспоминания », однако его помнят вот уже третье столетие. Одни считают его чудовищем, другие — проповедником зла, третьи — тоже проповедником, но уже небывалой свободы личности, тогда как он не был никем из этого списка.

«Моя манера мыслить не принесла мне несчастий. Их причиной стали мысли других»

Это даже удивительно... Первая часть жизни Донасьена де Сада прошла в те времена, когда Францией правил Людовик XV, получивший в народе нежное прозвище «Возлюбленный», — правитель, которому его постоянные фаворитки в огромных количествах поставляли для сексуальных утех (в том числе крайне жестоких) невинных девушек и даже маленьких девочек. Аристократия и дворяне отнюдь не отставали от короля как в распутстве, так и в жестокости. Так, брат короля состоял в инцестуозных отношениях со своей дочерью и для удобства отравил ее мужа. А кузен короля развлекался тем, что стрелял из ружья по кровельщикам, чинившим крыши. Французская революция показала, что меры человеческой жестокости практически не существует. У некоторых ее жертв была возможность встретить смертную казнь за незначительный проступок с достоинством. Например, поэт и журналист Андре Шенье имел храбрую неосторожность написать цикл статей, в которых убедительно доказывал, что статус Конвента и Конституция не позволяют судить короля, можно лишь отрешить его от власти.

Когда Андре Шенье и его друга везли гильотинировать, они вместо молитв декламировали монологи Федры. Но далеко не каждый мог рассчитывать, что его просто отволокут к гильотине. Принцессу Марию-Терезу-Луизу Савойскую де Ламбаль, вина которой состояла только в том, что она была подругой королевы Марии-Антуанетты, толпа терзала четыре часа, вырывая зубы и буквально отрывая части тела. Несчастную женщину приводили в себя, чтобы она могла «лучше почувствовать смерть», и продолжали измываться над ней. Затем ей вспороли живот, а отрезанную после смерти голову надели на пику и носили по городу. Все это проделали обычные обыватели, горожане Парижа. После короткого и жестокого правления Директории к власти пришел Наполеон Бонапарт, который кроме собственной страны утопил в крови еще и Европу.

При всем этом символом зла в историю почему-то вошел человек, по согласию занимавшийся нестандартными видами секса со взрослыми женщинами-проститутками, которым он по договоренности щедро за это платил.

«Бессердечность богатых узаконивает дурное поведение бедных»

Донасьена де Сада трудно назвать приятным человеком. Он был крайним эгоистом, нытиком, воспринимал все хорошее, что для него делали, как должное, и злился, когда не получал того, что хочется. До конца дней он остался капризным, скандальным, обожал эпатировать людей и не хотел отвечать за свое поведение. Был резким, ядовитым, охотно обижал и не понимал, почему на него обижаются. Но все эти противные качества не делают из него монстра, которым его часто пытаются представить.

В 1740 году у богатой и знатной четы де Сад родился сын Донасьен Альфонс Франсуа.

Времена Средневековья, когда христианство еще не успело до конца оттеснить одобряемое в Античности детоубийство, в Европе уже миновали. Наступил период, когда от детей избавлялись более гуманным способом: все, кому позволял доход, с первых дней жизни отсылали чад на несколько лет кормилицам, а потом в услужение, в монастыри или просто на воспитание родственникам или в другие семьи. Большинство адаптировалось или, по крайней мере, не осознавало страха и тоски покинутости, свойственных людям этой эпохи. Может быть, именно поэтому философия этого времени проникнута идеей богооставленности, отсутствия Бога — ее легче воспринять людям, забытым родителями.

Донасьен де Сад не был исключением из правил: родители не любили его. Не любили они и друг друга. Жан-Батист де Сад и женился-то на Мари-Элеонор, чтобы иметь возможность беспрепятственно посещать свою любовницу Каролину-Шарлотту де Конде, в доме которой жила его супруга.

Хотя де Сад не рос в родительском доме, он в достаточной мере реализовал семейный сценарий: его отец женился на его матери по расчету (пусть и не денежному), всю жизнь изменял супруге с постоянными и случайными любовниками и любовницами и даже задерживался полицией за непристойное поведение — попытку купить мальчика для утех. После долгих лет долготерпения жены дело кончилось разводом. Практически все это случилось и с тем, кого мы сегодня называем маркизом де Садом.

Вот только де Сад-старший, в отличие от сына, выходил сухим из воды: никто не считал его поведение каким-то очень уж порочным или хотя бы из ряда вон выходящим, ведь так жило большинство аристократов. Маленького мальчика Донасьена не замечали родители и исступленно баловала бабушка, в дом которой он переехал, и тетушки по отцу (их у него было пять) — способ воспитания, который еще никого не сделал лучше. К сожалению, попустительство не утоляет потребности в любви, интеллектуально и эмоционально маленький Донасьен был одинок. Бессознательно он, очевидно, очень нуждался в контакте с родителями. Вероятно, именно поэтому он всю жизнь хранил рукописи, письма и дневниковые записки отца и часто их перечитывал. Ребенком он был лишен даже такого контакта с отцом, а мать настолько не принимала участия в сыне, что позже он питал добрые сыновние чувства к тетушкам и бывшей любовнице отца, относившимся к нему гораздо более по-матерински, чем его родительница.

Через некоторое время граф де Сад распорядился, чтобы Донасьена отдали на воспитание его брату аббату Полю Альдонсу де Саду. Это был высокоинтеллектуальный человек, любивший племянника. Он привил мальчику интерес к литературе, истории, географии, теологии и философии, дал ему прекрасное образование, но... «Хотя он и священник, вместе с ним всегда проживает парочка шлюх. Похож ли его замок на сераль? Нет, он напоминает гораздо более замечательное заведение: бордель », — отрекомендует дядину обитель Донасьен. Атмосферу дома, где дядя встречался с многочисленными любовницами, никто в наше время не счел бы подходящей для ребенка. Можно предположить, что в это время Донасьен де Сад и решил, что религия и нравственность — это одно большое притворство, именно этому научили его своим примером взрослые.

«Когда-нибудь, когда изучение анатомии продвинется, появится возможность связать поведение человека и его пристрастия»

Пять лет спустя десятилетний маркиз де Сад по распоряжению отца отправится в Париж, где поступит в коллеж Людовика Великого, известный многими яркими выпускниками, начиная с Сирано де Бержерака, заканчивая Дидро и Вольтером. Обучение было интересным и престижным. Во время учебы он серьезно проникся театром: ему нравилось писать пьесы, ставить их и играть на сцене. Кроме того, ему нравилась театральность, воплощенная в жизни, что сыграло в его судьбе немалую роль...

Именно в коллеже де Сад познакомился с процессом, позже ставшим важной частью его сексуальности, — порка в то время была обязательной частью обучения. Люди, подвергающиеся регулярной порке в юном возрасте, нередко испытывают кроме физических и душевных страданий сексуальное возбуждение, а порой и сексуальную разрядку. Постепенно яркие ощущения закрепляются, входя в привычку, и становятся необходимой составляющей удовольствия. Регулярные порки, которым Донасьен де Сад подвергался с 10 до 14 лет, заметно повлияли на формирование его интимной жизни: впоследствии во время полового акта ему нередко хотелось, чтобы его секли, и сечь самому. Кроме того, ему нравилось, когда присутствуют свидетели. Довольно очевидно, что это воспроизводило ситуацию публичного наказания на глазах у других учеников, к которому мальчики привыкли в коллеже. Дела графа де Сада шли плохо (он растранжирил немалое семейное состояние), поэтому после коллежа он отправил сына не в академию или университет, а в армию. Семилетняя война, в которой маркиз де Сад принял участие, показала, что шестнадцатилетний Донасьен — храбрый офицер. Правда, гибель и страдания людей не доставляли юноше никакого удовольствия. В боях он был смельчаком, а при зрелище бесчинств в завоеванных городах чувствовал отвращение и буквально заболевал. В мирное же время он заводил массу романов, слыл дамским угодником и повесой. Смелости для военной карьеры недостаточно, нужна способность к дисциплине, а с этим у безалаберного и ненавидящего ответственность Донасьена были огромные проблемы. В армии ценили его храбрость, но от него было так много проблем, что, когда после войны он демобилизовался, никто его не удерживал. Теперь маркиз де Сад мог рассчитывать на небольшой доход от наместничества в нескольких провинциях, которое он получил по отцовской протекции. В это же время Жан-Батист решил женить сына на богатой девушке и энергично занялся поисками подходящей кандидатуры.

Да и выхода особого не было: маркиз де Сад не умел и не хотел старательно делать карьеру, по своему складу он явно был свободным художником. А помочь ему в продвижении по социальной лестнице было некому: у отца дела шли неважно, матери давно не было до него дела, близких друзей он, с детства воспитывавшийся в одиночестве, заводить не научился. Так что женитьба была данью не только покладистости, но и действительной необходимости.

Семейство де Монтрей было ниже по происхождению, но неизмеримо богаче де Садов. Процветающий месье де Монтрей служил председателем Налоговой палаты, однако настоящей главой семьи была его властная жена Мадлен.

Двадцатитрехлетний Донасьен де Сад женился на их старшей дочери, двадцатидвухлетней Рене-Пелажи — высокой, темноволосой и миловидной. Она много читала, отличалась большой скромностью и совершенно не умела ценить себя. В жениха Рене-Пелажи искренне и безоглядно влюбилась, и это было ее несчастьем. Донасьена же постигло другое несчастье: он влюбился в младшую сестру своей невесты Анн-Просер. Это была кокетливая и очень энергичная шестнадцатилетняя барышня, которая отвечала Донасьену де Саду взаимностью. Однако супруги Монтрей решительно воспротивились, когда маркиз заикнулся, что хотел бы связать свою жизнь с их младшей дочерью вместо изначально предназначавшейся ему Рене-Пелажи. Почему? Кто знает. Может быть, считали, что сначала следует выдать замуж старшую, может быть, полагали такую «замену» незадолго до свадьбы скандальной.

Преступление и наказание

Прежде чем рассказать о преступлениях маркиза де Сада и наказаниях, за ним последовавших, хочется отметить, что в жизни у него был период, когда он мог бы воплотить самые дикие и разнузданные фантазии о сексе и насилии. Во время Французской революции вчерашние добропорядочные горожане и селяне демонстрировали все грани того, что без всяких натяжек следует назвать садизмом. Твердо и доподлинно известно, что «жестокий и порочный» маркиз де Сад ни разу не изнасиловал ни одну женщину и не только не убил ни одного человека, но даже не подписал ни одного смертного приговора, когда находился в должности присяжного революционного трибунала, а затем председателя секции Пик. Какими бы ни были его фантазии и тексты, он не любил жестокость в реальной жизни и всячески ей противоборствовал, спасая, а не уничтожая людей, защищая, а не пытая.

Единственной формой «насилия», которая ему нравилась, было применение плетей или розг во время секса — он хотел, чтобы его хлестали и чтобы он хлестал. Речь не шла о чудовищных избиениях, Донасьену нравилось, когда обе стороны наносили несколько ударов, количество которых заранее оговаривалось. Оговаривалось и то, чем партнеры будут хлестать друг друга; чаще всего де Сад предоставлял выбор женщине.

Как уже было сказано выше, для этого он договаривался об услугах с проститутками — отчасти потому, что его больше привлекали женщины из простонародья, отчасти потому, что в перечень услуг большинства публичных домов входили плети и розги, считавшиеся вполне приемлемым возбуждающим средством.

Тогда почему обслуживавшие его проститутки заявляли на него в полицию? Особенно если в самом факте взаимного хлестания розгами или плеткой не было чего-то пугающего и дикого? Почему полиция (которая обычно защищала аристократов) всегда принимала сторону обвинительниц, даже когда обвинения звучали не слишком правдоподобно? И почему, наконец, даже если женщины забирали заявление, дело против маркиза не прекращалось?

Ответ на первый вопрос, скорее всего, кроется в личности самого Донасьена де Сада. Он обожал игру, театрализованное представление, спектакль, причем любил это и на сцене, и в жизни. Маркизу де Саду недостаточно было получить и нанести оговоренные семь ударов плеткой. Он хотел разыграть полноценную и захватывающую ролевую игру с «демоническими страстями» и сильными эмоциями.

Надо думать, маркиз де Сад, во-первых, переигрывал. Это было ему свойственно и в литературе, и в жизни, и в переписке, недаром же все его тексты полны самых невероятных преувеличений, во-вторых, он сильно переоценивал способность женщин, очень отличавшихся от него и интеллектом, и темпераментом, и пристрастиями, подыграть ему.

Женщины, рассчитывавшие на обмен десятком ударов розгой, пугались представления, которое принимали за подлинное безумие опасного сумасшедшего. Скорее всего, большинство из них всерьез полагали, что их жизнь в опасности. Парадокс заключался в том, что в отличие от обходительных кавалеров-аристократов, которые внезапно превращались в монстров, жертв которых больше никто не видел, вполне безопасный Донасьен де Сад монстра убедительно разыгрывал. Делал-то он строго то, что оговаривалось, но подавал это в весьма экзотической и пугающей упаковке.

В пользу этой версии говорит то обстоятельство, что после развода Донасьен де Сад свяжет жизнь с актрисой Констанс Кенэ — женщиной, которая разделяла не только его сексуальные предпочтения, но и его страсть к игре, к представлению. С ней Донасьен проживет в полном согласии до самой своей смерти.

«Злословие всегда идет рука об руку с клеветой»

Первый раз жалобу подала Жанна Тестар. На улицах европейских городов нередко встречались бедные молодые женщины, для которых проституция была не постоянным заработком, а вынужденным приработком, и днем Жанна делала веера, вечером оказывала сексуальные услуги через публичные дома. Согласно ее заявлению клиент, уединившись с ней, кричал, что Бога нет, вел опасные речи и декламировал богохульные стишки. Кроме того, он хотел, чтобы они отхлестали друг друга плетью. Получив гонорар, Жанна побежала в полицию и рассказала, что чудом освободилась из его страшных лап. За богохульство полагалась смертная казнь, но король помиловал маркиза, и тот был заключен в тюрьму на 15 дней.

Примерно в это время в личную жизнь маркиза де Сада вмешалась его теща мадам де Монтрей. Мадлен де Монтрей не считала, что в утехах зятя на стороне есть что-то из ряда вон выходящее, — шалости озорника-аристократа, не более! Так жило большинство мужчин его круга. Но постепенно мадам де Монтрей все больше волновалась за счастье дочери и репутацию семьи. Кроме того, у супругов де Сад появились дети, которых бабушка обожала. И ей все больше хотелось приструнить их отца: властная женщина, привыкшая к полному подчинению мужа и дочерей, она считала, что пора ей перевоспитать и зятя.

А зять, что и говорить, был беспокойный. Чего стоил совершенно дикий случай, когда он по делам приехал с любовницей-актрисой в свое поместье и перед своими крестьянами и местным светским обществом выдал эту женщину за... свою жену. Причем его дядюшка-аббат, которого религиозная мадам де Монтрей очень уважала, к ее ужасу, поддержал игру племянника. Гадкая и унизительная ситуация, что и говорить. Энергичная Мадлен де Монтрей взялась за перековку семейных кадров. Для этого она, во-первых, прибегла к долгим нравоучениям. Во-вторых, сговорилась с инспектором Марэ из полиции нравов, который арестовал де Сада первый раз. Теперь маркиз был под надзором властей, и все, что с ним происходило, мгновенно докладывалось его теще. Стоит ли говорить, что и воспитательные беседы, и надзор дико разозлили молодого мужчину. Правда, суровая теща ненадолго смягчилась, когда Донасьен де Сад потерял отца, но это было затишье перед бурей.

Второй раз де Сада арестовали, когда вдова кондитера Роза Келлер, собиравшая милостыню на улицах, обратилась с жалобой на похищение и изнасилование. Рассказ ее был таким: сначала маркиз предложил ей предоставить сексуальные услуги за деньги, а когда она сказала, что не такая, он, через запятую, нанял ее горничной. Не ожидая дурного, она поехала в его дом, где маркиз избил ее плеткой, потом смазал ее раны и угостил завтраком.

Ей удалось бежать из обители порока, и показания о перенесенных ею страданиях охотно подтвердили двадцать уличных прохожих, которых не было на месте преступления. С трудом верится, что женщина, которой только предложили оказать сексуальные услуги, согласилась тотчас поехать в дом к мужчине, сделавшему такое предложение, если она не собиралась его принимать. Скорее всего, Роза Келлер, как и Жанна Тестар, хотела подработать, но фантазии маркиза напугали ее. Арестованный де Сад недоумевал: зачем надо было лезть в окно, когда можно было взять заранее оговоренные (он настаивал на этом) деньги и спокойно выйти через дверь?

После этой истории каждый получил свое: Донасьен — короткий тюремный срок и штраф (потом он уехал в свое поместье, где ставил театральные постановки), Роза Келлер — огромные отступные, после которых забрала заявление (что не избавило де Сада ни от тюрьмы, ни от штрафа), а молва и пресса — великолепную жертву. Газеты и обыватели рассказывали, не жалея черных красок, как зловещий маркиз похитил бедную, но честную женщину, избил, изрезал ланцетом, залил раны ядовитым обжигающим зельем и собирался, хохоча, терзать жертву дальше (всем известно, что он уже замучил насмерть множество женщин! Поговаривали даже, что маркиз потрошил несчастную в собственном анатомическом театре!), если бы ей не удалось хитростью бежать от истязателя.

Шло время. У Донасьена и Рене-Пелажи рождались дети, на которых де Сад обращал не больше внимания, чем его родители на него. Маркиз совершил путешествие в Голландию. Затем возобновил армейскую службу и дослужился до полковника.

А потом... Четыре проститутки — Мариетт Борелли, Роза Кост, Марионетта Ложе и Марианна Лаверн — согласились поучаствовать в оргии маркиза и его лакея. Оргия шла ни шатко ни валко: маркиз, о котором ходили самые дурные слухи, пугал девушек самим своим присутствием, его пафосные разглагольствования и розги только нагнетали обстановку. Участницы оргии ныли, что им все не нравится, и бегали к кухарке пить кофе. Не самая эротичная обстановка. Тогда маркиз, рассчитывавший на продолжение, угостил девушек конфетами с афродизиаком — шпанской мушкой. Это средство было не слишком действенным и относительно опасным — переев, можно было и отравиться. Две девушки отказались, две поели. Оргия завершилась своим чередом. Разочарованный маркиз заплатил несколько меньше, чем рассчитывали девушки, так как считал, что получил куда меньше, чем рассчитывал, и уехал по делам. А две девушки почувствовали себя плохо (они таки отравились шпанской мушкой!) и обратились в полицию. Никто не сомневался, что чудовищный де Сад прибегнул к мышьяку (и, видимо, будучи полным идиотом, перед этим представился всем присутствующим своим настоящим именем), но, к общему удивлению, никаких следов яда в рвоте пострадавших не обнаружилось. Девушки в короткий срок выздоровели, но до этого успели рассказать полиции, что зловещий маркиз не только покушался на их жизни, но и занимался сексом со своим лакеем. Маркизу де Саду и его слуге было предъявлено обвинение в содомии и... в покушении на убийство. Обоих приговорили к смертной казни, а так как осужденных на суде не было, то... казнили их соломенные чучела. Маркиз мог попытаться оспорить приговор, или ему пришлось бы жить вне закона: он лишался всех прав, словно мертвец. Надеясь, что все образуется само собой, легкомысленный де Сад некоторое время путешествовал по Италии, затем тайно жил в своем поместье, и вот тут он загнал последний гвоздь в крышку своего гроба: у него все же начался роман с Ани-Проспер, сестрой Рене-Пелажи.

После этого мадам де Монтрей решила, что единственным выходом для семейного спокойствия будет упечь зятя за решетку. Сначала по ее настоятельной просьбе зятя схватили во время путешествия по Сардинии и поместили в крепость. Он просидел там без суда и следствия без малого пять месяцев и сбежал.

Его нашли во Франции и снова посадили в тюрьму. После полутора лет заключения кассационный суд пересмотрел его дело и признал невиновным в покушении на отравление. По решению суда маркиза должны были выпустить. Но мадам Монтрей только-только вздохнула с облегчением, избавившись от непредсказуемого зятя, и не собиралась сдавать позиции. Она добилась особого приказа, опиравшегося исключительно на королевский произвол, без всякого судебного решения, согласно которому Донасьена де Сада на неопределенный срок оставили под стражей.

«Тот, кто желает в одиночку бороться против общественных интересов, должен знать, что погибнет»

«Нет, тюрьма меня сломила, уничтожила. Я здесь уже так давно! (...) Вы не знаете, что такое семнадцать месяцев тюрьмы, — это семнадцать лет, семнадцать веков! (...) Это слишком много даже за те преступления, которые язык человеческий называет самыми гнусными именами. Так сжальтесь надо мною и испросите для меня — не снисхождения, а строгости, не милости, а суда; судей, судей прошу я; в судьях нельзя отказать обвиняемому », — сказал инспектору в замке Иф вызывающий неизменное сочувствие читателя Эдмон Дантес, ставший потом графом Монте-Кристо.

То же самое мог бы сказать и маркиз де Сад. С той только разницей, что живой человек Донасьен де Сад в отличие от литературного персонажа провел в стенах разных тюрем не 17 месяцев, а 14 лет — с 1776 по 1790 год. Он оставался там просто потому, что мадам и месье де Монтрей так было удобнее: мало ли что еще он может сделать?

В заключении маркиз де Сад написал большую часть своих романов.

Вполне понятно, почему многие читатели и исследователи находят произведения де Сада отвратительными: в них и нет почти ничего другого, если только воспринимать эти тексты как реальную историю или как проповедь определенного образа жизни. Многие считают, что маркиз создал желанный ему садистический мир, полный жестоких наслаждений. Однако, как показывала практика, к такому миру он не стремился. Донасьен де Сад был уверен, что мир и социум несправедливы и лицемерны как в целом, так и по отношению лично к нему.

И он всячески развивал эту тему в своих текстах. Пожалуй, он казался себе гораздо больше похожим на обвиненную в преступлениях, которых она не совершала, невинную Жюстину из своего романа «Жюстина, или Несчастная судьба добродетели», чем на преуспевающую, благополучную садистку Жюльетту из «Истории Жюльетты, или Успехов порока».

Слова, сказанные о Жюстине: «Процесс против несчастной женщины, у которой нет ни кредита, ни протекции, совершенно предрешен во Франции, где считается, что бедность совершенно несовместима с добродетелью. ...» — в общем можно отнести и к самому де Саду. У него тоже не было защиты в виде денег или покровителей, поэтому большую часть жизни он провел за решеткой за преступления, которых не совершал. Хотя, конечно, он не был невинным и кротким существом.

Нередко тексты де Сада трактуются как предшественники ницшеанской философии — эдакий вызов нравственности, добродетели, человечности и в конечном итоге Богу. Но гораздо больше похоже, что это ожесточенный вопрос порочному миру, лицемерно притворяющемуся добродетельным: «Где справедливость? Где сострадание? Где доброта?»

Еще одной причиной написания его напичканных жестокостями романов, скорее всего, была агрессия, которую он не мог не чувствовать. Он сидел в тюрьме, без суда и следствия, по более чем идиотическим обвинениям, жизнь проходила мимо, причем безвозвратно терялись ее лучшие годы. Анн-Проспер умерла от аппендицита. Жену он безумно ревновал, что выглядело особенно странно, учитывая его собственные измены и ее неизменную заботу и поддержку. Измучившись его хамством и несправедливыми упреками, она не выдержала и ушла в монастырь, а затем развелась с ним. Человек, привыкший жить в прекрасных условиях, был лишен всех удовольствий, доступных свободному. Все это произошло из-за прихоти и вседозволенности женщины, которая уже испортила ему однажды жизнь, запретив жениться на Анн-Проспер.

В письмах жене он изливал тонны яда и ненависти на тещу. Если принимать на веру все, что он писал в раздражении, то не приходится сомневаться — он расправился бы с людьми, которые засунули его за решетку, так, что все садисты мира содрогнулись бы. «Нет, я никогда не прощу тех, кто предал меня, и не удостою их ни взглядом, пока я жив. Если бы мое дело продолжалось в течение полугода или даже года и это было бы той ценой, которую я должен был бы за это заплатить, — да, тогда я, возможно, и забыл бы; но когда это подрывает как мой рассудок, так и мое здоровье, когда это навсегда покрывает позором меня и моих детей, когда, одним словом, это приводит — как вы увидите — к самым ужасным последствиям в будущем, те, кто каким бы то ни было образом приложили к этому руку, — двуличные, лицемерные лжецы, которых я буду ненавидеть всем сердцем и душою до своего смертного дня. (...) Заверяю вас, что, если бы я мог это сделать, первый закон, который бы я установил, гласил бы, что президентшу (так он называл мадам Монтрей) следует приковать к столбу и сжечь на очень медленном огне ».

Он придумал мадам де Монтрей десятки изощренных казней и все их описал. Однако на деле, когда ему представилась блестящая возможность поквитаться, он не только не причинил этим людям зла, он защитил их. В первые дни Французской революции «узник деспотизма» гражданин Сад был освобожден. Мадам де Монтрей негодовала и искала способы засадить его уже при новом режиме, но в этот раз ей не посчастливилось. А спустя некоторое время гражданину Саду предложили должность председателя секции Пик: теперь он был волен казнить и миловать.

Супруги де Монтрей жили как раз в его секции. И Донасьен, в фантазиях придумавший для тещи все возможные и невозможные пытки и казни, в срочном порядке внес имена тестя и тещи в список невиновных лиц, ни при каких обстоятельствах не подлежащих уничтожению.

Так что де Сад просто письменно выплескивал злость. А зол он был не только на тещу. Вся мизантропия человека, заклейменного преступником, живущего в изоляции и подвергающегося издевательствам, вылилась на страницы его текстов. Как всегда, Донасьен де Сад винил кого угодно, только не себя.

Он проклинал семейственность, поставившую его в зависимость от отца и тещи, и, не жалея кровавых красок, изливал на бумагу сцены расправы родителей над детьми и издевательств детей над родителями. Поносил Церковь, в которой лицемерные священники делали все то, за что осуждали других. Обвинял общество, где развратничающие в одинаковой степени получают тем не менее разное наказание. И изливал на бумагу идеи попрания всех законов нравственных и человеческих. Короче говоря, выпускал пар.

«Никто не вправе руководить поступками другого»

О маркизе де Саде часто говорят, что он рисует привлекательную картину порока. Отнюдь нет! Его тексты — это, скорее, почти издевательское, гротескное нагромождение противных сцен жестокости и распущенности.

В какой-то момент, если все же заставить себя продираться через этот гипертрофированный текст, возникает ощущение, что автор глумится и над обывателем, которого шокируют эти сцены, и над собственными развращенными персонажами, у которых появляются сотни, да что там, тысячи, нет, десятки тысяч жертв и любовников обоего пола (как-то невольно вспоминается курьеры, курьеры, курьеры... можете представить себе, 35 тысяч одних курьеров!»), громоздятся самые нелепые и необъяснимые предательства и преступления, заканчивающиеся тем, что садисты самозабвенно истребляют друг друга, прибегая к казням, зачастую подчеркнуто гротескным. А как еще можно назвать сцену, когда распутные подружки сбрасывают свою товарку в жерло Везувия? Крайне несправедливо считать, что Донасьен де Сад создал жестокий мир, который описывал, из головы. Он прекрасно видел, на что способны люди, независимо от того, аристократы они или простые люди. Французская революция покажет, что порядочные обыватели, которые вчера ужасались поведению распутного маркиза и, разумеется, никогда не читали его текстов (хотя бы потому, что те еще не были опубликованы), способны на такие жестокости, каких де Сад не мог даже выдумать. Упиваясь безнаказанностью, они подтвердят его мрачные теории, убивая женщин, детей и стариков, терзая беспомощных просто потому, что могут. Большинство из них не окажется ни в тюрьме, ни в сумасшедшем доме — революция и народная воля спишут все! И тут невольно покажется, что до скуки жестокие тексты де Сада пугающе реалистичны. Он не сформировал философию садизма, он вырос и жил в обществе, реализовывавшем ее в полной мере.

Де Сад был продуктом своего времени, но наилучшим: он только фантазировал, причем о том, чего не желал воплощать. Остальные делали.

Хотя тексты Донасьена де Сада называют проповедью безнаказанного порока, кажется вполне очевидным, что порочные герои де Сада наказаны: они одиноки, не знают душевной теплоты, ни с кем не связаны. Их мир, лишенный как Бога, так и ближних, пуст, ведь других людей для них просто не существует, есть только объекты. И возможно, эту мысль проще всего было показать, именно абсолютизировав ее. Да, во многих текстах де Сада жестоких и безнравственных садистов, способных на все, не помещают в камеру за совершенные преступления. Они превращают в камеру собственную жизнь. Нет ничего плохого в удовольствии как таковом, но они лишаются удовольствия, ведь им перестает быть интересно все, включая наслаждение. Так что кроме внешнего мира пустеет и мир внутренний. Мне кажется, мало кому удалось так полно показать убожество и одиночество зла, даже когда оно «торжествует».

Вагоны детсадовской агрессии перемешивались с буйными сексуальными фантазиями. Надо думать, человеку, любящему секс и лишенному его на долгие годы, было о чем помечтать.

Но и здесь кроме порнографических фантазий много насмешки и почти издевательства. Недаром же в сцене фантасмагорически жуткого группового секса, полного насилия, появляется диалог: «А что мне прикажете делать?» — спросил Нуарсей. «Размышлять, — коротко ответил министр. — Вы будете держать свечу и размышлять о превратностях судьбы».

У де Сада откровенно черный юмор, больше всего похожий на юмор детских садистских стишков или мультипликационного сериала «Саус-парк», создатели которого «оскорбляют всех поровну».

«Самый сокровенный долг истинного республиканца состоит в признании заслуг великих людей»

Забавно, что во Франции до сих пор ежегодно празднуется День взятия Бастилии. Жестокая расправа над гарнизоном дала свободу семерым узникам, среди которых было четверо фальшивомонетчиков и один душевно-больной старичок-аристократ, которого родственники попросили держать в Бастилии, так как условия в большинстве клиник для душевнобольных были хуже, чем в тюрьмах.

Штурму Бастилии де Сад отчасти поспособствовал: когда его лишили прогулок, он пришел в такую ярость, что схватил специальную трубу с воронкой (с помощью таких приспособлений заключенные сливали нечистоты в ров) и стал кричать через решетку, что в храме деспотизма убивают узников. Дебошира голым, не разрешив взять ни одной вещи, перевели в клинику для душевнобольных Шарантон. А толпа спустя две недели захватила храм деспотизма...

В 1790 году революция открыла для Донасьена двери камеры. Постаревший, располневший от малоподвижного образа жизни, без средств к существованию (гражданин Сад не мог претендовать на доходы со своих владений, а жена с ним развелась), с одной стороны, вчерашний узник деспотизма, с другой — позавчерашний маркиз и землевладелец. Сыновья маркиза эмигрировали, дочь жила с матерью в монастыре. (Презиравший семейные узы де Сад тем не менее навещал дочку до конца ее дней, хотя был от нее не в восторге, находя ее некрасивой и неумной.)

Маркиз зарабатывал журналистикой, пытался публиковать свои романы и ставить пьесы (без особого успеха), ужасался революционному террору. В это время он сделал немало доброго, например, помог целому ряду людей, чьи жизни были в опасности, бежать за границу.

В первый год свободной жизни он познакомился с 33-летней разведенной актрисой Констанс Кенэ, она была на 17 лет младше Донасьена. До конца дней маркиза (то есть еще на 25 лет) этих двоих связали самые нежные и крепкие отношения, вместе они прошли через многочисленные испытания и превратности судьбы. У Констанс был семилетний сын от первого брака, Шарль, который жил с ними; Донасьен заботливо воспитывал пасынка в духе уважения к матери.

В 1793 году маркиза снова арестовали — за умеренные взгляды, доказательством которых явилось, кроме прочего, спасение родственников жены. А когда он уже находился в тюрьме, всплыла старая история о маркизе, чуть не убившем честную нищенку... Это был конец: теперь его обвиняли в том, что он прикинулся истинным патриотом республики, оставаясь ее идейным врагом. Тюрьма грозила стать последней прижизненной обителью маркиза де Сада: по Парижу шла очередная кровавая волна казней. «За 35 дней мы похоронили 1800 человек », — рассказывал Донасьен о своих собратьях по заключению.

Он уже был приговорен, даже внесен в список на казнь под номером 11-м из 28 назначенных на тот день жертв, но... то ли Констанс Кенэ дала взятку, то ли произошел какой-то сбой в работе отлаженной государственной машины смерти, но маркиза в этот день пощадили. А дальше революция утонула в собственной крови, террор кончился, Донасьен де Сад вышел на свободу.

«Существование мучеников указывает только на то, что, с одной стороны, имеется энтузиазм, а с другой — сопротивление»

Несколько лет прошли в относительном благоденствии. Маркиз де Сад получал кое-какие доходы от своих владений, много писал, не отказываясь от своего прежнего стиля, несколько его произведений даже опубликовали — как анонимно, так и под его собственным именем, что принесло столь желанные деньги и вызвало очередной поток возмущения. Неизвестно, что было бы дальше, но маркиз умудрился осмеять в памфлете «Золоэ и две ее приспешницы» , причем сатира была жесткой, очень точной и вполне узнаваемой, хотя автор изменил имена прототипов.

Текст вышел анонимно (де Сад все-таки не был самоубийцей), однако его довольно скоро вычислили и... снова посадили под арест без суда и следствия. А какой мог быть суд? При задержании Донасьена де Сада обвиняли в сочинительстве аморальных романов, но эти романы уже несколько лет свободно продавали во Франции, а о сатире на Наполеона никто даже не заикался вслух. Так что обвинение было снято, а вот наказание — нет. Маркиз де Сад два года просидел в тюрьме для политических заключенных, затем в сумасшедшем доме тюремного типа и, наконец, снова был отправлен в клинику для душевнобольных Шарантон. Маркизу де Саду было 63 года, следующие 11 — до самой своей смерти — он провел в клинике без права покидать ее.

«Старость редко бывает приятной, ибо с ее приходом в жизни наступает такое время, когда более невозможно скрыть ни единого недостатка»

Правда, это было самое мягкое его заключение. Бывший аббат, а теперешний директор Шарантона Франсуа Симоне де Кульмье был гуманным человеком, он сразу понял, что маркиз — не сумасшедший, и отнесся к этому противоречивому старику с симпатией. Констанс разрешили жить в апартаментах, выделенных Донасьену. Она могла свободно уходить из клиники, так что у маркиза были и книги, и бумага, и хорошая пища. Иногда его навещали взрослые сыновья (старший сын Донасьена рано погиб, к большому горю отца), а с сыном Констанс Шарлем он дружелюбно переписывался. Он по-прежнему много писал и по-прежнему главным образом эротические триллеры с нагромождением ужасов и разврата, теперь на исторические темы. Но кроме прочего, де Сад создал роман «Маркиза де Ганж», где с помощью благородной героини прославлял... добродетель. Принято считать, что «старый развратник притворялся», но человек на склоне лет вполне мог частично изменить взгляды.

Позволялись узнику Шарантона и прогулки в больничном саду. Но главное — Донасьен де Сад имел возможность ставить спектакли силами других обитателей клиники: у директора была теория, что это благотворно влияет на больных. На сцене Шарантона играли пьесы де Сада, классические произведения и сценки из внутреннего мира больных (так что де Сада можно называть праотцом психодрамы: эти представления приносили облегчение страдающим людям). На спектакли с удовольствием ходила публика, в том числе директора профессиональных театров. Несколько раз власти пытались перевести Донасьена де Сада в обычную тюрьму с жестокими условиями или устроить тюремную жизнь в клинике, но Кульмье сумел отстоять своего подопечного.

В последние годы жизни у старенького маркиза с согласия Констанс, разделявшей его взгляды на сексуальность, начался роман с юной дочерью больничной прачки Мадлен Леклерк (мать девушки знала об этих отношениях и, как ни странно, одобряла их: во-первых, надеялась, что дочь наберется у аристократа хороших манер и знаний, во-вторых, рассчитывала, что он составит ей протекцию в карьере актрисы). Мадлен была в восторге от обаятельного и сексуально умелого маркиза. Этот тройственный союз продолжался до самой смерти де Сада. Оставив щедрое завещание в пользу Констанс Кенэ и ее сына, маркиз Донасьен де Сад умер от приступа астмы 2 декабря 1814 года. До последних дней он пребывал в здравом уме и твердой памяти, много писал и предавался эротическим утехам в реальности и на бумаге.

«Тот не преступник,
кто изображает
Поступки, что
Природа нам внушает».

Эпиграф, который выбрал де Сад для своей книги «Новая Жюстина».

Современники считали его воплощением зла и безудержного разврата. О его жестокости ходили легенды.

Феномен маркиза де Сада — самой колоритной фигуры в истории мировой эротической литературы, личности, которой мы обязаны появлением такого широко распространенного термина, как садизм — до сих пор не изучен.

Его изощренная фантазия, стремившаяся найти воплощение во все новых формах разврата, в немыслимых оргиях, в итоге вылилась в целый ряд талантливых литературных произведений.

Пытаясь дойти до пика наслаждения, маркиз в конце концов нашел выход своим страстям и желаниям, неприемлемым для подавляющего большинства его современников. Высший экстаз он обрел... в творчестве.

Донасьен-Альфонс-Франсуа де Сад появился на свет 2 июня 1740 года в Париже в богатой и знатной семье. В Провансе род де Сад считался одним из самых древних и знаменитых. Его отец был королевским наместником, управлявшим четырьмя провинциями, мать — фрейлиной принцессы. С рождения мальчика окружали роскошь и богатство. Он рос избалованным и высокомерным, необузданным в гневе и деспотичным. Он с детства считал, что его происхождение позволяет ему брать от жизни все и получать наслаждение так, как ему вздумается.

Первым учителем мальчика стал аббат д"Эбрей. Затем юный маркиз обучался в иезуитском Коллеж д"Аркур в Париже. Когда ему исполнилось 14 лет, он был записан в королевскую гвардию и через год получил чин младшего лейтенанта королевского пехотного полка. Его никак нельзя было упрекнуть в трусости: маркиз участвовал во многих войнах, которые вела Франция в то время. По отзывам современников, сражался он храбро (де Сад дослужился до полковника кавалерии). Кроме того, природа наделила его красотой, которая вкупе с прекрасными манерами и отвагой делала его неотразимым для женщин. Он легко завоевывал их сердца и так же легко расставался с ними...

В 1763 году, после окончания Семилетней войны, 23-летний маркиз был отправлен в запас и через пару месяцев женился. Это был брак по расчету, по крайней мере со стороны маркиза. Его супругой стала Рене-Пелажи Кордье де Монтрей, старшая дочь президента Третьей палаты по распространению пошлин и налогов в Париже. Поговаривали, что маркизу гораздо больше импонировала младшая дочь, но родители отказались выдать ее замуж раньше старшей. Итак, получив в жены покорную, любящую его безумно, но нелюбимую им девушку, маркиз пустился во все тяжкие.

Первой известной жертвой его низменных страстей стала 20-летняя проститутка Жанна Тестар, которая согласилась на любовную встречу с маркизом в его доме. Он провел девушку в небольшую комнатку без окон, со стенами, задрапированными черными портьерами и украшенную порнографическими рисунками вперемежку с...распятиями. Здесь же стояли несколько плетей. Хозяин предложил ей выбрать любую и отстегать его, а затем самой подвергнуться такой же экзекуции. Девица наотрез отказалась, и отвергла предложение маркиза заняться анальным сексом. Де Сад пришел в ярость. Угрожая смертью, он приказал Жанне разбить одно из распя-тий... Насмерть перепуганной женщине удалось убежать.

А маркиз вскоре был заточен в королевскую тюрьму — в башню замка Венсенн (со дня его свадьбы не прошло и полугода). Однако благодаря вмешательству родителей жены, весьма влиятельных при дворе, распутного маркиза выпустили на свободу через 15 суток, правда, после «глубокого» раскаяния...

Урок не пошел впрок. Конечно, некоторое время маркизу пришлось по крайней мере, проявлять осторожность. Но успокаиваться он не собирался: встав на путь поиска наслаждений, маркиз уже не мог остановиться. Вот характерные строки из донесения полицейского инспектора Марэ, относящиеся к тому времени: «Я бы настоятельно советовал госпоже Бриссо (хозяйка публичного дома), не вдаваясь в подробные объяснения, отказать маркизу де Саду, если тот начнет требовать от нее девицу легкого поведения для забав в уединенном доме свиданий».

В 1764 году маркиз сменяет своего отца на посту королевского генерального наместника, а параллельно предается безудержному разврату в компании танцовщицы Бовуазен, известной своим распутным поведением. Он отправляется с танцовщицей, которую выдает за свою жену, в родовое поместье Лакост и здесь реализует свои фантазии в бесконечных оргиях...

После первого заключения проходит всего 4 года, и маркиз вновь попадает за решетку за аналогичное преступление. На этот раз в сети коварного маркиза попала 36-летняя вдова кондитера Роза Келлер. А дело было так: когда де Сад гулял по городу, разодетый охотником, он встретил эту женщину на площади Виктуар. Роза подошла к нему и попросила милостыню. В ответ маркиз предложил ей подняться с ним в поджидавший его фиакр и отвез ее на свою виллу. Здесь, пригрозив пистолетом, заставил ее раздеться, связал ей руки и начал избивать плетью семихвосткой с узелками на концах, а затем нанес ей множество неопасных порезов перочинным ножом. После чего маркиз уложил жертву на шелковые простыни и смазал ее раны бальзамом. Затем он накормил несчастную и запер ее в комнате.

Роза не стала дожидаться продолжения и, связав простыни, выбралась из заточения и сбежала, оглашая окрестности громкими воплями... Простолюдины были крайне возмущены — ведь маркиз издевался над Розой как раз на Пасху...

Израненная вдова побежала в полицию и подала на маркиза жалобу. Вскоре его арестовали и препроводили в тюрьму, где он находится чуть больше месяца — 2 400 ливров, которые маркиз передал Розе через своего поверенного, убедили потерпевшую отказаться от жалобы. Верховный суд Франции утверждает королевский указ о помиловании, и де Сад, заплатив штраф в 100 луидоров, вновь оказывается на свободе. Маркиза обязали жить тихо-мирно в своем замке, но не таков был де Сад, чтобы отказывать себе в привычных удовольствиях. Перебравшись в замок вместе с семьей, он пригласил туда «погостить» и младшую сестру своей супруги, которая вскоре стала его любовницей. Атмосфера в замке была сладострастной: с легкой руки маркиза здесь ставились целые эротические спектакли, в которых принимали участие и его жена вместе с сестрой. Однако, видимо, такая спокойная в общем-то жизнь вряд ли могла удовлетворить изощренные пристрастия де Сада.

Довольно быстро пресытившись, он отправился в Марсель под благовидным предлогом — получить долг. Здесь он приказал своему лакею Латуру привезти в замок несколько женщин легкого поведения. Лакей выполнил поручение господина—через некоторое время он вернулся в сопровождении четырех портовых проституток. Девиц заставили принять участие в оргии. Первым делом их по очереди отстегали плетьми, затем каждая проделала то же самое с маркизом, после чего де Сад и Латур занялись с женщинами сексом. При этом хозяин щедро раздавал всем девицам под видом конфет засахаренных и облитых шоколадом шпанских мушек.

По прошествии нескольких часов двум женщинам стало плохо — началась рвота, которую невозможно было остановить. Напуганные возможными последствиями, де Сад и Латур, бросив все и всех, поспешно бежали из города. Их опасения оправдались: местные власти заочно приговорили их к смертной казни — де Саду должны были отрубить голову, его слугу и компаньона — повесить. Однако казнь не состоялась по причине отсутствия приговоренных.

По прошествии нескольких месяцев маркиза и его слугу все-таки арестовали и посадили в Миоланский замок. Правда, ненадолго — с помощью все еще любящей де Сада жены им удалось бежать. Некоторое время беглецы скрывались в Женеве, затем отправились в Италию и, наконец, вернулись на родину.

Снова оргии следуют одна за другой. Оставив в покое дам легкого поведения, де Сад развлекается теперь тем, что развращает в своем замке молоденьких девушек. Двум его жертвам удается сбежать — одна из них была изранена до такой степени, что ей срочно потребовалась медицинская помощь.

Но этого ненасытному маркизу показалось мало: он подкупает монаха местного монастыря с тем, чтобы тот поставлял ему новые жертвы для оргий. Ходили упорные слухи, что некоторых девушек маркиз зверски убивал, однако подтверждения эти факты не нашли.

В начале 1777 года де Сад получает из Парижа весть, что его мать умирает. И хотя маркиз всегда относился к матери довольно равнодушно, он бросает все и мчится в Париж, невзирая на предупреждения друзей, что там его могут арестовать. Что и происходит. На этот раз маркиз попадает в заключение в Венсенский замок. И хотя смертный приговор давно обжалован влиятельными родственниками, по приказу короля освобождению де Сад не подлежит. Годы тюремного заключения не проходят даром. Именно в Венсенском замке маркиз всерьез занялся литературным трудом. Все его нереализованные фантазии находят воплощение на бумаге.

Революция 1778 года застает неутомимого маркиза в Бастилии. Высунувшись из окна своей камеры и используя в качестве рупора жестяную трубу для нечистот, он призывает народ на штурм крепости. Об инциденте становится известно королю, и де Сада срочно переводят в психиатрическую лечебницу в Шантарон — за 10 дней до штурма и разрушения Бастилии.

Из дома умалишенных он освобождается в марте 1990 года. К этому времени его верная жена, не в силах больше выносить «художества» супруга, разводится с ним и принимает постриг. Маркиз, похоже, не слишком сильно переживает утрату: рядом с ним постоянно находится какая-нибудь пылкая утешительница.

Казнь короля сильно меняет его жизнь. Де Сада назначают присяжным революционного трибунала. Однако террор, развязанный кликой Робеспьера, оказывается ему не по нутру. Любопытно, что, имея прекрасную возможность реализовать свои порочные наклонности в период смуты, маркиз не использует ее. Красочно описывая в своих произведениях запредельную жестокость, в реальной жизни маркиз резко осуждает зверства, которые творят приспешники Робеспьера. Революция оказалась для де Сада... излишне жесткой.

Маркиз расстается с «товарищами» по революции, пытаясь полностью посвятить себя литературному труду. Не тут-то было. На сей раз его обвиняют «в умеренности» и снова препровождают в тюрьму.

Из очередного заточения он освобождается лишь после падения режима Робеспьера. Уже больной, практически без средств к существованию, он вынужден участвовать в театральных представлениях, зарабатывая себе на пропитание. Жизнь катится под уклон.

В 1800 году де Сад пишет роман «Золоэ и два ее спутника», в героях которого, предающихся безудержному разврату, легко угадываются император Бонапарт и Жозефина. И снова тюрьма, затем — психиатрическая лечебница, которая и стала последним пристанищем этого незаурядного человека. Один из современников де Сада вспоминал: «Старый садовник, который знал маркиза во время его заключения здесь рассказывал нам, что одним из его развлечений было приказать принести ему полную корзину роз, самых красивых и дорогих, какие только можно найти в окрестностях. Сидя на табуретке около грязного ручья, пересекающего двор, он брал одну розу за другой, любовался ими, с видимой страстью вдыхал их аромат... Затем опускал каждую из них в грязь и отбрасывал от себя, уже смятую и вонючую, с диким смехом».

Перед смертью маркиз де Сад впал в полное безумие. Он умер в психиатрической лечебнице Шарантон 10 декабря 1814 года. Еще будучи в здравом уме, он написал завещание, в котором есть и такие строки: «Я льщу себя надеждой, что имя мое изгладится из памяти людей»...

Надежды де Сада не оправдались — интерес к его творчеству не ослабевает. Напротив, многие исследователи находят в его произведениях все новые грани. И он по-прежнему остается одной из самых загадочных и противоречивых личностей в истории литературы...

Алиса МИНИНА

План Бастидии.Сначала его камера находилась на 2 ом этаже,затем на 6-ом

Наиболее значимые работы Маркиза де Сада

1782: Диалог священника с умирающим;
1785: Сто двадцать дней Содома, или Школа разврата;
1787: Несчастья добродетели;
1788: Жюстина, или Несчастная судьба добродетели;
1788: Алин и Валькур, или Философский роман;
1788: Дорси, или Капризы судьбы;
1787—88: Сказки, басни и фаблио;
1787—88, 1799: Преступления любви, героические и трагические новеллы, предваряемые Мыслями о романе;
1791—93: Политические труды: Послание парижских граждан королю Франции, Секция Пик и т. п.;
1790: Философия в будуаре;
1790: Новая Жюстина, или Несчастья добродетели, или Успехи порока;
1790: Окстьерн, или Несчастья развратной жизни;
1797: Жюльетта;
1800: Обращение автора «Преступлений любви» к Вильтерку, презренному писаке;
1803: Заметки к «Дням Флорбеля» под заглавием «Последние наблюдения и замечания к данному великому труду»;
1812: Аделаида Брауншвейгская, принцесса Саксонская;
1813: Тайная история Изабеллы Баварской, королевы Франции.

120 дней Содома, или Школа разврата (Les 120 journées de Sodome, ou l"École du libertinage , роман, 1785)
Несчастья добродетели (Les Infortunes de la vertu , роман, первая редакция «Жюстины», 1787)
Жюстина, или Несчастная судьба добродетели (Justine ou les Malheurs de la vertu , роман, вторая редакция, 1788)
Алин и Валькур, или Философский роман (Aline et Valcour, ou le Roman philosophique , роман, 1788)
Дорси, или Насмешка судьбы (Dorci, ou la Bizarrerie du sort , новелла, 1788)
Сказки, басни и фаблио (Historiettes, Contes et Fabliaux , 1788)
- Змей (Le Serpent )
- Гасконское остроумие (La Saillie Gasconne )
- Удачное притворство (L’Heureuse Feinte )
- Наказанный сводник (Le M… puni )
- Застрявший епископ (L"Évêque embourbé )
- Привидение (Le Revenant )
- Провансальские ораторы (Les Harangueurs Provençaux )
- Пусть меня всегда так надувают (Attrapez-moi toujours de même )
- Угодливый супруг (L"Époux complaisant )
- Непонятное событие, засвидетельствованное всей провинцией (Aventure incompréhensible )
- Цветок каштана (La Fleur de châtaignier )
- Учитель-философ (L’Instituteur philosophe )
- Недотрога, или нежданная встреча (La Prude, ou la Rencontre imprévue )
- Эмилия де Турвиль, или жестокосердие братьев (Émilie de Tourville, ou la Cruauté fraternelle )
- Огюстина де Вильбланш, или любовная уловка (Augustine de Villeblanche, ou le Stratagème de l’amour )
- Будет сделано, как потребовано (Soit fait ainsi qu’il est requis )
- Одураченный президент (Le Président mystifié )
- Маркиз де Телем, или последствия либертинажа (La Marquise de Thélème, ou les Effets du libertinage )
- Возмездие (Le Talion )
- Сам себе наставивший рога, или непредвиденное примирение (Le Cocu de lui-même, ou le Raccommodement imprévu )
- Хватит места для обоих (Il y a place pour deux )
- Исправившийся супруг (L"Époux corrigé )
- Муж-священник (Le Mari prêtre )
- Сеньора де Лонжевиль, или отмщенная женщина (La Châtelaine de Longeville, ou la Femme vengée )
- Плуты (Les Filous )
Философия в будуаре (La Philosophie dans le boudoir , роман в диалогах, 1795)
Новая Жюстина, или Несчастная судьба добродетели (La Nouvelle Justine, ou les Malheurs de la vertu , роман, третья редакция, 1799)
Преступления любви, героические и трагические новеллы (Les Crimes de l’amour, Nouvelles héroïques et tragiques , 1800)
- Мысли о романе (Une Idée sur les romans )
- Juliette et Raunai, ou la Conspiration d’Amboise
- Двойное испытание (La Double Épreuve )
- Miss Henriette Stralson, ou les Effets du désespoir
- Faxelange, ou les Torts de l’ambition
- Флорвиль и Курваль, или Неотвратимость судьбы (Florville et Courval, ou le Fatalisme)
- Rodrigue, ou la Tour enchantée
- Лауренция и Антонио (Laurence et Antonio )
- Эрнестина (Ernestine )
- Dorgeville, ou le Criminel par vertu
- La Comtesse de Sancerre, ou la Rivalle de sa fille
- Эжени де Франваль (Eugénie de Franval )
История Жюльетты, или Успехи порока (Histoire de Juliette, ou les Prospérités du vice , роман, продолжение «Новой Жюстины», 1801)
Аделаида Брауншвейгская, принцесса Саксонская (Adélaïde de Brunswick, princesse de Saxe , роман, 1812)
Маркиза де Ганж (La Marquise de Gange , роман, 1813)
Тайная история Изабеллы Баварской, королевы Франции (Histoire secrète d’Isabelle de Bavière, reine de France , роман, 1814)

by Записки Дикой Хозяйки

На юго-восточной окраине Парижа, в закрытой психиатрической клинике Шарантон, в 1814 году тихо умер старик 74 лет. Прошло уже два века, а люди все еще спорят, кем он был: воплощением зла и порока или бунтарем и философом свободы.

В терминах века нынешнего маркиз де Сад - отпетый рецидивист. Шесть арестов, три побега из-под стражи, почти тридцать лет заключения в тюрьме и психиатрической клинике. Впрочем, по меркам века собственного маркиз поначалу был личностью отнюдь не выдающейся, а лишь одним из многих.

Сын богатых и знатных родителей (отец его даже успел побывать послом Франции в России), он окончил кавалерийское училище, с успехом поучаствовал в Семилетней войне, а в возрасте 23 лет и звании капитана кавалерии ушел в отставку. Дальше - светская жизнь, выгодный брак на дочери президента налогового суда Франции. Даже первые его сексуальные «шалости» не были чем-то из ряда вон выходящим.

Подумаешь, дебош в публичном доме вскоре после женитьбы. Наказание - месяц тюрьмы и освобождение по приказу Людовика XV… Подумаешь, несколько лет спустя заманил в свой дом нищенку и выпорол ее плетью - крупный штраф и снова свобода. Своими поступками он не сильно выделялся на фоне общего морального облика аристократии того времени. Его молодость пришлась на середину XVIII века - годы после регентства герцога Орлеанского, когда пестовался «дух аристократического разврата», а сам Филипп Орлеанский поднял планку аморальности на труднодосягаемую высоту, имея в любовницах собственную дочь, герцогиню де Берри.

Но гедонизм затягивал де Сада все сильнее, а какие-никакие законы во Франции все же существовали. И в 1772 году суд Марселя уже приговаривает его к смертной казни за оргию с избиением плетьми и содомией. Спасло от смерти лишь бегство в Италию. Чуть позже де Сад тихо перебрался в родовое имение Ла-Кост. Но и там не смог сидеть «без дела». После череды сексуальных скандалов со служанками - новый арест и суд, который отменяет смертный приговор, но отправляет маркиза в бессрочное заключение в Бастилию.

От Замка Лакост, прибежища де Сада между 1769 и 1772 годами, остались только руины

Освобождение ему - лишь через тринадцать лет - приносит Великая французская революция. А вместе с де Садом на свободу выходят и его произведения - ведь именно в Бастилии он взялся за перо и тем самым не позволил истории забыть себя, как она забыла толпы его гедонистов-современников.

Проба пера

Пробой пера де Сада стал «невинный» атеистический «Диалог между священником и умирающим», но затем в тюрьме появляются «Сто двадцать дней Содома» - своеобразная «энциклопедия» сексуальных извращений, а вскоре и роман «Несчастья добродетели». «Обречена будет каждая девушка, которая прочтет одну-единственную страницу из этой книги», - сказал об этом произведении великий моралист Руссо.

«Если в библиотеках имеется свой Ад, то как раз для таких книг, - уже в наши дни объясняет реакцию общества на эту книгу де Сада исследователь его творчества, писатель и эссеист Морис Бланшо. - Пожалуй, ни в какой литературе никакой эпохи не было столь скандального произведения, никто другой не ранил глубже чувства и мысли людей».

«Где мы? Здесь только одни окровавленные трупы, дети, вырванные из рук матерей, молодые женщины, которым перерезают горло в заключение оргии, кубки, наполненные кровью и вином, неслыханные пытки, палочные удары, жуткие бичевания», - возмущается литературный критик XIX века Жюль Жанен, рецензируя творчество де Сада.

Но эта реакция была чуть позже. А пока что революционная вольница позволяет де Саду опубликовать все написанное им в тюрьме и потом. И даже задуматься - а не для того ли произошла революция, чтобы осуществить и его идеи свободно предаваться сексуальному наслаждению как угодно и с кем угодно? «Теперь, когда мы выкарабкались из тьмы религиозных заблуждений, удостоверимся, что главное преступление - это сопротивление желаниям, которые внушает природа, - пишет он. - Постараемся навести порядок в этой области… Для этой цели в городах будут воздвигнуты специальные дома, чистые, просторные, уютно меблированные, надежные. Там мужчины и женщины всех возрастов и все иные создания будут предоставлены капризам пришедших наслаждаться развратников, и будет правилом строжайшее повиновение, за ничтожный отказ тотчас последует наказание со стороны обиженного».

Де Сад, по определению Мориса Бланшо, формулирует нечто вроде Декларации прав эротизма, в основе которой максима: отдаваться всем, кто того желает, овладевать всеми, кого хочешь.

Надо признать, лидеры Французской Республики оказались не в восторге от такой вольной трактовки понятия «свобода». Книги де Сада свободно пролежали на прилавках магазинов лишь пару лет, а уже в 1800 году их конфискуют, а самого маркиза помещают в ту самую клинику Шарантон за «распутное безумство», где он спустя 14 лет и умирает.

Классики и современники

С этого момента и больше чем на столетие произведения де Сада подпадают под жесткую цензуру, сам он в общественном сознании становится воплощением зла и насилия, появляется понятие «садизм». Дурная слава маркиза не ограничивается Францией. «А правда ли, что вы принадлежали в Петербурге к скотскому сладострастному секретному обществу? Правда ли, что маркиз де Сад мог бы у вас поучиться? Правда ли, что вы заманивали и развращали детей? Говорите, не смейте лгать», - спрашивает один из героев «Бесов» Достоевского у другого - нигилиста Ставрогина.

Реабилитация де Сада началась лишь в 20-30-е годы прошлого века с подачи сюрреалистов, провозгласивших его «апостолом самой абсолютной свободы». «В произведениях Сада сюрреалистов увлек вселенский бунт, который они сами мечтали учинить; Сад стал для них символом протеста против ханжеской морали. Коли буржуа эпатируют романы маркиза, коли он считает их одиозными, скандальными, безнравственными - так да здравствует Сад! Маркиз был привлечен на службу «сюрреалистической революции», потому что эротика - это «булыжник» сюрреализма», - пишет об этом этапе реабилитации де Сада писатель Виктор Ерофеев.

Не сказать, что попытка была абсолютно успешной - еще в середине 1950-х в Париже за «преступление против общественной морали» судили мелкого издателя Жан-Жака Повера, напечатавшего мизерным тиражом несколько книг де Сада.

Страсть к письму - в фильме-байопике «Перо маркиза де Сада» (Quills, США, 2000г.) в распутного маркиза (Джеффри Раш), заключенного в психиатрии, случайно влюбляется прачка (Кейт Уинслет) - по легенде, она же тайком передавала его похотливые произведения издателю

Но все же процесс был необратим, и уже в середине 1960-х в той же Франции выходит полное собрание его сочинений. Можно сказать, что реабилитация завершается. И сегодня никого не удивить научными исследованиями философских и литературных достижений опального маркиза.

Исследователи обратили внимание, что на фоне оргий и крови разворачиваются настоящие философские беседы, что де Сад кроме плотских утех внимательно следил за литературой и философскими дискуссиями своего времени и в меру своих сил и способностей пытался в них даже участвовать. А то, что оставил о себе дурную славу, - что ж, бывает. Биограф де Сада Томас Дональд уверен, что герой его исследований стал жертвой слухов и неверного полного отождествления его с персонажами его же книг. Да и сам де Сад, будто предвидя не самую лучшую свою репутацию среди потомков, пытается выступить себе адвокатом. «Да, я распутник и признаюсь в этом,- пишет он в одном из писем своей жене. - Я постиг все, что можно было постичь в этой области, но я, конечно, не сделал всего того, что постиг, и, конечно, не сделаю никогда. Я распутник, но я не преступник и не убийца…».

Виктор Купрейчик

Человек с дурной славой, Маркиз де Сад без зазрений совести выворачивал мир наизнанку. Комбинируя философские рассуждения с порнографией, писатель изображал в своих работах сексуальные фантазии с особым упором на насилие, криминальность и богохульство против католической церкви. Его имя привело к рождению таких слов, как "садизм" и "садист"...

Донасьен Альфонс Франсуа де Сад родился в Париже (Paris), в замке Коде, 2 июня 1740-го. Его образованием занимался его дядя и преподаватели иезуитского лицея. Выстраивая военную карьеру, де Сад служил в драгунском полку и участвовал в Семилетней войне. В 1763-м он начал обхаживать дочь богатого магистрата, отец которой выступил против свадьбы, но устроил брак со своей старшей дочкой Рене-Пелажи Кордье де Монтрей. В 1766-м маркиз отметил открытие частного театра в его замке и пережил кончину отца.

Долгие годы потомки де Сада клеймили его жизнь и работу как ужасное постыдство, нуждающееся в сокрытии. Такое отношение не менялось вплоть до середины 20-го века, пока граф Ксавье де Сад не вернул себе звание маркиза, надолго вышедшее из употребления, на своих визитках. Он же проявил особый интерес к "божественному маркизу", легенды о котором были запретной темой в семье Ксавье. Многие рукописи распутника-вольнодумца находятся в университетах и библиотеках, другие – бесследно исчезли в 18-19 вв. Многие отцовские труды были уничтожены по наущению его сына Донатьена-Клода-Арманда.

Де Сад вел свободное и скандальное существование, неоднократно покупая для жестоких утех проституток и сексуально эксплуатируя своих рабочих, мужчин и женщин, в своем замке в Лакосте (Lacoste). Его обвиняли в богохульстве, тяжком преступлении в то время. Он крутил интрижку с Анной-Проспер, сестрой своей жены, и любовница проживала прямо в его замке. Несколько проституток пожаловались на жестокое обращение со стороны Донасьена, и полиция начала вести наблюдение за аристократом-садистом. Его несколько раз арестовывали на короткие сроки, в том числе держали в замке Сомюр, пока в 1768-м не взяли под стражу в его же замке в Лакосте.

Первый серьезный скандал вспыхнул на Пасху в 1768-м, когда де Сад оплатил сексуальные услуги вдовы-нищенки Розы Келлер, подошедшей к нему за подаянием. Он сорвал с женщины одежду, бросил на софу и связал ей руки и ноги. Маркиз отхлестал свою жертву, излил горячий воск на полученные раны и избил Розу. Процесс повторился по кругу семь-восемь раз, пока бедняжка не смогла ускользнуть от него через окно.

В 1772-м произошел неприятный эпизод в Марселе (Marseille). Де Сад со своим лакеем Латуром поднялись в комнату, где находилось несколько проституток, согласно протоколу, занявшихся с маркизом анальным сексом и флагелляцией. Они не смертельно отравились конфетами со шпанской мушкой (на то время считавшейся вредным для здоровья афродизиаком), как и позднее еще одна девица, которой маркиз предлагал заняться содомией.

Пострадавшие с болью в желудке обратились в полицию, и виновников заочно приговорили к смертной казни. Донасьену должны были отрубить голову, Латура – повесить. Преступникам удалось сбежать, в Италию (Italy), куда маркиз прихватил и сестру своей жены. Мужчин поймали, заключили в тюрьму в крепости Миолан в конце 1772-го, оттуда они совершили побег через четыре месяца.

Впоследствии укрываясь в Лакосте, де Сад воссоединился со своей супругой, ставшей соучастницей его деяний. Он содержал группу молодых рабочих, большинство из которых жаловались на жестокое сексуальное обращение и покидали хозяина. Маркиз был вынужден укрыться в Италии повторно. В период затишья он написал книгу "Voyage d"Italie". В 1776-м, по возращению в Лакост, распутный философ взялся за старое. В 1777-м отец одной из нанятых де Садом сотрудниц отправился в замок с требованиями выдать ему дочь и попытался выстрелить в маркиза в упор. Оружие дало осечку.

В этом же году Донасьен под предлогом навестить свою больную мать, которая на самом деле давно почила, выехал в Париж. Его

задержали и заключили в Венсенский замок. Маркиз успешно обжаловал свой смертный приговор в 1778-м, но оставался под стражей, согласно приказу о внесудебном аресте (lettre de cachet). Рецидивист вновь сбежал, и вновь его поймали. Он возобновил писательскую деятельность и познакомился с другим невольником, графом Мирабо, также марающим листы эротической прозой. Несмотря на общий интерес, отношения между мужчинами закончились лютой неприязнью.

В 1784-м Венсенская тюрьма закрылась, и де Сада перевели в Бастилию. 2 июля 1789-го он, как сообщается, выкрикнул толпе на улице из своей камеры "Они убивают здесь заключенных!", чем спровоцировал волнения. Через два дня его доставили в психиатрическую лечебницу в Шарантон (Charenton), недалеко от Парижа. Несколько дней спустя, началось главное событие французской революции – штурм Бастилии.

В 1785-м де Сад буквально за месяц написал роман "120 дней Содома, или Школа разврата", о четырех богачах-развратниках, решивших посредством оргий испытать наивысшее сексуальное блаженство. Аморальный эксперимент заканчивается изощренными пытками и всеобщим убийством. Вольная экранизация романа, "Сало, или 120 дней Содома" 1975-го режиссера Пьера Паоло Пазолини (Pier Paolo Pasolini), переносит в фашистскую республику Сало, в 1944-й.

В 1790-м маркиза выпустили из психушки, после того как новое Учредительное собрание отменило внесудебные аресты. Супруга де Сада получила развод. Пребывая на свободе, Донасьен, начиная с 1790-го, анонимно опубликовал несколько своих книг. Он встретил брошенную мужем Мари Констанс Ренель, бывшую актрису и мать шестилетнего сына, и оставался вместе с ней всю оставшуюся жизнь.

Разъяренная толпа разгромила и разграбила имение де Сада в Лакосте в 1789-м, из-за чего тот переехал в Париж. В 1790-м он был выбран членом Национального конвента, где представлял крайне левый сектор. Донасьен написал несколько брошюр, призывающих к осуществлению прямого голосования. Есть предположения, что он стал жертвой жестокого обращения со стороны своих коллег-революционеров из-за своего аристократического происхождения.

В 1801-м Наполеон Бонапарт (Napoleon Bonaparte) приказал посадить анонимного автора провокационных романов "Жюстина, или Несчастная судьба добродетели" и "Жюльетта, или успехи порока". Де Сада арестовали в офисе его издателя и заключили в тюрьму без суда и следствия. Из первого места заключения, где Донасьен якобы пытался совратить молодых сокамерников, его перевели в суровую крепость Бисетр.

В 1803-м Де Сада объявили сумасшедшим и перевели в приют в Шарантоне. Его бывшая жена и дети согласились оплачивать его содержание. Вместе с ним разрешили проживать Мари Констанс Ренель. Глава приюта позволил маркизу поставить несколько пьес, где актерами стали заключенные, на потеху парижской публике. В 1809-м новым приказом де Сада определили в одиночную камеру и отняли у него пишущие инструменты и бумагу.

Похотливый философ вступил в сексуальные отношения с 14-летней Мадлен Леклерк, дочкой служащего в Шарантоне. Интрижка продлилась около четырех лет, вплоть до самой смерти де Сада в 1814-м. В своем завещании маркиз запретил вскрывать его тело, велел продержать в камере нетронутым 48 часов, а затем поместить в гроб и похоронить. Его череп был извлечен из могилы для френологической экспертизы.

Маркиз де Сад признавал только деление на властителей и господ. Отрицал существование Бога и моральных норм и правил. Признавал убийство лучшим способом разрешения вопросов с перенаселением и нехваткой ресурсов. Наконец, считал жестокие и гнусные желания естественными, базовыми элементами человеческой природы

В этом же году Донасьен под предлогом навестить свою больную мать, которая на самом деле давно почила, выехал в Париж. Его задержали и заключили в Венсенский замок. Маркиз успешно обжаловал свой смертный приговор в 1778-м, но оставался под стражей, согласно приказу о внесудебном аресте (lettre de cachet). Рецидивист вновь сбежал, и вновь его поймали. Он возобновил писательскую деятельность и познакомился с другим невольником, графом Мирабо, также марающим листы эротической прозой. Несмотря на общий интерес, отношения между мужчинами закончились лютой неприязнью.