Традиции и обычаи осетин и осетинская национальная кухня. «Традиции, обычаи и обряды осетин, и их роль в воспитании подрастающих поколений

Осетины, наряду с существеным обществено-политическим развитием, сумели сохранить и довольно сильные патриархально-родовые связи, традиции и обычаи своих предков. Одним из самых интересных и значимых составляющих этих традиций является осетинский застольный этикет, со многими его «можно–нельзя», «принято-не принято». Причём, традиции могут несколько меняться в зависимости от ущельского происхождения данной общины, а иногда даже между соседними сёлами. Но основа у них одна, уходящая корнями в глубь веков, раскрывающая характер и внутренний мир древнего народа.

Ниже мы постараемся описать обобщенные правила и нормы осетинского застолья. Надеемся, что их с интересом прочтут не только осетины, но и представители других народов, не безучастных к истории и культуре сарматов – алан – осетин.

Традиционное застолье никогда не было для осетин только местом принятия пищи, питья и общения. Оно тесно связано с их верой, укладом жизни и нормами общественного поведения. Для того, кто прежде не сталкивался с осетинским застольным этикетом, наличие многих неписанных правил и ограничений, которых в Осетии до сих пор придерживаются за официальным столом, может показаться непривычно-странным и излишне-строгим. Но для осетина эти нормы – часть его бытия и мировозрения, часть его духовно-нравственного наследия.

Так как официальные религии утвердились в Осетии сравнительно недавно, именно за столом осетины чаще всего молились Богу и святым покровителям. Отсюда и место застолья «Фынг» (дословно – «стол») также являлось как бы святым местом, за которым не допускались вольности или же недостойное поведение. Когда-то давно, ныне покойный, известный в стране осетинский артист театра и кино Бибо Ватаев (рухсаг уад), сидя за старшего наставлял нас, молодых:

«У наших предков не было церквей и мечетей. Фынг и был их самым доступным святым местом. Здесь осетины молились, общались, принимали важные решения. И поэтому, не забывайте вести себя за столом так, как полагается вести себя возле святых мест...»

Итак, с чего начинается осетинское застолье?

С накрытия стола, конечно. И если столы обычно накрываются с учётом предполагаемого количества гостей и их вкусов, в Осетии, в добавок к этому, сам процесс накрытия также регламентирован традициями и другими нормами.

Первым делом на стол ставятся солонки с солью. Затем, если для застолья было забито какое-то животное (корова, бычок, баран), на стол, возле места старшего ставится широкая тарелка с тщательно очищенной и сваренной головой (без нижней челюсти и языка) и шейной частью животного («сэр эмэ бэрзэй»). Если застолье по хорошему поводу, шея животного должна располагаться на тарелке слева от головы. На поминках – с правой стороны. О том, для чего это делается, будет рассказано ниже.

После этого на стол начиная от места старшего ставятся традиционные три пирога и напитки. Также на стол ставятся тарелки со сваренным мясом. Сверху на три пирога возле старших кладут правую плечевую часть жертвенного животного («базыг»), поджаренные на огне три правых ребра цельным куском и шампур с шашлыком из печени, лёгких и сердца животного, завёрнутых в жировую плёнку («эхсэнбал»). Во многих районах Осетии сверху на голову жертвенного животного кладут ещё и правую лопатку.

При предполагаемом количестве сидящих за столом более 5-ти на стол ставятся несколько тарелок с тремя пирогами на каждой. Вместе с этим, в наше время на 5-6 человек обычно накрывается один набор блюд и нечётное количество напитков.

Когда стол накрыт, об этом оповещают главного распорядителя («уынаффэгэнэг») или при небольших застольях – хозяина дома. Они же в свою очередь приглашают гостей за стол, начиная с заранее назначенного старшего стола («фынджы хистар» или «бадты хистар»). Причём это место не обязательно должен занимать самый старший по возрасту. Главное, чтобы будучи одним из старших присутствующих, он также был мудрым, сдержанным, красноречивым и уважаемым в обществе человеком.

Если в дом приходят гости и застолье накрывается по этому поводу, на месте старшего сидит хозяин дома или кто-то из его ближайших родственников. В случае же свадеб, больших праздников («куывд») старший застолья заранее назначается главным распорядителем или же хозяином дома. В осетинском застолье это весьма почётная и очень ответственная обязанность. Исполнять её не каждому по силам. Потому что именно от старшего застолья зависит порядок за столом, соблюдение осетинских норм и традиций, веселье и в конечном итоге – настроение гостей. Кроме этого, он также должен быть довольно «выносливым» в отношение спиртного.

Старший («хистэр») должен сидеть с торца стола лицом к востоку. Если застолье проходит в помещении, где трудно разместить стол с востока на запад, старший должен сидеть с того конца, который подальше от входа в помещение. Вслед за старшим рассаживаются все по «приблизительному» старшинству.

Раньше (да и сегодня на официальных торжествах: свадьбах, религиозных праздниках, кувдах), женщины не сидели за мужским столом. Им обычно накрывали отдельный стол, где также соблюдался соответствующий этикет. В наше время молодёжные застолья обычно смешанные, хотя за старших всё-таки всегда сидят мужчины.

После того, как все расселись, кто-то из сидящих чуть ниже (или уырдыглаууаг) раздвигает три пирога таким образом, чтобы сверху было видно, что пирогов именно три. При этом верхний пирог должен быть сдвинут влево от старшего. Затем, с разрешения старшего, один из прислуживающих молодых людей («уырдыглаууаг» или «уырдыгстаг») должен наполнить бокалы трёх старших (начиная с первого). На праздники в Осетии и сегодня для вознесения первой молитвы Богу и освящения трёх ритуальных пирогов старшему часто наливают осетинское пиво в специальный резной деревянный сосуд - «баганыйы къус» (см. Фото). Замену пива аракой или водкой для этого случая нужно считать отступлением от традиций.

Старший встаёт с пивом в правой руке и плечевой частью забитого животного («базыг») - в левой. Вслед за ним встают все. В правой руке у второго старшего (т.е. располагающегося справа от первого) бокал, а в левой три ребра. У третьего старшего (слева от первого) в правой руке бокал, в левой шампур с шашлыком. Застолье начинается.

Старший застолья громко возносит молитву Богу и всем святым, которым поклоняются осетины, и освящает три пирога (Арта Кардзыны барсткуывд уат!). Каждая фраза сказанная старшим сопровождается дружным возгласом присутствующих: «Амен Хуыцау! (Аминь)» до тех пор пока старший не закончит молитву. После чего кто-то из младших должен символически откусить («ацаходын») от края верхнего пирога и взять из рук старшего чашу с пивом и «базыг». Причем, во многих селах Осетии положено сперва отпить из пива, а потом откусить от пирога. Поскольку плечевой сустав животного «базыг» символизирует силу и мощь, передача «базыг» младшим тоже символична.

Наступает черёд второго старшего вознести молитву Богу. Он не должен быть более многословен чем первый старший. Его молитва, также как и любой последующий тост старших, также сопровождается дружным «Амен Хуыцау!» сидящих за столом. После завершения, бокал и три ребра также передаются кому-то из младших. Третий старший также произносит молитву Богу и передаёт свой бокал и шампур с шашлыком другому младшему.

Те, кому передали «кувагкагта» (бокалы старших), начиная с первого, коротко, в двух словах благодарят старших, славят Бога и выпивают или пригубливают из бокалов. После этого они должны попросить обслуживающего (уырдыглаууаг) наполнить бокалы и передают их обратно соответственно трём старшим. В случае, когда младшим передаётся «баганыйы къус» они по очереди отпивают из него, передавая из рук в руки, пока не опустошат его.

Младшие разделывают «базыг» ножом, очищая кость от мяса. В случае, если был забит баран, обычно кость ходит по рукам до тех пор пока кто-то из молодых не сломает её руками без помощи посторонних предметов. В тех редких случаях, когда никому это не удаётся сделать, молодые становятся предметом дружественных насмешек со стороны присутствующих. Сломавшему же «базыг» старшие преподносят почётный бокал, с пожеланиями прибавлять к своей силе силу и быть всегда с первыми во всём на благо своему роду и всей Осетии. Но всё это происходит гораздо позже, после того как старший «хистар» произнесёт первые несколько тостов.

А пока, после того, как старший освятил три традиционных пирога, «уырдыглаууаг» или кто-то из младших сдвигает пироги к центру и разрезает их ножом через центр (по диаметру) на восемь частей. При этом он не должен вращать тарелку с пирогами. Тот кусок верхнего пирога, от которого отведал младший (аходэг) передаётся ему же самому.

Когда старшим снова наполнят их бокалы, «хистар» произносит тост за Единого Бога («Иунаг Кадджын Стыр Хуыцау»), чокается сперва со вторым, а потом с третьим старшим и выпивает.

Далее все остальные участники застолья по очереди «сверху вниз» (от старших к младшим) присоединяются к сказанному, чокаются с двумя следующими, выпивают и садятся. В Осетии не принято пить молча. Каждый должен в короткой форме «передать» содержание тоста следующим двоим (тому кто напротив, и тому кто рядом), чокнуться с ними в таком же порядке и только после этого выпить. Иными словами после каждого произнесённого старшим тоста, через весь стол проходит своеобразная «эстафета» передачи этого тоста. Одновременно только три, или реже пять человек держат в руках бокалы. Чётным количеством пьют только на поминках. То есть после того как один выпил за сказанное, очередь переходит к следующему за ним, а сидящий четвёртым от выпившего берёт в руки бокал, чтобы дополнить следующую тройку.

При чокании стаканами, уровень стакана младшего должен быть чуть ниже уровня стакана старшего.

Только после первого бокала можно начинать трапезу. До этого нельзя ни пить, ни есть. До того, пока старший не вознесёт молитву Богу и не освятит три пирога, к пище на столе не притрагивается даже ребёнок.

Всегда, когда старший произносит тост принято приостановить приём пищи, прервать разговор и внимательно слушать старшего. Вообще, во все времена осетины относились к пище весьма сдержано, «аскетически». В ходу была поговорка: «На пир уходи сытым, возвращайся голодным». Она подчёркивает факт того, что обжорство было в большом позоре, и если даже очень голоден (а кто был сыт в старые времена?) за общественным застольем было принято принимать пищу сдержанно, не спеша, не показывая своего апетита. То же самое – находясь в гостях.

В Осетии говорят, что из тоста старшего ничего нельзя «выбрасывать», но добавлять к нему можно (только обязательно «в тему»). Очередной тост доходит до последнего сидящего за столом, тот встаёт и громко обращается к старшим: «Уважаемые старшие! Ваш тост до нас дошёл». Это даёт возможность старшему знать, когда он может переходить к следующему.

Второй тост за осетинским праздничным столом всегда произносится за покровителя мужчин, путников и воинов Уастырджи. С приходом в Осетию христианства этот образ часто стал олицетворяться с образом Св.Георгия. Уастырджи является самым почитаемым среди осетин святым. Тост за него обычно произносят и пьют стоя. У Уастырджи просят, чтобы в Осетии никогда не переводились настоящие мужчины, чтобы в дальней дороге их ожидала удача и верные друзья, чтобы родная Осетия жила в мире и благополучии, обойдённая невзгодами, и чтобы у нашей молодёжи были сила, отвага и мужество для защиты родной земли. Этот и все последующие тосты, произнесённые старшим, проходят через весь стол «эстафетой» также, как и первый.

Третий тост «хистар» произносит за тот повод, по которому собралось застолье (за благосклонность того святого, в честь которого праздник, за счастливый брак молодых, за благополучное возвращение из армии, за новорожденного, за юбиляра, и т.д.). Этот тост также произносится стоя (из уважения к семье, к старшим этого рода и значимости самого события). Во время любых торжеств, если тост произносится стоя и пить полагается только стоя. На поминках же наоборот - даже если человек высказался стоя, выпить он должен сидя.

После третьего тоста, старший, из соображений народной демократии и уважения к присутствующим, может предоставить слово второму старшему. На этом месте обычно сидит представитель принимающего рода-фамилии («фысым»), поэтому чаще всего своим тостом он произносит заздравную всем гостям торжества, благодарит их за оказанную своим присутствием честь этому дому и всему роду. При этом от имени хозяина дома или старших своей фамилии он может преподнести всем присутствующим за столом гостям почётные бокалы. Этот бокал в Осетии – знак особого уважения и признательности. Отказаться от него, значит обидеть преподносящего. Сказать что ты уже сыт и больше пить не хочешь – признак дурного тона. Вместе с тем, это не значит, что обязательно нужно опорожнить гранённый стакан водки, как это делал известный герой М.Шолохова. Во-первых, хорошие хозяева не стремяться спаивать гостей до потери сознания, и в какой-то степени идут им навстречу, давая послабления. Во-вторых, при подношении почётных бокалов, главное не в количестве градусов и объёме выпиваемого напитка, а в содержании этой красивой традиции, в высказанных словах уважения и благодарности. И тот, кто этого не понимает, грубо нарушает Агъдау – неписанный свод правил осетинской жизни. Можно выпить напиток послабее, или попросить налить меньше. Если человек не может пить по каким-то веским причинам или не пьёт вообще, можно просто пригубив из бокала, извиниться и сказать, что непьющий или, скажем, за рулём (если это так на самом деле).

Все, кому были преподнесены бокалы, начиная от того, кто сидит выше по столу, произносят слова благодарности за оказанную честь, желают хозяевам счастья, удачи и процветания, а также возможности чаще преподносить такие бокалы на своих торжествах (подразумевая пожелание иметь как-можно больше причин для торжеств). Выпивают бокалы в таком же порядке, как и при тостах – «эстафетой» по три от начала стола, до его конца.

Преподнёсший бокалы (второй старший), стоя ожидает, пока не выпьет самый младший гость. И только после этого он вкратце повторяет свой тост и передаёт слово старшему, поскольку выпивать раньше старшего за произнесённый им самим тост не имеет право. Старший встаёт и благодарит его за хороший, красивый тост. Он также благодарит гостей праздника, и с нилучшими им пожеланиями выпивает. Далее тост движется вниз по застолью как обычно, с той лишь разницей, что гости в данном случае пьют за здоровье хозяев и всех присутствующих.

Раньше, когда мужчины и женщины не сидели за одним столом, существовал лишь один стандарт ведения стола. Но со временем молодёжные застолья выработали свой, более демократичный и свободный стандарт. Он обычно разделён на две составные части: обязательную и произвольную. В обязательную входят первые 3-5 тостов и 2-3 тоста завершающие застолье. Между ними молодёжь обычно произносит импровизированные тосты, в зависимости от красноречия и мнения тех, кто сидит во главе стола.

В среде же людей старшего и среднего поколения, застолье проходит почти также, как и сто лет назад. После первых 3-4 тостов старший обычно последовательно возносит молитву:

- «Бынаты хицау» (Покровителю дома), чтобы оберегал дом хозяев и дома всех присутствующих от невзгод.

- «Хоры Уацилла», «Фосы Фалвара» (Покровителя урожая Уацилла и Покровителя домашных животных Фалвара)

- «Мады Майрам» (чаще за женским столом), чтобы женщины были здоровы, счастливы и растили своих детей такими же.

В разных ущельях Осетии, также не забудут упомянуть Хетаджы Уастырджи, Тутыр, Рекомы Дзуар, Ныхасы Уастырджи, Таранджелос, Сары Дзуар, Аларды, Дзывгъисы Дзуар, Мыкалгабырта и многих других святых, которым поклоняются осетины. В старину, праздники продолжались долго, часто по нескольку дней, и за столом произносили много тостов. Но при этом застолье никогда не превращалось в безобразную пьянку, поскольку напившийся допьяну мог покрыть себя несмываемым позором на всё ущелье. А позор рассматривался осетинами, как нечто хуже смерти.

Глава застолья может произнести тост за старших, пожелав здоровья и долгих лет жизни тем, кто здравствует, и вечной памяти тем, кого уже нет. За осетинским застольем также часто произносят тосты: за здоровье и благополучие всех присутствующих, за здоровье и долголетие всех соседей и односельчан (поскольку без их поддержки и взаимопомощи осетинскую жизнь трудно представить), за процветание членов принимающей фамилии, за мир во всём мире, за единство, благополучие и процветание Осетии, за незыблемость и сохранение традиций предков (агъдау). В зависимости от повода застолья, старший может помянуть всех тех, кто отдал жизнь защищая свою родину от врагов, детей погибших во время сели в Синдзикауе, жертв трагедии 2004 года в Беслане, а также погибших под ледником в Кармадоне. В сёлах Дигорского района часто произносят тост в память о Задалески Нана – спасительнице детей во время нашествия Тимура (см. статью в разделе «Деятели аланского периода»)

Но всё это бывает в «произвольной программе» застолья и на усмотрение старшего.

Словом, тостов за осетинским столом может быть довольно много, и в зависимости от района Осетии, где проходит застолье, набор их также может слегка меняться. Однако в эту программу должны вклиниться ещё несколько обязательных элементов, которые нельзя упускать.

Где-то в середине застолья старший от гостей (особенно, если это происходит на свадьбе, выданьи невесты или фамильных торжествах) просит главу стола разрешить гостям поблагодарить женщин, готовящих еду на кухне (афсинта), во многом благодаря кому, это застолье состоялось. После получения такого разрешения, гости снаряжают трёх человек с тремя наполненными бокалами на тарелке и закуской (обычно кусок отварного мяса). В тех случаях. когда этот обычай не был исполнен во время застолья, его исполняют уже после того, как все встанут из-за стола.

Прийдя на кухню, где «афсинта» (обычно несколько соседок) пекут пироги готовят другие блюда для застолья, один из уполномоченных от имени своих старших и других гостей произносит заздравную в их честь, благодарит за вкусно-приготовленную пищу и желает им всегда показывать своё кулинарное искусство только на праздниках и свадьбах.

После этого трое молодых людей преподносят свои благодарственные бокалы трём старшим женщинам. В ответ на это те также благодарят гостей за оказанную честь, желают им и впредь придерживаться норм высокой морали и чести (Агъдау), соблюдая красивые традиции своего народа. Женщины обычно сами редко выпивают преподнесённые бокалы.Чаще возвращают их гостям со словами: «Нуазэн дыууэрдэм у» (Почёт и уважение должны быть обоюдными). Если гости принесли бокалы с осетинским пивом или лёгким вином, женщины могут и выпить. Зазорного в этом нет ничего. В этом случае для их возвращения преподнёсшему, бокалы снова должны быть наполнены. Но чаще всего женщины, поблагодарив гостей, возвращают бокалы.

Получив свои бокалы обратно, молодые люди по одному (по старшинству) опять коротко благодарят «афсинта» и выпивают. В пустые бокалы они обычно кладут денежную купюру (достаточно большого достоинства) и передают преподнесшим бокалы с просьбой купить от их имени для себя какие-нибудь сладости.

Возвратившись к месту застолья с пустыми бокалами, уполномоченные информируют старших о выполнении миссии, передают слова благодарности, высказанные «афсинта» и получают разрешение занять свои места за столом.

За время их отсутствия застолье идет своим чередом. Произносятся тосты, звучат песни, шутки, рассказываются разные истории. В определённый момент, старший просит сидящего рядом отрезать правое ухо от головы жертвенного животного (для этого и кладётся шея с левой стороны от головы, чтобы не закрывать правую). Тот отрезает его у основания, затем слегка надрезает дважды, чтобы ухо этими надрезами было поделено на три части, оставаясь цельным.

Старший берёт это ухо в левую руку, бокал – в правую и, стоя, обращается к младшим за столом со своеобразным напутственным словом (это может быть произнесено в качестве тоста за младшее поколение). Затем он преподносит им бокал и передаёт надрезанное ухо.

Символика этого бокала восходит к древним временам и подразумевает передачу жизненного опыта и мудрости от старших к младшим, необходимости прислушиваться к мнению старших. В Осетии молодым часто желают «ошибаться в жизни, только следуя советам старших», подразумевая, что в этом случае ошибок будет минимум. За поминальным столом эта традиция отсутствует. Поэтому шейную часть туши кладут с правой стороны от головы, символически как бы закрывая правое ухо.

Итак, кто-то из младших берёт переданный бокал, делит надрезанное ухо на три части. Обычно к нему присоединяются ещё двое младших и втроём они, после обычных слов благодарности и признания, выпивают бокалы, закусывая доставшейся частью уха. Затем они же наполняют бокал, и возвращают его обратно. Старший, часто стоя, произносит тост за младшее поколение. Он просит у Бога и Уастырджи оберегать молодых от невзгод и несчастий, плохих друзей, неудачных дорог и предательства. Он желает молодым быть крепкими духом и сильными телом, быть смелыми и мужественными, а также гордо и с честью нести имя осетина, где бы они ни находились. При этом молодым часто напоминают, что для их предков даже смерть была предпочтительнее позору.

После того, как старший выпьет свой бокал, к тосту присоединяются все остальные участники застолья, начиная со второго старшего, как обычно – «эстафетой» по три человека. Причём, если старший (-ие) выпил (-ли) стоя, из уважения и остальные должны встать, присоединиться к тосту и выпить стоя.

Часто, поближе к концу застолья, младшие просят слова у старших и получив разрешение, также преподносят им три благодарственных бокала. Для этого трое молодых должны подойти к старшим с тремя наполненными бокалами на тарелке и символической закуской (обычно – отварное мясо). Один из них, от имени всех младших сидящих за столом, произносит слова благодарности за заботу и внимание к молодым, желает старшим ещё много лет быть способными сидеть во главе стола и передавать свою мудрость младшим. Получив бокалы, старшие благодарят преподнёсших за внимание и соблюдение традиций, произносят обычные в таком случае пожелания и выпивают. Преподнёсшие бокал подают им закуску с принесённой тарелки. После того, как выпили трое старших, бокалы наполняются снова и возвращаются молодым, преподнёсшим их. Они коротко ещё раз благодарят старших и тоже выпивают. После этого они могут возвращаться на свои места.

Наступает время закруглять застолье. Для этого, глава стола, посоветовавшись со вторым и третьим старшими, произностит тост за сятых Мыкалгабыртэ (дающих благодать) хлеб-соль, за «бэркад» (изобилие) в этом доме и домах всех присутствующих. Он желает всем иметь всего в достатке, для членов семей, для гостей и даже для врагов.

После того как этот тост прошел по всему застолью до конца стола, старший произносит тост за Къасары Уастырджи. (Хранителя Порога). Он желает, прежде всего этому дому, а потом и всем присутствующим, чтобы через их пороги никогда не переступало несчастье и чтобы дома всегда были полны гостей, приносящих счастье и радость. Этот тост, также как и все предыдущие проходит по всему столу. В последнее время для сокращения заключительной части застолья, но только с разрешения старших, младшие начали добавлять этот тост к тосту за изобилие. То есть, когда до них доходит очередь пить за изобилие, они объединяют эти два тоста.

После этого участники застолья стоя произносят тост за Фандагсар Уастырджи, просят его покровительства и желают всем приехавшим издалека счастливой дороги, благополучно доехать до дому и застать свою семью в добром здравии. Выпив за это садится за стол больше не принято.

Застолье закончено и все расходятся по домам, предварительно поблагодарив хозяев за приём и пожелав им как можно большего количества торжеств и праздников в доме.

Некоторые правила осетинского застолья.

Краткий перечень.

Всё то, что считается неприличным для любого цивилизованного застолья, не принято и за осетинским столом. Но кроме этого, для осетина...

Стол – святое место. За ним нельзя сквернословить, ругаться, злословить. Не принято также упоминать собак, ослов, пресмыкающихся или каких-либо других «грязных» животных. А если что-то такое вырвалось невзначай, нужно обязательно извиниться (Фынг бахатыр канад).

За одним столом в Осетии не садились дед и внук, отец и сын, дядя и племяник, тесть и зять, родные братья (если между ними была существенная разница в возрасте). Нарушая этот обычай, младшие по возрасту или же по положению выказывают неуважение к старшим.

Если вне каких-либо празднований в дом пришли гости, хозяин дома (старший взрослый мужчина) садится за старшего, независимо от возраста своего и гостей. Если в доме большое торжество или свадьба, хозяин дома вообще за стол не садится. Он смотрит за тем, чтобы гостей торжества принимали как можно лучше, передавая свои замечания и просьбы распорядителю праздника.

Нельзя напиваться допьяна. Нужно знать свои возможности и пользуясь принятыми традициями и нормами вовремя останавливаться. Те же, кто напивается якобы для поддержки осетинских традиций (агъдау) и являются их первыми нарушителями. Непьющий в Осетии никогда не считался ущербным, а вот пьяницы всегда были в позоре.

Нельзя приходить уже явно выпившим. Обычно сам человек в таком состоянии плохо себя контролирует, и те, кто отвечает за застолье должны проявлять достаточно твердости, чтобы держать таких подальше от стола. Они ведь могут испортить всё застолье и настроение гостям.

Курение за столом – проявление неуважения к окружающим. Если терпеть невмоготу, всегда (после трёх тостов) можно отпроситься у старших и выйти покурить.

Свободное хождение также является проявлением неуважения к старшим и всем сидящим за столом. Нельзя также покидать застолье без уведомления старших.

Если кто-то опоздал к началу застолья, он, независимо от возраста должен сесть в конце стола. Если же к застолью прибыл гость издалека, его подводят к старшим чтобы поздороваться и пожелать всем встречаться на таких торжествах. Старшие преподносят ему "амбалаггаг" (встречный) бокал. Гость, после короткого пожелания участникам застолья всегда встречать гостей приносящих счастье, выпивает бокал и садится там, где ему приготовят место.

На официальное осетинское застолье не принято приходить в неподобающей одежде (шорты, спортивная форма, и тп). Не подобает также делать то, что идёт вразрез с общими нормами поведения осетина в обществе (например, кричать на кого-то или оскорблять, спорить со старшими, или сидя за мужским столом, сажать детей на колени или рядом.)

Нельзя произносить свои тосты или давать почётные бокалы без ведома старших или в промежутках между их тостами. Нельзя пить "без очереди", в промежутках между тостами (исключение - если человек хочет попить воды или сока). Это ломает основы вековых осетинских традиций, давая любителям напиваться возможность своевольничать за столом. Попытки выпить лишнее или заставить кого-то делать это должны пресекаться сразу же и вполне категорично.

Если старшие встают, чтобы произнести очередной тост, все остальные должны также встать. В последние десятилетия в Осетии появилась традиция, когда один из младших остаётся сидеть (символически «сторожа» стол). Но как-только старший, выпив свой бокал, садится, «охраняющий стол» должен немедленно встать. Эта традиция соблюдается по ходу застолья. При этом, когда в начале старший освящает Три Пирога, и застолье ещё не началось, встают все участники застолья без исключения.

В осетинских традициях держать бокал или передавать его полагается всегда правой рукой. Соответственно, наполняют его тоже из левой в правую.

Нельзя произносить тост или выпивать до того, пока не выпил сидящий за столом выше. Когда тот произносит тост, необходимо внимательно слушать, чтобы понять о чем речь.

Нельзя указывать или подсказывать старшим, выражать недовольство ходом ведения застолья. Вместе с тем, нельзя потакать грубым нарушениям осетинских традиций с чьей-либо стороны, особенно, когда кто-то заставляет выпить лишнее.

Важен также порядок рассаживания участников застолья. Глава стола должен сидеть с торца стола. «Младшинство» остальных переходит зигзагом поперёк стола, начиная от второго старшего и до конца всего стола. То есть, следующий за произносяшим тост, сидит напротив, а другой рядом. К ним и нужно обращаться при «передаче» тоста. Перед тем, как выпить, с ними чокаются в такой же последовательности (напротив-рядом). Держащих бокал (и чокающихся) одновременно не должно быть чётное количество. По 2-е или 4-ро пьют только на поминках.

Во время произнесения тоста кем-то из старших молодые дружно и громко поддерживают тост возгласом «Амен Хуыцау!» или «Амен уад!».

Однако, этого никогда нельзя делать на поминках.

Если сидящий за столом видит, что старший высказывает какие-то благодарственные слова в его направление, должен встать и стоя выслушать говорящего до конца. При этом он может скромно вставлять свои «Стыр бузныг» (Большое спасибо) или «Хуыцау загъад не’ппатан дар» (Дай Бог нам всем).

На стол по случаю осетинских народных праздников (Джеоргуыба, Хетаджы Бон, Реком, Уацилла и других) не ставят курятину, рыбу. Продукты изготовленные из них во время этих праздников осетины не употребляют. Всё мясное в эти дни должно быть приготовлено из говядины или баранины.

На столе во время традиционных осетинских праздников никогда не должно быть свинины и изготовленных из неё продуктов. В качестве обычного продукта питания, она допустима на пикниках, днях рождения и других подобных неофициальных мероприятиях. Но и здесь продукты из свинины ставятся на стол только после того, как старший вознесёт молитву Богу и освятит три пирога или же произнесёт первые три тоста.

Застолье по хорошему поводу всегда сопровождается весельем, песнями, шутками. В основном в этом усердствуют молодые. Но им не подобает начинать, скажем, песню до того, как это сделают старшие. В некоторых случаях, старшие отказываясь от своего первого права, сами просят молодых спеть что-то или сыграть на каком-то инструменте.

Когда во дворе или в доме шумит полным ходом веселье, молодые гости, сидящие за столом, после 3-5 тостов могут попросить разрешения старшего, навестить «Хъаст» (место веселья, танцев). И мудрый старший всегда на это даёт своё разрешение, формально посоветовавшись со вторым и третьим старшими.

Обязанности обслуживающего застолье

(Уырдыглаууаг или уырдыгстаг)

В официальных осетинских празднованиях обычно участвует довольно большое количество людей. И без помощи определённой группы молодых людей, из числа соседей и родственников (обязательно - зятья данной фамилии), здесь трудно обойтись. Они распределяют стол между собой («от сих до сих») и каждый обслуживает свой участок. Обычно они стоят вдоль стола с правой стороны с сосудами араки в левой руке. Видимо поэтому их называют «уырдыглаууаг» (дословно: «стоящий»). По мере продвижения тоста от старшего вниз по столу, обслуживающий берёт и наполняет бокалы каждого сидящего на его участке в строгой последовательности следования тоста. Одновременно должно быть наполнено 3 или 5 бокалов, но никак не четное количество. Бокал держат и передают только правой рукой. Время от времени, по мере опорожнения сосуда с аракой, уырдыглэууэг идёт в «кабиц» (помещение для хранения всех продуктов и напитков предназначенных для празднования), и просит «кабицы хицау» (ответственного) наполнить "графин".

Обслуживающий застолье также смотрит за тем, чтобы на столе было всё в достатке. Он может восполнять нехватку того или иного продукта или блюд опять же через «кабицы хицау». Они же приносят «лывза» (осетинский аналог рагу), «фыдджынта» (пироги с мясным фаршем. См. раздел «Осетинская кухня») и «бас» (бульон, обычно по просьбе сидящих за столом). Всё это подаётся горячим по ходу застолья.

Раньше «уырдыглаууаг» был неотъемлемым атрибутом любого застолья. Мужчины пили в основном один напиток – араку (осетинский самогон, по запаху и вкусу близкий виски). Пиво же обычно ставили на стол. В наше время столы обычно заставлены разнообразными напитками и «уырдыглаууаг» с аракой уже не так необходим. Обычно после 3-5 тостов старшие отпускают его, так как каждый сидящий за столом выбирает напиток по душе со стола.

Но наливать самому себе не принято. И поэтому делает это кто-то из сидящих рядом, но «ниже». При этом 2-3 человека из числа молодых, не участвующих в застолье, всё же присматривают за столом, частично выполняя функции «уырдыглаууаг».

Метки:

Направление: краеведение, этнография

Название работы: «Традиции и обычаи осетинского народа»

Место выполнения: МБОУСОШ № 26

Актуальность

Хочется провести параллель между прошлым, настоящим и будущим.
Как раньше воспитывали детей и почему обычаи и традиции соблюдались четко, без особых напоминаний и поучений младших? Что же случилось сейчас с нашим обществом, с нашими обычаями и традициями? Сейчас вышестоящие чины бьют тревогу, вывешивая щиты и плакаты с основными словами.
Но почему из семей стали уходить традиции нашего народа? Младшие садятся рядом со старшими, слушая их разговоры, незазорно выпить рюмку-другую спиртного, можно возразить отцу или дяде.
Как раньше воспитывали мальчиков и девочек? В каких условиях морали и труда? Что же сейчас происходит в обществе?
Осетинке-девочке не стыдно идти полураздетой, мальчику не стыдно идти в шортах по улице.

Цель работы: изучить традиции и обычаи осетинского народа

Задачи:

Изучить историю осетинского народа

Также, изучить традиции

Объект исследования: осетинский народ

Предмет исследования: традиции и история

Гипотеза: немногие знают, какую важную роль играют традиции и обычаи в жизни народа

Методы исследования: изучение литературы, анализы различных источников, сбор информации, наблюдение, исследование, анализ.

О Г Л А В Л Е Н И Е

ВВЕДЕНИЕ……………………………………………………………………………..5

1. ИСТОРИЯ АЛАН И ОСЕТИН……………………………………………………...4

2. ИССЛЕДОВАТЕЛЬСКАЯ ЧАСТЬ

ОБЫЧАИ И ТРАДИЦИИ ОСЕТИН………………………………………………..6 2.1. Одежда осетин и других северокавказских народов…………………………….6

2.2. Обряды, связанные с рождением и воспитанием детей…………………………7

2.3. Праздники осетин……………………………………………………………….....9

ЗАКЛЮЧЕНИЕ………………………………………………………………………..18

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ…………………………………………………………….20

ВВЕДЕНИЕ

Центральную часть Кавказа населяют осетины, которых в равной мере можно считать северокавказским и закавказ­ским народом. Они занимают особое место среди кавказ­ского окружения, являясь потомками скифо-сарматов, известных в истории под названием алан. Их язык соответ­ственно относится к восточно-иранской подгруппе большой индоевропейской языковой семьи. Более двух тысяч лет осе­тины и их предки активно участвуют в этнокультурных про­цессах Кавказского региона. В конце XIV века после наше­ствия Тимура аланы-осетины закрепляются в горных ущель­ях. В этих природно-географических и социокультурных условиях продолжаются этнические процессы, и происходит их дальнейшее развитие.

Аланы-осетины давно попали в поле зрения ученых. Этот интерес имел своим результатом значительное число иссле­дований их истории и культуры. Были опубликованы обоб­щающие труды, знаменующие завершение определенного этапа изучения и познания культурных ценностей наших предков. Подведя итоги проделанным исследованиям, они с наглядностью обнаруживают пробелы, на которых следует остановить особое внимание.

Такой сферой оказалась традиционная культура. На протяжении всей своей истории каждый народ создает конкрет­ные образцы национальной культуры. Народы и культуры в своем взаимодействии составляют единство человеческого потенциала, его духовный мир.

Знание истории, родного края, языка, старых добрых обычаев предков возвышает человека, внушает веру и силу, делает его сильнее умом, тверже характером. История воспитывает в нас чувство национальной гордости. Но история прошлого не только источник гордости и силы, средство познания исторического опыта, но и источник движения вперед. История крепко связывает поколения, является могучим средством нравственного и гражданского воспитания.

Обычаи, обряды, традиции, нравственные ценности любого народа - это общее духовное достояние, которое в равной степени является и предметом гордости и предметом озабоченности.

1. ИСТОРИЯ АЛАН И ОСЕТИН

Территория Республики Северная Осетия-Алания была освоена человеком еще в глубокой древности. Благоприятные природно-климатические условия способствовали занятию земледелием и скотоводством, зарождению горного дела и производства меди. На рубеже II-I тысячелетий до нашей эры сложилась переходная от бронзы к раннемужелезу "кобанская культура", памятники которой многочисленны.

С VII в. до н. э. на Северный Кавказ проникают ираноязычные племена скифы, а с IV в. н. э. - родственные им сарматы,из которых на рубеже нашей эры выделились аланы, прямые предки современных осетин. Этноним "осетины" происходит от общего самоназвания средневековых алан "ас" (по русским источникам - "ас" или "яс", грузинским - "овс" или "ос", отсюда название страны "Овсети" или "Осети" - "страна овсов/осов". Ныне общее самоназвание осетин "ирон", страны - "Ирыстон", а по их диалектной принадлежности - "ир" на востоке республики и "дигора" - на западе.

Участвуя в Великом переселении народов, значительная часть алан ушла в Западную Европу, остальная же часть переселилась в междуречье Кубани и Терека, а также в горы.

В IX-X в.в. сложилось раннефеодальное государство - Алания. Проникавшее к аланам с V в. из Византии, а позже из Грузии христианство стало в X в. их официальной религией. В Западной Алании (верховья р. Кубань) была образована Аланская архиепископская кафедра, подчиненная Константинопольской патриархии, развернулось крупное церковное строительство - в ущельях Большого Зеленчука, Теберды и Кубани сооружаются монументальные купольные храмы восточно-византийской архитектуры. Одновременно в восточной части Алании активизируется миссионерская деятельность христианской Грузии, сооружаются типично грузинские по композиции церкви. Древнейшим памятником раннехристианской Алании, сохранившимся и функционировавшим до наших дней (1945 г.), является Суанский храм вблизи с. Коста-Хетагурово в Карачаево-Черкессии.

В X-XII в.в. Алания являлась мощным государством, проводившим активную внешнюю политику. Тесные политические и торговые связи поддерживались с Грузией, Киевской Русью, Византией. По территории Алании проходил и оказал глубокое влияние на ее экономическое развитие существовавший со II в. до н. э. до XVI в. н. э. знаменитый "Шелковый путь" (перемещение китайского шелка и других восточный товаров через Среднюю Азию, Северный Кавказ до Западной Европы). В VIII-XII в.в. началось формирование алано-оcской (осетинской) народности.

Страшный удар по аланам нанесло монголо-татарское нашествие, вызвавшее резкое сокращение численности населения, разрушение и уничтожение многих памятников материальной культуры. Немалая часть аланского этноса вынуждена была переселиться в Европу, Византию и на Дальний Восток. Оставшиеся были загнаны в горы, почти полностью потеряли равнинные земли - мощную производственную базу. Надолго приостановилось развитие многих сфер жизни общества. Окончательный разгром алан завершил Тимур, неоднократные нашествия которого на Аланию состоялись в конце XIV века.

В результате аланы оказались запертыми в горах центральной части Северного Кавказа, а их земли на равнине стали собственностью кабардинских феодалов и тюркоязычных племен. С конца XIV века в Северную Осетию начинает проникать ислам, что связано с близостью мусульманской Кабарды и ее влиянием ввиду земельной зависимости от нее приграничного осетинского населения (ныне мусульмане составляют не более одной четверти верующих республики). С XV по ХVШ вв. северные осетины жили в горных ущельях между верховьями р.р. Терек и Урух (Ираф) и составляли четыре обособленных общества - Тагаурское, Куртатинское, Алагирское и Дигорское. К объективным трудностям, связанным с природными условиями, добавляются неоднократные эпидемии. Так, в начале ХIX в. вследствие чумы численность жителей сократилась до 26 тысяч человек.

Тяжелые экономические условия и необходимость обеспечения своей внешней безопасности определили ориентацию Осетии на Российское государство. Начиная с середины ХVШ в., осетины стали поднимать вопрос о принятии их в российское подданство. Патриотически настроенные представители всех горных обществ Осетии, возглавляемые видным дипломатом своего времени Зурабом Елихановым (Магкаевым), начиная с конца 30-х годов ХVШ в., последовательно осуществляют ряд энергичных мер для достижения этой цели. В результате длительных переговоров с российским правительством, проведенных прибывшим в феврале 1750 г. в Санкт-Петербург осетинским посольством во главе с З. Елихановым (Магкаевым), было достигнуто принципиальное согласие России на вхождение в ее состав Осетии. В 1774 г., после подписания Россией Кучук-Кайнарджийского мирного договора с Турцией, Осетия вошла в состав Российского государства.

Явившись поворотным событием в истории осетинского народа, присоединение к России создало реальные условия для преодоления феодальной раздробленности, достижения национального единства, обеспечения безопасности и прогрессивного развития в российском сообществе народов. Осетины получили доступ к ценностям русской и мировой культуры. Построенные русскими войсками с участием местного населения Военно-Грузинская дорога через Крестовый перевал (1799 г.) и Военно-Осетинская дорога через Мамисонский перевал (1888 г.) вывели Осетию из вековой изоляции и открыли ей транспортное сообщение с центром России и Закавказьем.

2. ИССЛЕДОВАТЕЛЬСКАЯ ЧАСТЬ

ОБЫЧАИ И ТРАДИЦИИ ОСЕТИН 2.1. Одежда осетин и других северокавказских народов

Общекавказские культурные традиции хорошо выражены в одежде северокавказских народов. Одежда, наряду с этническими и локальными особенностями, характеризовалась и многими общими чертами, сложившимися за длительное время (генезис традиционных форм одежды полностью еще не раскрыт). Особенно черты общности присущи мужской одежде, что, возможно, объясняется ее хорошей приспособленностью к военным и всадническим функциям. Последнее обстоятельство повлияло и на одежду терских и кубанских казаков, многое перенявших у местных горцев (папахи, черкески с газырями, бурки, оружие на поясе как непременный атрибут костюма и т.д.). В то же время в одежде ярко выражались социальные различия и социальная престижность.

К XVIII в. окончательно сформировался общий для Северного Кавказа мужской костюм, состоявший из бешмета, черкески, бурки, башлыка, папахи. К Концу XVIII - началу XIX вв. специалисты относят появление и очень широкое распространение черкески с нагрудными патронташами (газырями) для зарядов - эта одежда для кавказских горцев характерна. Парадные черкески (судя по названию, они были изобретены и адыгской среде), украшенные костяными или золочеными газырями, распространились по Кавказу к середине XIX в.

Женская одежда была наделена большим национальным и местным своеобразием, но в XIX - начале XX вв. чаще шилась из фабричных тканей. По покрою женское платье было сходно с мужским костюмом: длинное платье с открытым на груди разрезом шилось по покрою черкески, стеганая ватой куртка походила на бешмет. Подмечено сходство в обуви и в иных элементах мужской и женской одежды. Яркое описание внешнего вида кавказских горцев оставил побывавший на севере Кавказа французский романист XIX в. Александр Дюма: «…кавказские народы почти все без исключения отличаются храбростью, доходящей до безрассудства; в этой вечной борьбе единственные расходы горца идут на оружие. Черкес, лезгин или чеченец, который одет почти в лохмотья, имеет ружье, шашку, кинжал и пистолет, стоящие две или три тысячи рублей…». «Самое ценное богатство горца, для которого он ничего и никогда не пожалеет - это его конь.

Действительно, конь горца самое важное его оружие - оборонительное и наступательное. Костюм же горца, как бы ни был изодран, всегда если не изящен, то по крайней мере живописен. Он состоит из черной или белой папахи, черкески с двойным рядом патронов на груди, из широких шаровар, стянутых узкими двухцветными штиблетами, из красных или желтых сапог с папушами тех же цветов, и из бурки».

Общие черты в одежде народов Северного Кавказа говорят о близком общении народов и передаче ими культурных достижений друг другу, выработке общих черт в материальной культуре.

2.2. Обряды, связанные с рождением и воспитанием детей

С рождением ребенка у осетин связана целая система обрядов и воззрений. Они отразили все этапы развития семьи, начиная с ее древнейших форм.

Беременная женщина окружалась заботой, ее всячески оберегали, ограждая от выполнения тяжелых работ и поднятия тяжестей; вся семья – и стар и млад – относилась к ней почтительно, младшие же братья и сестры мужа старались помочь ей, когда она в этом нуждалась. Она находилась, наконец, под покровительством старшей женщины. «Беременная женщина,- писал К. Борисевич,- пользуется известным уходом и заботой и оберегается от непосильного труда» 1 .

Еще до начала XIX века первого ребенка осетинка рожала в до­ме родителей. С этой целью, с наступлением беременности, она возвра­щалась к родителям, где пребывала до рождения ребенка. Снабдив ее подарками и люлькой для ребенка, родственники отправля­ли ее в свою семью. Приезд невестки с ребенком встречался устройст­вом торжества.

Поздравить семью с рождением мальчика приходили со всех сто­рон - и родственники, и приятели, и просто сельчане. Явившимся с по­здравлениями обычно устраивали угощение. Рождение девочки встре­чалось не так торжественно.

Мальчик же рассматривался как будущий воин и работник, кото­рый сможет постоять за себя, найти пропитание не только для себя, но и семье. А главное, он считался продолжателем отцовского рода. Мальчик - в будущем мужчина - являлся защитником рода и фа­мильной чести.

Когда ребенку исполнялось четверо суток, его укладывали в ко­лыбель. Церемония укладывания ребенка в колыбель сопровождалась определенной обрядностью.

Прежде чем уложить в люльку новорожденного, его купали. Делала это одна из соседских женщин, которая его искупала первая (сразу после рождения).

К этому случаю пекли пироги, варили пиво, многие резали бара­нов или бычков. Пирушка являлась чисто женским праздником.

Спустя одну-две недели, родители новорожденного, если это был мальчик, устраивали праздник, в который давалось имя ребенку. Праздник проходил торжественно в доме родителей: последние устраивали обильное пиршество - резали бара­нов или бычка, к этому дню варили пиво и араку, пекли пироги, гото­вили другие блюда.

Существовал следующий порядок, при котором давалось имя. Соб­равшиеся мужчины бросали жребий. Для этого применялся альчих («хъул»). Первым выступал старший, за ним следовали остальные, тоже по принципу старшинства. Тот, у кого альчик («хъул») первым становился в определенное положение, приобретал право наречь младенцу имя. Это бы­ло более архаической формой обряда.

В начале июля семьи, у которых в течение года родились дети мужского пола, отмечали праздник в честь новорожденных мальчиков.

В праздничный день, который справлялся в первое воскресенье июля, семья новорожденного устраивала «куывд» (пиршество). На пиршество приглашали родственников, знакомых, соседей, сельчан.

Справлявших этот праздник, как правило, в селении насчитывалось несколько семей. Бывало, что сельские мужчины в один день не мог­ли посетить все эти семьи. Поэтому некоторые из них свои торжества переносили на второй, а то и на третий день. В этот день женщины приходили к святилищу с жертвенными пирогами.

Воспитанием детей в семье занималась женщина. Если семья была большая, то роль главной воспитательницы играла старшая женщина (свекровь, бабушка). С 10-12 лет воспитание мальчиков переходи­ло в руки мужчин. С этого времени они уже находились с отцами и старшими братьями. Большое воспитательное значение имели различные игры и состя­зания, имевшие значительное распространение в народе. Имелись мно­гочисленные виды детских игр. Они закаляли ребенка с малых лет, готовили его к жизни, воспитывали из детей сильных, ловких, вынос­ливых, мужественных юношей.

В системе физического воспитания первостепенное место занимали, кроме стрельбы в цель, вольная борьба, метание камней, поднимание тяжестей, бег, перетягивание каната, лазание по столбу, фехтование на шашках и кинжалах и другие виды физических упражнений, проводившиеся непременно в форме соревнований.

Уже с раннего возраста дети в кругу семьи, слушали песни и сказки, жадно прислушива­лись к рассказам, песням и сказаниям народных певцов и, таким обра­зом, с малых лет были знакомы с богатством устного народного твор­чества.

В осетинском нартском эпосе, народных сказках и других произ­ведениях фольклора нашли отражение идеалы народа, которые оказывали исключительное воздействие на подрастающее поколение. По ним в проникновенной форме старшее поколение воспиты­вало у молодежи черты и качества, которые лежали в основе националь­ного характера народа - храбрость и мужество, самоотверженность и стойкость, честность и скромность, любовь к родной земле и предан­ность своему народу, верность дружбе и др.

Воспитание девочек проходило в более строгих рамках. Девушки получали своеобразный курс трудового воспитания. Они с малых лет обучались умению шить, вышивать, ткать, готовить. С се­ми-восьми лет девочка ухаживала за грудным ребенком (братом или сестрой), с десяти лет таскала воду с реки, выполняла разные поруче­ния женщин в семье, приучалась к другим работам по дому и по об­служиванию семьи. К 15-16 годам девушка уже была вполне подго­товленной к самостоятельному ведению хозяйства. Она к этому време­ни умела уже вышивать золотом, серебром, кроить и шить черкеску, бешмет, сафьяновые чувяки, ноговицы, папаху и т. п.

Особое значение придавалось нравственному воспитанию девушек. В них воспитывались такие качества, которые считались необходимыми для осетинской женщины: знание и строгое соблюдение обычаев; скромность, терпение, послушание и покорность старшим в семье, в буду­щем - мужу.

2.3. Праздники осетин

Будучи краеугольным камнем общинной жизни, праз­дник воплощал в себе множество незабываемых событий. Чего только не синтезировалось в нем: божественное и зем­ное, ритуал и непосредственность, традиция, и раскован­ность, богатство и бедность, одиночество и сплоченность, разум и стихия. На время праздника ломается привычный ритм повседневности, примиряются противоположности и возникает своеобразный элемент таинства, позволяющий участникам ощутить свое единство с истоками всего сущего.

Праздник снимал внутреннюю напряженность и расцве­чивал все земное яркими красками. Кавказовед В. Б. Пфаф писал в этой связи об осетинах: «Праздники имели большое значение, на них происходило что-то вроде олимпийских игр, были состязания в верховой езде, кулачном бою, стрельбе, танцах, пении и т. д.» 1 .

В различных ущельях Осетии, а зачастую и в различных селах, отмечали множество праздников во многом отличавшихся друг от друга содержанием и формами проведения. Всех их описать в данном проекте нет возможности. Поэтому ниже перечисляются праздники, которые в той или иной степени были общими для всего народа или же большей её части.

НОВЫЙ ГОД - НОГ АЗ

1 января люди планеты отмечают первый день Нового года. Этот праздник так же любим осетинами, как и другими народами. Готовиться к нему начинают задолго до самого праздника. На стол ставят различные напитки, всевозможные яства, фрукты, обязательно три пирога, физонаг. Семьи, в которых есть дети, устраивают елку, украшая ее новогодними игрушками.

Новый год - семейный праздник, но многие приглашают соседей, родственников, друзей - встречать праздник в кругу близких гораздо веселее.

Старший, ведущий стол, возносит молитву Богу и просит, чтобы все беды и невзгоды остались в старом году, а все, что было в нем хорошего, перешло в Новый год.

В 12 часов, когда наступает Новый год, старший вновь возносит молитву, просит, чтобы Новый год при нес всем новые блага, поручает семью и сидящих Богу и всем Его святым.

Застолье длится до утра, один тост следует за другим, люди желают друг другу счастья и здоровья. Из каждого дома слышатся музыка, веселые шутки и смех.

БЫНАТЫ ХИЦАУЫ АХСАВ

Справляется в первую неделю Нового года в ночь со вторника на среду. По осетинскому поверью, у каждого жилища, у каждой семьи есть свой покровитель, и чтобы семья жила в счастье и достатке, нужно заручиться его покровительством. За каждым праздничным или свадебным столом осетины возносят ему молитву.

В старину наши предки приносили ему в жертву козленка или барана, сейчас режут курицу или петуха. Птицу или жертвенное животное разделывали так, чтобы части оставались целыми. Мясо ставилось на стол вместе с пирогами и выпивкой, и глава дома возносил молитву: «О Бынаты Хицау, да будет нам твоя благодать! Не дай нам ошибиться и огради нас от несчастий. Домочадцы наши и живность наша да будут под твоим покровительством. Услышь наши искренние молитвы и да будет тебе угодно все, что мы приготовили. Да не станет это нашим последним даром, тебе...»

Приготовленным на праздник Бынаты Хицау не полагалось угощать посторонних людей.

НОГБОН

Новый год по старому стилю - один из любимых осетинами праздников - приходится на 12-14 января.

На рассвете каждая семья разжигала перед домом костер. Каждому хотелось, чтобы его костер был больше, ярче горел, и поэтому село ярко освещалось, языки пламени тянулись к небу. Люди собирались вокруг костров, молодежь с песней «Сой-сой» обходила костры. Глядя, как догорает огонь, высказывали пожелание, чтобы несчастья и козни врагов сгорели вместе с ним.

К новогоднему столу начинали готовиться заранее. Считалось, что чем обильнее стол, тем богаче будет наступающий год. Почетное место на столе занимал Артхурон - большой пирог, олицетворяющий солнце. Этого пирога должны были отведать все домочадцы, угощать им посторонних не полагалось.

За новогодним столом глава семьи произносил молитву, поручая каждого члена семьи Богу и созданным Им дзуарам, просил, чтобы они были счастливы на протяжении всего года.

На Новый год пекли пироги в честь Сафа (в осетинской мифологии божество домашнего очага, создатель и покровитель надочажной цепи, считающейся самым священным предметом осетинского жилища), Сарызада (священный столб, ангел-хранитель домашнего очага и семейного благополучия), Бынаты Хицауа, покровителя закромов и скота.

Новый год - веселый праздник. Ряженая молодежь с песней «Пусть ваш мужчина оленя убьет, жена сына родит, а рука вашего басыла мне достанется» обходила дома, устраивая веселые представления.

Сидели долго. Утром первый гость, переступивший порог дома, рассыпал по полу горсть зерен кукурузы, пшеницы, охапку соломы с пожеланием этому очагу стольких же удач, сколько зерен на полу. На Новый год женщины пекли басылта и одаривали ими гостей.

Обладатели цыкурайы фардыг - бусины желаний -доставали свое сокровище и просили у него благополучия и защиты.

КУАДЗАН - ПАСХА

Один из наиболее любимых осетинами праздников, приходится на второе-третье воскресенье апреля, на первое воскресенье после полнолуния. Термин Куадзан - трансформированное «комуа-дзан» (конец поста.)

К Пасхе готовятся заранее: варят пиво, мясо, готовят пироги. Почетное место на столе занимают яйца: их красят в разные цвета, отваривают, солят. Соседи и родственники одаривают ими друг друга. В наше время редко кто соблюдает пост, но в старину съесть яйцо на Пасху означало конец поста. Поскольку Пасха у осетин является еще и праздником поминального характера, то в первую очередь шли в семьи, которые в течение года потеряли кого-то из близких, чтобы поддержать, обнадежить их.

Когда семья собиралась за пасхальным столом, глава семьи возносил молитву: «О Иисус Христос, благодетельствуй нам из того райского края, в котором ты находишься! Ты распределяешь места в истинном мире для тех, кто держал пост во Имя Твое. Моя семья, от мала до велика, воздавая Тебе честь, тоже держала пост. Да пойдет это Тебе впрок и да обеспечишь Ты нам и потомству нашему милостью Своей места в раю».

Глава семьи вспоминал и Барастыра - властителя страны мертвых. «Да пойдет ему (Барастыру) впрок приготовленный для него нывонд и да попросит он Иисуса Христа приготовить место в раю для старых покойников и для тех, кто в скором времени отправится в мир иной».

На Пасху устраивали общесельский кувд. Люди веселились, пели, устраивали танцы. Особенно радовались дети, которым обязательно шили какую-либо обновку. Они ходили по домам, и все давали им яйца, сладости.

ТАРАНДЖЕЛОЗ

Один из древнейших осетинских праздников. Святилище Таранджелоз возникло одновременно со святилищами Реком и Мыкалгабырта на месте трех слезинок Бога, которые Он уронил по поводу смерти нарта Батрадза. Таранджелоз - божество плодородия, его святилище находится в Трусовском ущелье, на вершине высокой горы. Праздник отмечают через три недели после Пасхи в воскресенье. Празднуют всей сельской общиной, хотя многие отмечают его в кругу семьи, близких, соседей. В жертву Таранджелозу приносили барана или ягненка, причем кусарт делали в святилище. Заранее варили пиво, делали араку. Праздник длился несколько дней. Люди пели, танцевали. Молодежь устраивала скачки, демонстрируя свою ловкость и удаль. Старики, совершив определенный молитвенный ритуал, просили Таранджелоза о ниспослании благодати, тогда они никогда не будут нуждаться в хлебе и зерне. Праздник Таранджелоза отмечается и в наши дни.

РЕКОМ

Один из самых любимых и почитаемых осетинами праздников. Длится целую неделю. Раньше в святилище Реком шли паломники со всей Осетии, особенно почитали его жители Алагирского ущелья. Праздник и в прежние времена и в наши дни начинается с закалывания жертвенного животного.

На праздник Реком, как и на другие большие всенародные праздники (Хетаджы Уастырджи, Уацилла, Джеоргуба и тд.) не принято забивать птицу, ставить на стол рыбу, свинину и приготовленные из них продукты. Свинина не должна присутствовать на столе при вознесении молитвы Богу - Сыр Хуцау.

В прежние века поклониться Рекому шли столько паломников, что в святилище негде было яблоку упасть. Это было что-то вроде осетинских Олимпийских игр. Молодежь состязалась в танцах, в пении, в скачках, в стрельбе из лука, в рукопашной борьбе.

Поклониться Рекому шли не только осетины, но и грузины. Скорее всего это были огрузинившиеся осетины, и зов крови вел их в святилище одного из самых почитаемых предками дзуаров.

Рассказывают, грузины шли поклониться Рекому. С ними была семья - муж, жена, маленький ребенок, - которая вела на закланье барана. Случайно на веревке, на которой вели барана, оказалась свиная щетина. Семья об этом, конечно же, не знала. Когда они добрались до перевала и до Рекома осталось совсем немного, семья превратилась в камни. Реком - суровый дзуар - не простил им их оплошности.

В окрестностях святилища многие фамилии имели временные жилища, в которых поселялись на время праздника. В больших чугунных котлах варили пиво, люди приносили жертвы: кто барана, кто быка. Каждое село накрывало отдельные столы, и люди приглашали друг друга, посылая почетные бокалы. Взявшись за руки, с пением совершали вокруг святилища ритуальное шествие.

Женщины не имели права приближаться к святилищу, но посылали туда свои кувинагта, и жрецы произносили над ними ритуальные молитвы. Каждое село имело своего жреца - дзуары лага, который наблюдал за ходом праздника и собирал мысайнаг (предметы или деньги, оставленные в святилище как приношение божеству. Мысайнаг оставляли во всех случаях посещения святилища). Босые, с обнаженными головами, с маленькими белыми флажками в руках, они обходили ряды паломников. В прежние времена в качестве мысайнага могли дать лук, стрелы, пуговицу, бусинку, серебряные или медные монеты.

По мнению ученых, святилище Реком было построено в 1382 году. Легенда гласит, что некогда Уастырджи решил возвести для осетинского народа святилище из вечного, негниющего дерева. А такие деревья росли в лесу за Рекомом. Уастырджи приказал своим волам перебраться через ледники и привезти деревья. Деревья сами падали, повозки наполнялись, а волы по указанной дороге везли необычный строительный материал. На месте будущего святилища повозки сами опорожнялись, а волы возвращались к Уастырджи. Так, - гласит легенда, - без помощи человека возникло святилище Реком...

Реком и по сей день широко отмечается в Осетии. Делают кусарт, приглашают родственников и соседей, возносят молитвы и препоручают себя заботам Уастырджи Рекома. Праздник обычно отмечается в июне.

УАЦИЛЛА

Уацилла занимает одно из основных мест в пантеоне осетинских божеств и является покровителем хлебных злаков и всего того, что произрастает на земле для пользы человека. Его называют также Богом-громовержцем.

Уацилла поклонялись еще наши предки - аланы, когда поселились у подножья Кавказских гор и начали заниматься земледелием. Он является очень могущественным божеством: чтобы трава на пастбищах и сенокосах была сочной и жирной, молятся Уацилла, во время засух и длительной непогоды поклоняются ему же. Очень редко за праздничным или свадебным столом старший не вспоминает имя Уацилла, не произносит тоста в его честь.

Как самое почитаемое божество, Уацилла имеет много посвященных ему святилищ, главным из которых является святилище в Даргавсе, на горе Тбау - святилище Тбау Уацилла. Праздник Уацилла отмечается в каждом ущелье, в июне, через две недели после Кардагхассана и продолжается несколько дней. Многие семьи на Уацилла делают кусарт. В старину это делала каждая семья, даже самые неимущие приносили в жертву ягненка, ибо в этот праздник не принято было демонстрировать свою бедность.

На праздник Уацилла, как и на другие большие всенародные праздники (Хетаджы Уастырджи, Реком, Джеоргуба и тд.) не принято забивать птицу, ставить на стол рыбу, свинину и приготовленные из них продукты. Свинина не должна присутствовать на столе при вознесении молитвы Богу - Стыр Хуцау.

В знак особого почтения женщины пекли пироги молча, ниже глаз обвязав лица полотенцами, чтобы даже дыханием не осквернить их.

Перед закланием жертвенному животному давали лизнуть соль и с тремя пирогами и чашей пива произносили над ним ритуальную молитву, дабы Уацилла принял жертву. Отрезав голову животного, ее несколько минут держали над огнем, чтобы опалить шерсть и тем самым известить Уацилла, что ему принесена жертва, а затем прикладывали к шее.

Каждая семья несла кувинаг в святилище Уацилла, но входить туда никто не смел. Уацилла являлся могущественным, суровым божеством и мог ослепить человека, если он без крайней необходимости входил в его святилище. Этим правом обладал только жрец.

На празднике Уацилла в святилище оставляли чашу с пивом. Если за год пива не становилось меньше, то год предстоял урожайный, счастливый. Если же пива стало меньше - жди неурожая.

Бывало и так, что жрец ночью оставался в святилище. Предание гласит, что в эту ночь Уацилла являлся в святилище и выливал пиво. Если пиво выливалось в сторону Осетии, то год будет урожайным, люди не будут знать тревог и печалей.

Люди и по сей день отмечают праздник Уацилла. Некоторые встречают его в кругу семьи, другие устраивают общесельский кувд с закланием быка, теленка или барана. К этому дню специально варят пиво и готовят араку.

ХЕТАДЖЫ БОН - ДЕНЬ ХЕТАГА

Легенда гласит, что кабардинский князь Хетаг бежал от преследователей, намерившихся убить его за то, что он принял христианство. И уже когда они уже почти настигли Хетага в чистом поле, он взмолился:

О Уастырджи! Помоги мне!.

Хетаг! Беги к лесу!".

Но к лесу Хетаг уже не успевал. Тогда он опять услышал:

Лес к Хетагу!

И выросла перед ним чудесная роща, с высокими деревьями. Там Хетаг укрылся и таким образом спасся от преследователей. Святая Роща Хетага находится к востоку от села Суадаг в Северной Осетии. В последние десятилетия праздник стал поистине всенародным.

В Рощу Хетага приезжают из разных концов Осетии, в том числе и из Южной. Роща обустроена и в ней созданы условия для проведения праздника и массовых гуляний. Каждое село имеет своё место празднования.

На День Хетага забивают быка, теленка, барана. Те же кто по объективным причинам не может этого сделать, покупает три ребра от говяжьей и мясо, и таким образом возносит молитву Богу и Хетаджы Уастырджи.

Как и на другие большие всенародные праздники (Реком, Уацилла, Джеоргуба и тд.) в этот день не принято забивать птицу, ставить на стол рыбу, свинину и приготовленные из них продукты. Свинина не должна присутствовать на столе при вознесении молитвы Богу - Стыр Хуцау, Уастырджи и другим святым.

В Рощу следует приезжать только с кувинагта (три пирога, физонаг по одной бутылке крепкой выпивки, пива и воды). Неправильно забивать жертвенных животных в самой Роще и устраивать бесконечные застолья. Из Рощи ничего уносить нельзя - Уастырджи накажет. Но это не касается того, что человек приносит с собой, в том числе и остатков пищи, посуды, мусора. Иначе, при том скоплении народа, которое наблюдается сейчас, не трудно представить, во что мы превратим Святую Рощу.

Праздник обычно отмечается во второе воскресенье июля.

ДЖЕОРГУЫБА

Осетины, как известно, очень чтят своих дзуаров, но особо почетное место в пантеоне осетинских святых, да и в сердцах людей, занимает Уастырджи - покровитель мужчин, путников, защитник бедных и обездоленных, наставник молодежи. Осетин, где бы он ни был и что бы с ним ни случилось, обязательно заручится поддержкой Уастырджи. А уж за пиршественным или свадебным столом второй тост непременно произносят во славу покровителя мужчин...

Образ Уастырджи пришел к нам из нашего далекого прошлого, от наших предков - нартов. Уастырджи дал жизнь и Сатане, героине нартовского эпоса, являющейся олицетворением мудрости и красоты осетинской женщины. Люди наделили любимое божество лучшими человеческими качествами, а чтобы показать свое доброе расположение, называют его «Золотой Уастырджи», «Доблестный Уастырджи», «Золотокрылый Уастырджи» и т.д. В их воображении он предстает высоким, стройным седобородым мужчиной, восседающим на белом коне. Женщины, не смея произносить его имя, обращаются к нему «Лагты дзуар» - «Покровитель мужчин».

Наверное, в Осетии нет такого ущелья, такого селения, где бы не было святилища в честь Уастырджи. Особенно известны Реком, Ныхас, Коб, Хурхор, Дзывгис, Роща Хетага, святилище Дигорского Уастырджи и святилище Джер.

Уастырджи был так почитаем нашими предками, что даже месяц, на который приходился его праздник, называли «Джеоргуыбайы май» - месяц Джеоргуыба. Поскольку праздник продолжается неделю, то эта неделя носит название «Неделя поклонения Уастырджи». Чаще всего праздник приходится на 19 - 21 ноября. Начинается он в воскресенье с заклания быка, которого откармливают к этому дню.

Как и на другие большие всенародные праздники (Реком, Уацилла, День Хетага и тд.) в эту неделю не принято забивать птицу, ставить на стол рыбу, свинину и приготовленные из них продукты. Свинина не должна присутствовать на столе при вознесении молитвы Богу - Стыр Хуцау, Уастырджи и другим святым. Эти продукты в неделю Джеоргуба не принято употреблять вообще.

Праздник длится неделю - с воскресенья по понедельник. В понедельник устраивают проводы Джеоргуыба: накрывают стол, и глава семьи возносит молитву Уастырджи, поручает его попечительству свою семью, просит здоровья и счастья младшему поколению, высказывает пожелание встретить следующий праздник более достойно, с большими почестями.

Праздник в честь любимого святого приходится на осень, когда собран хлеб и закончены все осенние работы, т.е. наступает время отдыха, время свадеб и кувдов.

В последние годы Джеоргуыба стал национальным осетинским праздником. Каждая семья готовится к нему заранее. В каждом доме, в зависимости от материального достатка, приносят жертву в честь праздника, приглашают соседей, родственников, друзей. Во многих местах стало традиционным устраивать общесельские кувды.

Итак, можно с уверенностью констатировать, что праздник - это отрезок времени, обладающий осо­бой связью со священной сферой человеческой жизни и поэтому отмечаемый как строго ритуальное действо.

В конкретных этнических традициях праздник представ­ляет собой единую последовательность составляющих его элементов. Различные празднества передают единый смысл, что в значительной степени способствует совпадению их вну­тренней структуры. Имеются в виду элементы праздничной композиции, многочисленные ритуальные действа, мате­риальные атрибуты, система общепринятых символов и про­чее.

Не будет преувеличением сказать, что народный праз­дник занимал значительное место не только в гуманитарной сфере культуры. Этот социальный институт определял уро­вень духовной жизни общества. Новейшие изыскания от­крыли нам праздник, как своеобразный механизм упорядоче­ния фактов и отношений прошлого и настоящего. Одновре­менно можно говорить о том, что праздник способствует овладению будущим, причем желаемым будущим.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Что отличает один народ от другого? Вера! Дух народа! Опора, на которой держится вся духовная жизнь нации. Святые чувства!

Духовная культура народа – это все, что связано с духовной жизнью этого народа: его обычаи, традиции, его литература, музыка, театр, кино, телевидение и пр. Это все, что создает этнокультурную среду. Жива ли еще наша духовная культура? Когда в реанимацию поступает человек с травмами, несовместимыми с жизнью, у которого еще функционируют органы дыхания и сердечная деятельность, на вопрос жив ли он, можно ответить – жив. Но если быть более точным – пока жив.

Осетинская культура пока жива. Но осетинской этнокультурной среды в Осетии уже нет. Любой народ живет и предпочитает жить в своей этнокультурной среде, попадая в которую представители других народов начинают усваивать и перенимать ее элементы, а впоследствии сливаются с ней. Не они – так их дети. Даже переселяясь в другие страны, люди хотят сохранить свою этнокультурную среду. Вот почему возникают национально-культурные общества, диаспоры и т.п. Но у нас, осетин, даже у себя на родине, в Осетии нет осетинской этнокультурной среды, и, самое главное, мы даже не ставим перед собой задачу по ее созданию. А это значит, что она нам просто не нужна. И если мы хотим сохранить свою нацию без этнокультурной среды в Осетии, то мы или глупы, или мы обманываем самих себя.

Мы, осетины, имеем свое государство, наш язык пока в списке живых, но у нас нет национального, государственного мышления. У нас произошел какой-то сдвиг сознания. На свое, осетинское, мы почему то смотрим чужими глазами. Это наша общая беда, независимо от ранга, занимаемого места в обществе и т.д. Мы думаем, что все зависит от государственной политики, но наши государственные чиновники, так же, как все мы, заняты созданием своего личного счастья, а не будущего осетинского государства, осетинской нации. Да и вообще, по долгу службы они обязаны быть интернационалистами. Хотя я не понимаю, почему интернационалист должен отказаться от своей нации, не думать о судьбе своего народа, своей родины, тем более, являясь государственным чиновником своего, осетинского государства? Что, разве кому-нибудь будет плохо, если осетины сохранят свой дух, свое лицо, свой æгъдау, свой язык, свою культуру? Осетия должна быть Осетией, и от этого никому не будет плохо.

Мы должны многое переосмыслить, перебороть свои комплексы, научиться ценить и уважать себя, свою культуру, свой язык, свою историю, гордиться тем, что мы – осетины. Но эта гордость не должна быть национальным чванством. Она должна быть спокойной гордостью нации, уверенной в своем будущем. Мы должны создать осетинскую этнокультурную среду в Осетии и поддерживать ее всеми силами. Мы должны и можем быть развитым, современным народом. Но это произойдет только в том случае, если мы осознаем всю серьезность наших проблем и будем искать выход из создавшегося положения, если мы поймем, что все наши проблемы – это звенья одной цепи, и решать их надо кардинально и во всех направлениях сразу; если мы, наконец, осознаем, что имеем свое государство и будем решать наши проблемы на государственном уровне. Наше осетинское государство должно проводить осетинскую национальную политику – и внешнюю и внутреннюю, а осетины, мы должны быть генераторами этой политики. И давайте перейдем от слов к делу уже сегодня. Чтобы завтра нам не пришлось организовывать в Осетии «осетинскую диаспору».

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

1.Арчегова. Физическое воспитание осетинских детей // Терские ведомости.-1879.-№ 21.

2.Байбурин А.К. Ритуал: свое и чужое//Фольклор и этнография.-Л.,1990.

3.Борисевич К. Черты нравов православных осетин.-М.,1899. № 1-2.

4.Ведениктов М. Взгляд на кавказских горцев.-СПб.,1837.

5.Гаглойты З.Д. Очерки по этнографии осетин.-Тбилиси,1974.

6.Грикурова Л. Осетинские танцы.-Орджоникидзе,1961.

7.Исторические корни и развитие обычаев.М.,1983.

8.Кокиев С. Записки о быте осетин.-М.,1985.

9.Культура и быт народов Северного Кавказа/Под ред. В.К. Гарданова.-М.,1968.

10.Лавров Д. Заметки об Осетии и осетинах// Терские ведомости.-1875. № 9.

11.Миллер В.Ф. Осетинские этюды.-М.,1991.

12.Осетины глазами русских и иностранных путешественников(13-19вв.).(Составитель Б.А.Калоев). -Орджоникидзе,1967.

13.Осетия и осетины/Составитель К.Челехсаты.Владикавказ-Санкт-Петербург,1994.

14.Покровский Е. Физическое воспитание детей у разных народов, преимущественно России.-М., 1884.

15.Пфаф В. Б. Этнологические исследования об осетинах.-Тбилиси,1947.

16.Туганов М.С. Осетинские народные танцы.-Сталинир,1957.

17.Хетагуров К. Собр. соч. Т.4.-Орджоникидзе.1961.

19.Уарзиаты В. Праздничный мир осетин.-М.,1995.

1Борисевич К. Черты нравов православных осетин.-М.,1899. № 1-2. С. 241.

1Пфаф В. Б. Этнологические исследования об осетинах.-Тбилиси,1947.С.134.

16 выбрали

Пока природа Кавказа готовится к весне, у меня есть возможность совершить вместе с вами экскурсию – познакомиться с традициями и обычаями народов Северного Кавказа.

Кавказ всегда привлекал и будет привлекать к себе особое внимание не только своими красотами, легендами, но и традициями, обычаями и присущей только ему этнокультурой. Характерной особенностью народов Северного Кавказа было и остается до настоящего времени взаимовыручка, дружба, а главное, гостеприимство.

Гость свято охраняется хозяином домашнего очага, приглашен он или случайно оказался на пороге дома. Для него – лучшие угощения, безопасность, внимание. Но и гости не должны забывать о почтительном отношении к дому, в котором находятся его обитатели.

И начну знакомство с традициями и культурой интересного, загадочного, с древних времен живущего на Земле - осетинского народа.

Уважение к страшим, бережное отношение к родителям - это то немногое, что свято соблюдается до сегодняшнего дня. Ну, а без богатого застолья я не могу представить ни одну осетинскую семью. И на этом нужно остановиться особо. Обязательное условие здесь - строгое соблюдение старшинства. С давних времен именно возраст является основой правильности размещения участников трапезы за столом. А гостю всегда делается исключение, он сидит рядом со старейшинами. Процедура размещения за столом занимает много времени, и возможно она и она дала жизнь поговорке: «Пока осетины расселись за столом, мельница намолола целый мешок зерна».

Ритуал гостеприимства отличается особой пышностью. Нарушение законов гостеприимства, считается огромным позором для хозяина дома, да и для всего его рода. И наоборот, чем лучше и щедрее ты принял гостя, тем больше тебе почета и уважения. Недаром, встречая гостей, хозяева говорят: «Гость – Божий гость». В связи с этим, мне вспомнился один случай, который наше телевидение в новостях освещало с большим интересом. Группа журналистов из крупного центрального города приехала собирать материал о жизни одного небольшого осетинского села. Но журналисты не учли одной маленькой детали, что гость для осетина – это свято и важно. Столы были накрыты в считанные часы, гости рассажены согласно канонам гостеприимства. И еще немаловажная деталь – особенностью осетинского застолья является большое количество тостов, которые по разрешению тамады произносит каждый сидящий за столом. Человек слабый, с непривычки, такое может и не осилить. Вот и журналистам не удалось продержаться долго в состоянии ясно думцев. На следующий день, с раннего утра продолжилось, начатое накануне. Свежий горный воздух, танцы, красивые песни жителей села, щедро накрытый стол, сделали свое дело. Материал для репортажа не был собран, время командировки подошло к концу, но не было никаких сожалений, только теплые воспоминания о дружелюбном народе красивейшей Осетии.

Рассказывая о традициях народа Осетии, не могу обойти вниманием роскошные осетинские пироги (плоские лепешки с начинкой), история которых насчитывает несколько столетий. Это и уалибах – пирог с сыром, картофджин – пирог с картофелем и сыром, фыдджин – пирог с мясом, цахараджин – пирог со свекольной ботвой и сыром. Конечно, осетинская национальная кухня не ограничивается перечисленной мной выпечкой, она гораздо богаче и разнообразнее. Я перечислила самые востребованные и любимые пироги, которые практически всегда были на столах даже членов партии других городов бывшего Союза.

Пирог символизирует землю, воду, солнце. Именно отсюда и положен обряд – три пирога на столе. Если ранее они символизировали три стихии, то в настоящее время – Святую Троицу. В праздничные дни на стол подается три пирога, а в траурные – два.

Ну и конечно, нельзя не сказать о важнейшей части культуры осетинского народа – танцы. «Станцевать танец, как прожить жизнь за несколько минут». Осетинский танец не имеет характера какого-либо обряда. Это больше развлечение молодых и не очень молодых людей при праздновании свадеб, дней рождения. Очень люблю танец залга, который напоминает лезгинку. Движения парня наполнены легкостью, а девушка – грациозна и пластична. Гордостью Осетии является всемирно известный ансамбль «Алан», который в своих композициях показывает жизнь целого народа. Его выступление я с восхищением смотрела в городе Владикавказе. «Под грохот водных водопадов, среди заоблачных хребтов, свой горский танец исполняют мужчины в образе орлов…»

И конечно, не понаслышке знакома со знаменитым Моздокским ансамблем «Баллиц», который долгое время радовал моздокчан и прославил Моздокский район далеко за его пределами.

Не утомляя читателя, заканчиваю небольшое путешествие в благодатную, богатую традициями и колоритной национальной культурой Осетию, которая всегда останется в сердцах и памяти тех, кто посетил и отведал ее щедрот хоть один раз в жизни.

«Красоты не вмещает душа,

Красивее не видел на свете я,

От восторга я еле дыша,

Пред тобой преклоняюсь, Осетия!»

/Мераб Зассеты/

Фото: tanci-kavkaza.ru, volshebnaya-eda.ru, muzei0603.blogspot.ru

ЛУЧШИЕ НАРОДНЫЕ ТРАДИЦИИ И ОБЫЧАИ ОСЕТИН

Коллективная отзывчивость и товарищеская взаимопомощь

Богат традициями и обычаями разноязычный народ нашей великой страны. Многие из них, презрев вековую толщу времени, дожили до наших дней и нередко украшают жизнь современников, неся в себе могучий морально-нравственный заряд. Особое внимание хочется уделить коллективной отзывчивости и товарищеской взаимопомощи. Истоки этой традиции уходят в глубокую древность, к родовому строю; на ней основывалась на ранних этапах история мировой цивилизации. В ее основе лежит основополагающий принцип «Одни за всех, все за одного», который гармонично сочетает общенародные, коллективные и личные интересы, выступая как важный фактор во взаимопонимании между людьми, в формировании сознания в духе бескорыстного служения друг другу.

О том, как широко практикуется она в настоящее время, убедительно свидетельствует жизненный опыт нашего народа. Сила этой традиции в том, что она сумела поднять на ноги многих больных, инвалидов, вывела в люди десятки и сотни тысяч сирот, обеспечила старость одиноким, престарелым, оказала моральную поддержку убитым горем.

С древних времен в условиях Северной Осетии широкое распространение получил такой народный обычай взаимопомощи как «зиу» – бесплатная коллективная помощь, оказываемая родственниками, соседями, друзьями, знакомыми на строго добровольных началах. Корни его уходят в далекое прошлое.

К. Хетагуров в письме к своим землякам писал: «Вспомните наш лучший традиционный обычай – зиу, как каждый осетин от всей души откликался на нужду другого, не принимая во внимание ни родства, ни своих личных интересов. Молодежь отправлялась на луга и, в несколько часов покончив покос лишенной рабочей силы бедной семьи, с песнями возвращались в аулы. Молодые женщины, в свою очередь, снимали хлеб с небольшой нивы нуждающейся семьи. При стихийных бедствиях каждый, не лишенный способности ходить, осетин при малейшей тревоге спешил на место происшествия и по мере сил и возможностей помогал пострадавшим чем и как кто мог: личным трудом, хлебом, сеном, соломой, дровами, строительным материалом и пр.». Во многих селах и аулах решали старейшины, кому первому помочь. Эти решения выполнялись неукоснительно. Ни один человек не мог начать косить сено для себя, прежде чем будут обеспечены хозяйства беспомощных стариков, вдов, сирот.

В годы Великой Отечественной войны и в послевоенный период «зиу» сыграл существенную роль в восстановлении разрушенных и строительстве новых домов для инвалидов, семей погибших воинов.

И в настоящее время этот обычай сохраняется как пример бескорыстной помощи, коллективной и товарищеской отзывчивости, хотя и претерпел существенные изменения.

У осетин, как и у многих других народов, в коллективной отзывчивости и взаимопомощи довольно большую роль играют кровнородственные связи. Родственники оказывают друг другу моральную и материальную поддержку, в особенности, если в семье радость или горе. Они оказывают благотворное влияние на близких, оберегают младших от дурных поступков, воспитывают сирот, окружают вниманием больных, обеспечивают старость одиноким старикам. Честью фамилии, как правило, гордились, она как бы помогала быть чище и лучше, не раз воодушевляла на благородные поступки.

При всем этом нельзя забывать и о том, что родственные связи нередко порождают немало отрицательных явлений, особенно, когда они строятся на нездоровой основе. Обществу наносится огромный вред, когда в основе родства лежит круговая порука, обязывающая поддерживать каждого родственника, в том числе преступника; когда те или иные должностные лица, нарушая законы, оказывают помощь исключительно по принципу кровного родства людям, не имеющим на то никакого права.

А между тем еще в недавние времена – в силу обычая – недостойному родственнику, позорящему честь фамилии, объявляли бойкот и изгоняли его из своей семьи. Пожалуй, это было не только самым суровым наказанием, но и самым величайшим позором. Не милость и снисхождение со стороны близких, а осуждение и презрение – вот что ждало недостойного родственника. Это во многом сдерживало даже самых необузданных представителей рода опрометчивых поступков, от нарушений нравственных принципов и принятого этикета.

Хочется остановиться и на тех отношениях, которые складываются иногда после свадьбы между родственниками жениха и невесты. Что скрывать, порою они не способствуют укреплению молодой семьи. Здесь имеется в виду прежде всего обычай, по которому родители жениха устраивают большое угощение в честь отца невестки, ее ближайших родственников. Его несоблюдение расценивается как неуважение к ним. Через некоторое время в честь свекра родителями невестки тоже устраивается прием, но обычно в меньших размерах.

Широкое распространение имеет до сих пор и взаимное приглашение матерей жениха и невесты. Скажем, мать невестки после долгой подготовки вместе со своими близкими (10–15 женщин) навещает новых родственников, которым преподносит дорогие подарки. Здесь их обильно угощают и в свою очередь одаривают. Примерно то же самое наблюдается при ответном визите матери жениха в дом новых родственников. Пока эти «акции» не проведены, стороны не имеют права ходить друг к другу.

Этот обычай, с одной стороны, не способствует сближению новых родственников, их лучшему взаимопониманию, с другой – порождает много формальностей и требует больших материальных расходов. А между тем эти взаимные визиты при соблюдении меры могли бы помогать созданию прочной семьи. Для этого их следует ограничить узким семейным кругом. И, конечно, куда лучше, когда родители с той и другой стороны наносят эти традиционные визиты друг другу вместе.

Не укрепляет родственные связи и такое «нововведение», когда буквально все приглашенные на свадьбу вынуждены делать денежные взносы или же преподносить в обязательном порядке подарки. Можно ли считать нравственным то, что семья, тем более вполне обеспеченная, принимает по спискам подарки или деньги от всех приглашенных? Ведь в их числе нередко бывают и такие люди, которые, чтобы оказать подобное «внимание», вынуждены влезать в долги. Можно ли назвать коллективной взаимопомощью такую «помощь», которую оказывают и те, кто сам нуждается в ней, и, главное, оказывают ее часто тем, кто мог бы обойтись без нее? А сколько таких, которые бы рады принять участие в свадебных хлопотах, но так как не с чем пойти на свадьбу к своему родственнику, вынуждены чуть ли не прятаться, ибо просто твое умение (кулинарное или другое) без подарка никому не нужно.

В последнее время размеры этих подношений растут с каждым днем и делать их приходится чуть ли не еженедельно. А если их не делать? Тогда без сожаления будешь вычеркнут из списка близких. Всего этого могло бы не быть, если бы мы сами не искажали добрую суть традиции коллективной отзывчивости и взаимопомощи. Ведь еще в недалеком прошлом нуждающиеся родственники были свободны от этих обязанностей, хотя сами при надобности получали соответствующую материальную помощь.

Быть отзывчивым, разделять радость – это вовсе не значит нести непременно денежные расходы, невзирая на то, позволяют твои возможности или нет. Почему проявление отзывчивости ныне почти всегда сопровождается материальными затратами? Для того, чтобы избежать этого, необходимо в определенном смысле изменить социальную среду. Следует, во-первых, добиться возврата таких старых взаимоотношений между людьми, когда денежные взносы, ценные подарки и вообще материальная помощь были заботой лишь самых близких родственников. Обычай, в силу которого все приглашенные на свадьбу в обязательном порядке несут подарки, относится по времени к середине 40-х годов XX столетия. К этому периоду относится и проявление такого новшества, как составление списков.

Здесь огромную роль сыграло то обстоятельство, что расходы на свадьбу настолько стали превышать материальные возможности семей жениха и невесты, что без внушительной помощи со стороны многочисленных гостей нельзя было обойтись. Само собой разумеется, что необходимо привести в соответствие расходы на свадьбу с материальными возможностями родителей жениха и невесты с учетом помощи самых близких родственников, друзей и соседей. В противном случае, поборы и составление списков будут и далее практиковаться.

Кроме того, необходимо помнить, что малообеспеченных, одиноких, престарелых, больных, вдов наши предки освобождали от всяких расходов на соблюдение тех или иных обычаев. Более того, они нередко при этом сами получали определенную помощь. Причем, никто из них никакой неловкости от такого отношения не испытывал. В этих случаях обычай нередко соблюдается чисто символически: одинокий старик может выразить желание внести денежный взнос, за это его искренно благодарят, и, зная о его затруднительном материальном положении, денег с него не берут. А вдова, у которой на иждивении маленькие дети, освобождена даже от этого формального акта. Такой дифференцированный подход возможен благодаря тому, что, с одной стороны, собирающий деньги достаточно хорошо знает всех или почти всех присутствующих, с другой – более или менее точно определено, кто какую сумму должен внести в зависимости от степени родства и близости к дому.

А могут ли укреплять родственные отношения между породнившимися всевозможные взаимные требования относительно затрат (бычок, подарки и т.д.), которые так тонко обставляются, что создается впечатление, будто они выполняются строго по доброй воле обеих сторон. Родственники невесты якобы из-за отсутствия материальных средств называют такие долгие сроки подготовки свадьбы, которые никак не могут устроить жениха и его родственников, и они бывают вынуждены предложить свою помощь, чтобы сократить эти сроки и приблизить свадьбу. На самом деле нередко оказывается, что семья невесты более обеспеченная.

Традиция коллективной отзывчивости и взаимопомощи особенно проявляется, когда человек попадает в беду: он получает огромную моральную и материальную поддержку со стороны родственников, друзей, соседей, товарищей по работе и даже просто знакомых.

У осетин (как и у многих других народов) тяжелобольной испытывает благотворное влияние и добрую силу этой традиции, он окружен вниманием, заботой. У его постели близкие, и даже соседи, дежурят круглые сутки, ухаживают за ним, выполняют его желания, всячески стараются поднять у него настроение. Такая чуткость и душевная теплота с их стороны, безусловно, помогают больному легче переносить болезнь.

Однажды мне довелось наблюдать, как жители Дигорского ущелья сильно переживали за свою односельчанку, колхозницу из с. Дзинага. Каждый старался помочь ей и добрым, обнадеживающим словом, и лекарством. А когда ее госпитализировали в одну из орджоникидзевских больниц, многие звонили туда и даже приезжали навестить. Вся округа посчитала себя счастливой, когда она поправилась и вернулась домой.

Однако нельзя утверждать, что мы всегда бываем столь чутки и заботливы по отношению к больному. Более того, случается, что проявляется равнодушие к нему. К сожалению, можно привести немало примеров, когда не только к соседям, знакомым, но даже и к родным, заболевшим или попавшим в беду, поворачиваются спиной, проявляют черствость.

Какие расходы времени и средств мы несем в связи с болезнью близкого? Всегда ли он ухожен, имеет ли возможность для длительного санаторного лечения, обеспечен ли всем необходимым? Если одна четвертая часть денежных доходов большинства семей в Северной Осетии расходуется на соблюдение обычаев, и прежде всего на похоронные и поминальные обряды, то какая их часть приходится на больных? Парадоксально, но факт: в силу приверженности к культу мертвых мы чаще и больше думаем о покойниках, нежели о больных. Больной может испытывать острую нужду в самом необходимом и не иметь его, но зато после смерти все то, что являлось предметом вожделений, будет на поминальном столе.

«В момент значительных эмоциональных потрясений наше сознание ищет разрядки, чтобы избавиться от угрожающей ему эмоциональной перегрузки. Объединяя людей, обряд способствует тому, чтобы убитый горем человек не чувствовал себя одиноким» , – писал известный советский ученый Д.М. Угринович.

Как только родственники, друзья, соседи узнают о случившемся несчастье, они тут же спешат в дом умершего. Именно на их и на плечи товарищей по работе ложится в эти дни исполнение всех обязанностей, связанных с организацией похорон. Достаточно сказать, что члены семьи покойного, и даже близкие его родственники, полностью освобождаются от всех этих забот.

Тем не менее, нельзя согласиться с таким распространенным явлением, когда в похоронах участвуют десятки, а то и сотни посторонних, незнакомых людей. Конечно, сопереживать в горе незнакомым людям – это благородное чувство, но оправдано ли присутствие на похоронах сотен незнакомых людей? Вот мнение жителя нашего города В. Бязрова по этому поводу: «Если произошло несчастье, то надо разделить со скорбящим его горе. Как вы знаете, на похороны приходит много людей, и среди них бывают незнакомые. Совсем непонятно, насколько тяжело переживают смерть незнакомого человека те, кто его совершенно не знал, и насколько они могут разделять горе незнакомых им людей» .

Среди них много таких, которые не знали не только покойного, но и членов его семьи. Они идут без всякой печали, идут только потому, что так велит обычай. К тому же эти посторонние, на мой взгляд, своим равнодушием оскорбляют чувства тех, кто искренне скорбит по умершему.

В Осетии, как правило, покойников хоронят с большими почестями. Число участников похорон зависит от того, какое внимание сам покойник в свое время оказывал другим, каков был его личный авторитет, кто остался в его семье, на каких они должностях, каковы их родственные связи. Конечно же, не забываются заслуги покойного перед обществом, играет свою роль и общественное положение, которое он занимал. При всем этом, скажем прямо, не исключен расчет, надежда на взаимность. Имеют, к сожалению, место факты, когда после умершего не осталось наследников или же близких, влиятельных родственников, а сам он был рядовым тружеником. В этом случае на похороны собирается, как правило, немного людей, ибо отсутствует надежда на взаимность. Таким образом, часто случается, что почести покойному воздаются далеко не по его заслугам.

А разве можно назвать отзывчивыми людей, которые принимают то или иное участие в организации похорон и получают за это определенное вознаграждение? Не являются ли кощунственными такие «нововведения», как преподношение подарков родственникам усопшего в день снятия траура, а также и то, что семья, потерявшая близкого человека, кидаясь от одного магазина к другому, покупает и преподносит подарки тем, кто одевал покойного, кто копал могилу, готовил поминальную трапезу и т.д.? Вот что писал в своем письме читатель газеты «Рæстдзинад» К.Б. Бигаев: «В эту зиму скончался наш сосед. И, как полагается, мы, трое соседей, принялись приводить умершего в надлежащий вид. В новой одежде положили его в гроб и вышли во двор. Мы ничего особенного не сделали, но после сорока дней его семья прислала нам подарки: каждому из нас дорогую сорочку, носки, носовые платки. Подарки преподнесли и женщинам, которые пекли пироги, каждой – отрез на платье, чулки и передники. Мы не для того оказали услугу, чтобы получить подарки. Кто же придумал этот «новый обычай?» Он – словно заразная болезнь . И надо его решительно устранить».

И действительно, хотя этот «обычай» сравнительно недавнего происхождения, но распространяется с такой быстротой, что уже проник в наши самые отдаленные населенные пункты. Так, например, в селении Задалеск Ирафского района в последнее время подарки начали преподносить даже тем, кто сбивает гроб, режет скотину и т.д. Многие, выражая свое возмущение подобными фактами, прямо говорят о том, что осуждения и даже презрения заслуживают не только те, кто преподносит подарки, но и те, кто их принимает. На всех народных сходах, проведенных в 80-х годах в республике, звучала мысль о том, что принимать подарки за услуги, оказанные во время похорон, аморально, низко, недостойно настоящего человека. Эти безнравственные явления, подчеркивалось на сходах, противоречат элементарным нормам человеческой морали и должны быть безжалостно искоренены. Многие выражают свое удивление тем, как можно совместить большое горе и подарки. И это удивление можно понять.

Что касается обычая оказания материальной помощи семье умершего, он является в целом положительным, однако в последнее время он претерпел значительные изменения. Тут необходимо сказать о том, что зачастую материальная помощь оказывается тем, кто в ней совершенно не нуждается, причем свою долю вносят и те, у кого нет никаких возможностей для этого. Как видно, чуждый нам дух «я – тебе, ты – мне», который размывает основы нашей нравственности, сказался и здесь.

Именно это вынуждает даже малообеспеченных людей выделять из своего и без того скудного бюджета определенную сумму для семьи, которую постигло горе. Прекрасно зная, что она в этом нисколько не нуждается, но не желая прослыть «белыми воронами». Мы не раз бывали свидетелями, когда на похоронах человека, оставившего после себя семью с полным материальным достатком, собирается внушительная денежная сумма. И, наоборот, семьи, действительно нуждающиеся, почти никогда не получают такую помощь. Не говорит ли это о том, что отзывчивость проявляется из каких-то корыстных соображений, в расчете на что-то, а не по велению сердца?

Человек должен делать добро не за вознаграждение. Он не должен высчитывать в уме: «А что я за это буду иметь?» Лучшей иллюстрацией к сказанному являются слова А.П. Чехова: «Желание делать добро людям должно непременно быть потребностью души, условием личного счастья. Если же проистекает не отсюда, а из каких-либо иных соображении, то это не то».

Уважение к старшим

На земле нет такого народа, в многовековых традициях и обычаях которого не утвердилось бы правило: уважай старшего. И в жизни осетинского народа обычай уважения к старшему, к мудрости старшего, к опыту старшего занимает достойное место. Исследователи осетинского быта в своих трудах почти все подчеркивали почтительное отношение молодежи и старшим .

А. Гакстгаузен писал в 1857 году: «Осетины питают страстную любовь и уважение к своим родителям, предкам и вообще к старшим... Молодые люди а присутствии его (старшего. – К.Г.) никогда не садятся, не говорят громко и ему не противоречат» . Дж. Шанаев в 1870 году отмечал, что «перед старейшими все благоговеют. Место, какое они занимают в общественном мнении, внушает к ним везде и во всякое время почтение и уважение народа».

Обычай почитания старших по возрасту возник у осетин еще в родовом обществе. Возраст в среде осетин, как и у других народов Северного Кавказа, имел большое значение и давал значительные привилегии. Этот обычай требовал полного, беспрекословного повиновения детей не только родителям, ко и вообще старшим. Младшие оказывали всяческое внимание и уважение старшим, помогали им, прислуживали за столом. В присутствии старших младшие не имели права даже на малейшую вольность, им нельзя было сидеть, употреблять, даже в самых малых дозах, спиртные напитки (сравните это с тем, что нам приходиться сегодня нередко видеть).

Для нас следование обычаю уважения старшего предполагает не только почтение к сединам, но и ясное осознание преемственности поколений. Богатый жизненный опыт наших старших составляет тот фонд, из материала которого возводится здание нашего будущего, поэтому мы должны относиться к нему как к драгоценному всенародному достоянию.

Обычай уважения старших является общим для всех народов нашей страны и должен стать связующим звеном между ними. Он полностью может раскрыть свою положительную роль только тогда, когда уважение к старшим будет проявляться по их заслугам, независимо от национальной и религиозной принадлежности. Служить примером во всем – вот источник, питающий уважение. Право на уважение – не только возрастная привилегия. Лучшие представители старшего поколения являются не только носителями положительного (тому множество примеров в нашей действительности), но и передают его будущим поколениям. Они воспитывают у молодежи любовь к труду, культуру поведения, высокие чувства коллективизма и гуманизма, взаимопомощи, доброжелательности, честности, словом, делают все для утверждения подлинно человеческих отношений между людьми.

Что касается молодежи, то она не слепо, не механически, а творчески должна воспринимать наследие прошлых поколений. Ей следует подходить к нему со всей серьезностью и ответственностью. Нужно, конечно же, помнить, что если бы каждое новое поколение отвергало все прошлое и начинало бы сызнова, на пустом месте, не опираясь на достижения прежних поколений, то немыслимо было бы поступательное развитие общества. Но при этом молодые должны помнить о теневой стороне этого обычая: он основывается на культе старшего и требует слепого подчинения ему. Не случайно появились такие мудрые народные изречения, как «Ум от возраста не зависит», «Возраст – это еще не заслуга человека».

К сожалению, наблюдаются до сих пор такие явления, когда родители не считаются с чувствами своих взрослых детей при выборе друга жизни и решают их судьбу исключительно по своей воле. Не оправдано поведение родителей и в тех случаях, когда 30–40-летний мужчина не может самостоятельно, без их согласия решить тот или иной вопрос, касающийся лично его или его супруги. Порою молодые люди бывают поставлены в невыносимые семейные условия, но они не решаются уйти из отцовского дома, так как это рассматривается как большое оскорбление родительских чувств и прав. Эгоистически пользуясь этим, некоторые родители всячески стараются удержать своих взрослых семейных сыновей, вынуждая их жить под одной крышей. Мы отнюдь не ратуем за то, чтобы взрослые дети не считались с мнением и желанием своих родителей, бросали их и обязательно жили отдельно от них. Тем не менее, чрезмерно опекать своих взрослых детей, заставлять их беспрекословно подчиняться себе – это все то, что, как правило, не приносит хорошие плоды.

Хочется сказать и о том, что система веками сложившихся традиционных правил поведения молодых, выражающая почтительное отношение к старшим, нередко становится формальностью, а то и забывается нашими современниками. А ведь она в своей основе заслуживает не только сохранения, но и активного возрождения и развития. На современном этапе она может быть с успехом использована семьей, школой, трудовым коллективом в воспитании чувства признательности к старшим. В этом деле большую помощь может оказать устное народное творчество, особенно нартский эпос.

При выработке форм и методов сохранения лучшего и в борьбе против всякого негативного очень важно правильно определить отношение к приверженцам старины, к ярым защитникам всего старого. Это, естественно, не однородная масса. Следовательно, и подход к ней должен быть неодинаковым. Если мы находим в старом как положительное, так и отрицательное, то защитники старого являются одновременно носителями как того, так и другого. А это, в свою очередь, дает нам возможность сделать из приверженцев старины активных защитников всего того положительного, что отвечает современным требованиям, обогащает нашу жизнь, воспитывает активных борцов против тех негативных явлений, которые перешли к нам от прошлого или нажиты нами теперь.

Передовая общественность и истинные приверженцы лучших народных традиций и обычаев одинаково заинтересованы в борьбе против пьянства, хулиганства и других отрицательных проявлений. Кроме того, их объединяет искреннее желание защитить то лучшее, что несут в себе народные традиции и обычаи.

Следует давать надлежащий отпор тем, кто под видом соблюдения традиций предков извращает все то лучшее, что в них есть, кто наделяет их вредными, по сути реакционными, элементами. Такими «новаторами» прежде всего выступают любители выпить, люди с нечистыми руками и продажной моралью.

Особо следует сказать о той огромной роли почтенных старших, которую они призваны сыграть в организации и проведении семейно-бытовых обрядов. Старейшие могут и должны подавать добрые, благоразумные советы семье, отмечающей то или иное событие, способствовать сокращению расходов на проведение всевозможных ритуальных мероприятий, не допускать извращений истинно народных традиций, пресекать проявления нездорового духа соревнования и т.д. Само присутствие старших должно обеспечивать повсеместно образцовое поведение окружающих.

Известно, что они обычно выступают в роли тамады и, как правило, возглавляют любое застолье. Вполне естественно, что именно они и несут моральную ответственность за порядок и дисциплину за столом. И если сегодня мы вынуждены признать многочисленные факты безобразий (обжорства, пьянства, развязности), то в этом, на мой взгляд, в первую очередь повинны возглавляющие застолье. Старшие не должны допускать каких-либо отклонений от традиционного народного этикета, обеспечивающего подобающий порядок, излишне провозглашать многочисленные тосты, особенно несоответствующие духу нашего времени. Стол тоже должен быть своеобразной школой воспитания молодежи. При условии, что тамада являет собой образец во всем, это вполне осуществимо. Пожалуй, в каждом населенном пункте, квартале есть старейшие, заслужившие большое признание и уважение среди своих знакомых и соседей за активную деятельность в области совершенствования нашего образа жизни.

Те же старшие, которые не могут обеспечить надлежащий порядок за столом, не пользуются достаточным авторитетом у окружающих, не должны садиться в качестве тамады. Решение этого вопроса зависит от хозяев, которым заранее надлежит определить, кто возглавит стол. В противном случае тамадой оказываются люди, единственная «заслуга» которых – возраст.

Вообще-то следует, наверное, согласиться с тем, что всем нам нынче просто необходимо значительно больше проявлять внимания к нашим старшим, не жалеть для них душевной заботы, шире использовать их жизненный опыт, активизировать деятельность советов ветерановвойны и труда, советов старейших, женсоветов, – с тем, чтобы в творческом содружестве с передовой общественностью успешно осуществлять практическое воспитание подрастающего поколения. Было бы непростительно нам всем не заботиться, не беречь своих старших, умудренных жизнью, обладающих громадным жизненным опытом, обостренным чувством долга, часто являющихся носителями всего того ценного, положительного, что имеется в народных традициях и обычаях.

Традиции гостеприимства

У всех народов Северного Кавказа, в том числе и у осетинского, гостеприимство – священный обычай, который возник в период родового строя и регламентировал формы и правила общения людей из равных народов, из ущелий и аулов. Издревле он был пронизан духом дружбы и способствовал сближению людей. Мудрым, почетным считался горец, который свято соблюдал законы гостеприимства, много путешествовал, имел друзей среди представителей других народов, бывал у них в качестве дорогого гостя. В условиях прежней глухой, замкнутой жизни горцы получали информацию об окружающем их мире главным образом через своих гостей, или же сами оказываясь в роли таковых, Кроме того, обычай гостеприимства способствовал взаимной передаче ценного жизненного опыта тех народов, представителями которых были гости и хозяева.

Удивительно точное определение дается этому обычаю одним из передовых представителей осетинской интеллигенции конца XIX века Г. Шанаевым. Обычай гостеприимства «существует не только у осетин, – писал Г. Шанаев около ста лет назад, – но и вообще у всех кавказских горцев, и в основании его лежит общечеловеческая нравственность, которая и придает ему во мнении горцев значение священное... Обычай этот среди горцев является институтом международного права, дающим возможность сноситься одному народу с другим». Это говорит о том, что законы гостеприимства прежде всего распространялись на представителей других народов и национальностей, и главное назначение их – укреплять дружбу между ними. В этом нас еще раз убеждают слова академика Ю. Клапрота, путешествовавшего по Кавказу в начале ХХ века: «Когда чужестранец попадает в осетинское селение, то он может быть уверен в том, что пока он находится там, его будут охранять наилучшим образом, ему дадут пить и есть, сколько ему нужно, и будут обращаться с ним, как с родственником».52 Радушие, о которым осетин принимал гостя, кроме потребности души сделать человеку приятное, вызывалось у него двумя чувствами; с одной стороны – желание отдать должное священному обычаю, с другой – быть достойным представителем своего народа, чтобы у гостя осталось самое лучшее мнение о нем. Примечательность этого обычая – в его неукоснительном соблюдении. Какое-либо нарушение закона гостеприимства преследовалось как самое тяжкое преступление. Об этом свидетельствуют как многочисленные высказывания путешественников из разных стран, так и устное народное творчество. Законы гостеприимства выполнялись настолько свято, что ими мог пользоваться любой путник. Более того, хозяин полностью гарантировал безопасность гостя, даже если тот являлся его врагом. 130 лет назад А. Гакстгаузен писал: «Закон гостеприимства так свят, что если бы, например, осетин принял в своем доме неизвестного гостя и потом узнал бы в нем своего кровного врага, которому он обязан мстить, то и в таком случае радушно будет угощать его...» .

Гостя принимали с большим почетом все: старшие, юноши, даже дети. В 1902 году К. Хетагуров писал: «Когда вы идете по аулу, сидящий встает при вашем приближении, говорящий замолкает, занятый работой бросает ее, чтобы приветствовать вас, точно старого знакомого. Перед домом, в который вы получили приглашение войти, встречает вас старейший член и вводит в уазæгдон» . При этом очень строго были регламентированы правила приема гостя. Вместе с ним садиться за стол имели право только старшие мужчины. Что касается юношей, то они только прислуживали гостю. Младшие женщины, особенно невестки, вообще не имели права находиться в обществе гостя, они даже не показывались ему, не говоря о проявлении какого-либо внимания с их стороны.

Для гостя готовили, как правило, хорошее, обильное угощение, откладывая для этого самое лучшее из продуктов, при этом нередко лишая себя самого необходимого. Немецкий ученый, профессор К. Кох, посетивший Осетию еще в первой половине XIX века, писал: «Последнюю овцу убивают в честь гостя... Осетин скорее проведет много времени в страшной нужде, чем будет упрекать себя в том, что плохо угостил своего гостя» .

Прием гостя сопровождался большими расходами, в нем принимали участие соседи, родственники, наиболее почетные односельчане. Чем больше их было, тем почетнее и для него, и для хозяина. Словом, все вокруг старались уделить внимание «божьему гостю», предлагали ночлег под своей крышей, желая облегчить положение семьи, принимающей гостя.

Так было в дореволюционное время. С тех пор коренным образом изменились мировоззрение осетин, их образ жизни, а в связи с ними и сами обычаи гостеприимства. Но следует подчеркнуть при этом, что основное содержание этой традиции полностью сохранилось, и в наши дни в Северной Осетии гостя продолжают принимать с тем же радушием и с такими же почестями, будь он из соседнего села или из далекого края, соотечественник он или иностранец.

К великому огорчению, нередко на практике подлинные законы гостеприимства извращаются. Во-первых, по сравнению с прошлым несколько суживаются рамки действия законов гостеприимства между представителями разных национальностей; во-вторых, под маской гостеприимства было допущено много злостных преступлений, нечистоплотные люди за счет государственной казны ради достижения своих корыстных целей одаривали ценными подарками отдельных должностных лиц, оказывали им «королевские» приемы; в-третьих, с обычаем гостеприимства связана такая вредная привычку которая делает непременным условием приема гостя употребление спиртных напитков; в-четвертых, встречаются у нас еще люди, которые злоупотребляют законами гостеприимства и ведут себя в гостях непристойно, нарушая меру, вплоть до проявления пьянства и хулиганства, А в последнее время появились даже «самозваные» гости (хæддзæу уазæг), являющиеся без приглашения.

Законы гостеприимства, как подлинно народные, заслуживают не только поддержки, но и дальнейшего развития в соответствии с новыми условиями. Более того, их следует широко распространять среди тех народов, у которых по тем или иным причинам они действуют не в полную силу. При этом первейшая наша задача – очистить культурную традицию гостеприимства от всего негативного, сделать ее одним из факторов укрепления дружеских связей между людьми, независимо от национальной принадлежности.

Уважение к женщине

В Осетии с древних времен честь и достоинство женщины всемерно оберегались всем образом жизни горской семьи. Достоинством мужчины считалось предупредительное, почтительное отношение к женщине, позором для него – проявление грубости, непристойного поведения в ее обществе, рукоприкладство и т.д. И это в то время, когда женщина, особенно молодая, находилась на протяжении веков в бесправном, угнетенном положении. Известный ученый В. Ф. Миллер писал в 1881 году: «Как ни безотрадна жизнь женщины, однако к чести осетин нужно сказать, что между ними крайне редко встречаются факты грубости и насилия против нее. Бить женщину считается позором» .

Что касается женщины старшего возраста, то она находилась на особом положении и пользовалась большим всеобщим уважением. Обидеть ее считалось святотатством. В условиях горской жизни неписаные законы действовали строго, требовали рыцарского отношения к женщине. О ее высокой роли в обществе и непререкаемом авторитете убедительно говорит то, что единственной силой, способной остановить любые драки, вооруженные конфликты, вплоть до прекращения кровной мести, была женщина. История осетинского общества знает немало случаев, когда женщина одним своим присутствием предотвращала, казалось бы, неизбежное кровопролитие. В полной безопасности чувствовал себя даже кровник, если его защитницей выступала женщина. «Тот считается в безопасности, кого взяла под свою защиту женщина», – писал Штедер во второй половине XVIII века. – Когда они вмешиваются в кровавые схватки с криками в распущенными волосами, то все, пристыженные, вкладывают сабли в ножны и расходятся...» . Об этом в свое время писал К. Хетагуров: «...как бы сильно ни было ожесточение ссорящихся, дерущихся и сражающихся, одно появление женщины обуздывает буянов, останавливает и прекращает кровопролитие. Двусмысленное слово в присутствии женщины, неосторожное движение во время танцев, непристойная развязность с девушкой вооружает против провинившегося всю молодежь...» .

Наиболее авторитетные женщины принимали активное участие в решении важных общественных дел. Тому немало красноречивых доказательств в устном народном творчестве, где образ легендарной Сатана является одной из недосягаемых творческих высот. Что касается старшей женщины в семье (æфсин), то она занимала равное положение с главой семьи. Чем объяснить это особое положение женщины?

При всем этом отношение к женщине, как ни странно, носило глубоко противоречивый характер. С одной стороны, женщина занимала почетное положение в обществе и семье, с другой – ее права были крайне ограничены; одно отношение к старой женщине, диаметрально противоположное – к молодой. По всей видимости, основной причиной ее двойственного положения являлся патриархальный уклад жизни горцев. Вот как отвечает на этот вопрос М.М. Ковалевский, крупный ученый-кавказовед: «...продолжателем рода может быть только сын. В народе, в котором культ предков успел пустить глубокие корни, заботливость о рождении сына, преимущественно перед дочерью совершенно понятна... сын является «спасителем домашнего очага...» .

Таким образом, неравенство между мужчиной и женщиной вытекало из тех социальных условий, в которых мужской пол является и продолжателем рода, и защитником, и надеждой, и кормильцем семьи.

Похищение девушки, насильственная выдача ее замуж, уплата калыма за невесту, экономическая зависимость от мужа, беспрекословное подчинение ему во всем и всегда, отсутствие права на наследование, обычай избегания (уайсадын) – все это и еще многое другое ставило женщину в принужденное, угнетенное положение. Не случайно рождение девочки считалось горем, а семья, не имевшая детей мужского рода, расценивалась как несчастная. Великая Октябрьская революция положила начало равенству между мужчиной и женщиной. А в ходе социалистического строительства были искоренены социальные корни всех вредных пережитков, унижающих женщину.

За годы советской власти из горянок выросли такие ученые, как С.Б. Дзугаева. Ф.И. Хетагурова, Ф.А. Бутаева, И.Х. Габанова, Р.Д. Хубецова, Т.Д. Дзгоева и многие другие.

Всей стране известны имена народных артисток Советского Союза – талантливого дирижера Вероники Дударовой и балерины Большого театра Союза ССР Светланы Адырхаевой.

О беззаветном патриотизме женщин-осетинок ярко свидетельствует их активное участие в разгроме фашизма. Более 3000 славных дочерей Осетин героически сражались на различных фронтах Великой Отечественной войны. В их числе – полковник медицинской службы С.В. Саламова, майор медицинской службы В.А. Ревазова, майор, командир батальона связи В.Д. Салбиева, майор медицинской службы, начальник госпиталя Е.А. Ботоева.

Немало успехов на счету наших женщин по созданию материально-технической базы общества и в области культурного строительства. Достаточно сказать, что шесть женщин-осетинок стали Героями Социалистического Труда: Е.Н. Битиева – строгальщица Орджоникидзевского ВРЗ, П. Е. Боллоева – труженица колхоза им. Ленина Ирафского района, К.Н. Кесаева – швея-мотористка швейной фабрики им. С. М. Кирова, Н.С. Гогичаева – доярка конезавода № 8 им. А. Кантемирова Правобережного района, Н.А. Цаликова – учительница школы № 15. Н.К. Багаева – доярка колхоза «Дружба» Пригородного района.

Трудовые достижения дочерей Осетии, их профессиональное мастерство достаточно убедительно говорят о том, на что способна женщина, представительница малочисленного народа.

Но, к великому сожалению, в нашем быту еще и сегодня сохранились остатки фактического неравенства и положении женщин. И об этом следует сказать со всей откровенностью.

Наряду с бесспорными приобретениями, у женщин остались заботы, которые до сих пор во многом мешают им в полной мере использовать свои права. Неустроенность быта, нехватка детских учреждений, безработица – все это, прежде всего выпадает на женскую долю. Так что и здесь сказался остаточный принцип в развитии социальной сферы. Но такое положение могло сохраняться еще и потому, что с мнением женщин не очень-то и считались. Нет их должного представительства в руководящих органах. Да и в целом женское движение постепенно заглохло или приобрело формальный характер.

В Северной Осетии, и прежде всего в горной ее части, не редкость мужчина, который не появляется на людях со своей женой. Они не бывают вместе ни в гостях, ни в общественных местах, ни в культурных учреждениях. Это водится и за некоторыми нашими интеллигентами, предпочитающими так называемое «мужское общество». У мужа своя жизнь, у жены – дети, хозяйство.

В некоторых семьях жена только прислуживает гостям, но не садится с ними. Даже в сугубо семейных делах у нее нет равного с мужем права решать их, хотя их практическое решение чаще ложится на ее плечи.

Мало семей, где между работающими мужем и женой поровну распределяются обязанности по дому. В сознании некоторой части людей еще живет представление, что домашнее хозяйство – это удел женщины. Некоторые мужчины считают позорным для себя помогать по дому своей жене, выполнять так называемые «женские работы».

Неравенство женщины в быту ограничивает возможности ее активного участия в сферах производства и культуры, умаляет ее роль в жизни общества. В семьях, где вся забота о детях и домашнем хозяйстве возлагается на жену, у нее не остается ни сил, ни времени для повышения уровня своего общего развития. Перегруженность женщины-работницы домашними делами отрицательно сказывается на ее интеллектуальном росте. И нередко разный культурный уровень супругов приводит к семейным конфликтам, а иногда и к распаду семьи.

Многие представители «сильного пола» до сих пор не хотят примириться с тем, что современная женщина занимает в нашем обществе равное положение с мужчиной и требует к себе принципиально нового отношения – равноправного.

Когда мы говорим об остатках неравенства в положении женщины, то объективности ради надо иметь в виду два существенных обстоятельства: во-первых, неверно судить об этом по чисто внешним проявлениям в отношениях между мужчиной и женщиной, ибо здесь много иллюзорного, условного, показного. Дело в том, что в силу ложного стыда, боязни уронить свое мужское достоинство многие мужья нередко всячески стараются демонстрировать свое главенствующее положение. Они создают видимость исключительной независимости от жен, игнорируют их интересы, желания, мнения, презрительно относятся к женской работе, иные публично демонстрируют неограниченность своей власти и т.д. Кстати, многие умудренные опытом жены помогают своим мужьям, щадя их самолюбие, создавать подобную иллюзию. Некоторые мужья это делают ради того, чтобы избежать бытующих до сих пор злословии типа «что он за мужчина, если находится под каблуком жены», «вместо шапки у него на голове платок» и т.д.

Подобная психология на уровне обыденного сознания – результат тысячелетнего господства патриархального уклада жизни горских народов, а также сохранившихся вредных пережитков и предрассудков.

Наши многолетние наблюдения, касающиеся данного вопроса, глубоко убеждают нас в том, что в условиях национальных республик фактическое положение женщины несколько благоприятнее, чем это кажется на первый взгляд. По крайней мере в области общественной жизни. Право на труд, на образование, ведение хозяйства, воспитание детей – здесь женщина почти равноправна с мужчиной. И сегодня она, если и страдает, то не от того, что лишена каких-то прав, а потому, что у нее чересчур много обязанностей, как на работе, так и дома. Остатки неравенства касаются, главным образом, молодых невесток, в несравненно меньшей степени– женщин средних лет и почти не касаются их в преклонном возрасте. Именно молодые невестки сразу же после свадьбы испытывают на себе нечто вроде притеснения. Многим из них, кроме своей работы на службе, приходится делать все по дому, прислуживать чуть ли не всем членам семьи, вставать раньше и ложиться позже всех. Чаще это встречается в семьях, в которых родители жениха ревностно защищают архаичные обычаи. Некоторые родители, и прежде всего, свекровь, злоупотребляют своим положением и неуважительно относятся к своим невесткам, доходят до оскорбления их человеческого достоинства.

Коста Хетагуров очень образно сказал о положении невестки в прошлом: «Никто не слышит ее голоса, никто не видит ее сидящей, встает она раньше всех, везде подметает, убирает, всем прислуживает, ест наскоро и позже всех, ложится спать позже всех». Эти слова Коста и сегодня могут быть отнесены в адрес некоторых наших молодых невесток. Приходится удивляться, как могут эти старшие женщины, вчерашние невестки, проявлять подобную несправедливость, жесткие требования к своим младшим, к подругам своих сыновей, к их молодым женам? Среди свекровей находятся и такие, которые, не считаясь с чувствами детей, требуют развестись с любимой женой. Это как раз тот случай, когда женщины, прежде всего и больше всего страдают от женщин же, и здесь ни при чем отсутствие фактического равенства между мужчиной и женщиной.

Полностью еще не изжит и такой пережиток, как «уайсадын», суть которого заключается в том, что невестка не имеет права разговаривать со старшими родственниками по линии мужа, в особенности с его отцом. В их присутствии она не должна садиться, брать на руки своего ребенка, показываться на людях без чулок и косынки, произносить имена своего мужа и его родственников, особенно старших. Этих предписаний адата в большей степени придерживаются осетины, живущие в горной части Северной Осетии. Реже он соблюдается сегодня в плоскостной ее части и почти забыт в городе Владикавказе.

Борьбу против «уайсадын» ни в коей мере не следует понимать так, будто этот обычай направлен против таких высоких, неоценимых внутренних качеств и чувств человека как совестливость, сдержанность скромность. Эти черты составляют не только рациональное зерно «уайсадын», но и основу нравственности вообще. К большому огорчению, еще попадаются молодые люди, которые всячески извращают смысл обычая «уайсадын» и впадают в другую крайность, пренебрежительно относятся ко всему старому, национальному и по отношению к старшим недостойно ведут себя. Им ничего не стоит перебить говорящего, вступить в пререкания, проявить невыдержанность, нагрубить, демонстративно не уступить место или пребывать в некрасивой позе. Нередки случаи, когда невестка оскорбляет, обзывает родителей мужа, совершенно не считается с ними, не прислушивается к их голосу, разумному совету. Свое равноправие такая недалекая особа понимает как вседозволенность, поступает, как ей заблагорассудится, доходит до того, что требует от мужа бросить родителей, даже одинокую старуху-мать. Такое поведение у всех народов и во все времена расценивалось как невежество и бескультурье. Оно непростительно никому, тем более женщине. Отдельные невоспитанные малокультурные невестки (да и не только они) своей развязностью растаптывают лучшие народные традиции, кичась своей «культурностью».

Отрицательная реакция старшего поколения, приверженцев доброй старины, на эти недостойные явления выражена в притче: старик обращается к своей невестке со словами: «В честь того, чтобы вы не соблюдали обычай «уайсадын» и разговаривали со мной, я зарезал барана, а теперь я клянусь зарезать последнего быка только ради того, чтобы вы молчали в моем присутствии». Вот что такое нарушение меры, шарахания из одной крайности в другую.

Внутрисемейным отношениям можно было бы не уделять столько внимания, если бы от них во многом не зависели формирование новой семьи, ее прочность, воспитание детей, моральные качества будущих мужей и жен, их трудовая и общественная активность.

С евероосетинская свадьба делится на три этапа, структура и содержание которых типичны для всех локальных традиций:

1. Предсвадебный период - время от первого сватания до свадебного дня - может длиться от одного месяца до полугода и включает выбор невесты, сватание и обручение, которое происходит за неделю до свадьбы.

2. Собственно свадьба в современной практике осетин занимает один, реже два дня, тогда как в прошлом она продолжалась неделю.

3. Послесвадебный период наполнен действиями, направленными на урегулирование отношений двух родов и приобщение молодухи к семье мужа и новому сообществу.

Предсвадебный период. У осетин строго соблюдается традиция экзогамных браков, то есть запрещается бракосочетание внутри определенной общности, в которую входят однофамильцы, члены родственных фамилий æрвадæлтæ , ведущих свое происхождение от одного предка, и родственных фамилий матери. Не приветствуются браки и в тех случаях, когда жених или невеста происходят из рода бабушки.

В недавнем прошлом выбор пары у осетин осуществлялся на основе брачной политики: считалось постыдным женить сына на девушке, чья семья имела более низкий общественный статус. Поэтому алдары (представители высшего сословия у осетин) «женились только на дочерях алдаров или иноплеменных княжнах» [см. Библиографию, № 11, c. 288–298]. Сейчас выбор пары происходит свободно по обоюдному согласию жениха и невесты, вне зависимости от их возраста и общественного положения.

В старые времена жизнь осетинской девушки была довольно замкнутой. Практически единственным местом, где можно было выбрать себе невесту, был хъазт [кажт] - молодежное гулянье, которое устраивали на всех праздниках: «Обычай дозволяет девушкам в это время нарушать свою обычную затворническую жизнь и своим соучастием оживлять общественные увеселения… На хъазт сходится вся молодежь, не связанная еще брачными узами, причем само собою является возможность для всяких наблюдений, делаемых молодыми людьми, с целью выбора себе подруг жизни. Девушка, при всех своих телесных достоинствах, слывущая скромною в своем околодке, мастерицею в рукоделии, да еще с задатками доброй и опытной хозяйки составляет идеал невесты» [см. Библиографию, № 17, с. 2].

В народной традиции на рубеже XIX–ХХ веков брачный возраст девушек составлял 14–16 лет, а мужчин - 17–18 лет, хотя в действительности большинство пар вступало в брак значительно позже. Это было связано с необходимостью уплаты ирæд (калыма), размер которого определялся социальным статусом рода невесты: чем ниже сословие, тем меньше калым. Обычно калым брали утварью, домашними животными и деньгами. Обычай выплаты калыма мог приводить к существенной разнице в возрасте между женихом и невестой.

Необходимость уплаты калыма иногда вела к разорению и без того небогатых семей. Это вызвало к жизни обычай похищения невест. Бедные осетины, «не имея достаточных средств для уплаты калыма, принуждены бывают или навсегда остаться холостыми, что считается у осетин делом весьма позорным, или прибегают к приобретению невесты путем похищения» [см. Библиографию, № 7, с. 378–379]. Умыкание девушки, не являвшееся, однако, массовой формой брака, нередко становилось причиной кровной мести между родами [см. Библиографию, № 13]. Интересно, что в настоящее время умыкание невест очень популярно среди осетинской молодежи, что связано либо с отказом родителей невесты на ее вступление в брак, либо с экономическими причинами.

Раньше у осетин молодой человек, желавший вступить в брак, должен был получить разрешение родителей на женитьбу. После этого он пристраивал комнату к родительскому дому и начинал приглядывать невесту, посещая хъазт в соседних селах. Если парню удавалось найти себе достойную пару, то о своем намерении жениться он давал знать родителям через близкого друга или родственника, который вел с ними переговоры и сообщал молодому человеку об их решении. «В случае несогласия родителей, молодой человек в большинстве случаев подчиняется решению родителей и оставляет мысль о женитьбе; случаи неповиновения весьма редки» [см. Библиографию, № 7, с. 242].

Как в прошлом, так и в наши дни родители парня посылают в дом невесты сватов - минæвæрттæ [минавартта], обычно трех мужчин: «Один из фамилии парня, другой из фамилии матери жениха, а третий не родственник, уважаемый человек - как свидетель» [см. Библиографию, № 4, с. 28]. Сватовство всегда проходило в субботу вечером, когда стемнеет.

Первый раз сваты приходят как гости, и их угощают как гостей, поскольку, согласно осетинской пословице, «гость - от Бога». Затем они сообщают, что пришли по делу [букв. «искать голову»], и начинают переговоры с родителями невесты. В типизированных приговорах сватов выражается желание породниться: «Темыр [отец жениха] хочет породниться с вами, а вы как, хотите? У них неплохая фамилия, парень не без доблестей, среди ровесников не худший, а дом их как чаша с медом» [см. Библиографию, № 3, с. 45]. Отец или брат девушки сразу не давали ответа, а назначали срок следующей встречи. По обычаю сваты должны приходить в дом невесты от трех до пяти раз. Если семья невесты изначально была настроена против жениха, то сватам сообщали, что у них нет девушки на выданье, или обосновывали свое решение «уважительными причинами» [см. Библиографию, № 6, c. 110]. Бывали случаи, когда настойчивые сваты годами убеждали родню девушки выдать ее замуж, и в конце концов их усилия оказывались успешными.

Последнее посещение сватов, когда окончательно договаривались о свадьбе, называется сговором - фидаугæ [фидауга]. Старший гость со стороны жениха оставлял залог - мысайнаг [мышайнаг] - какую-либо ценную вещь (в прошлом - оружие, а в настоящее время деньги). «К брачному залогу обе стороны относились очень серьезно. Отказаться после этого от брака - значило бы нанести тяжкую обиду, которая нередко влекла за собой кровную месть» [см. Библиографию, № 6, c. 111]. Только после этого начиналась совместная трапеза, продолжавшаяся иногда до утра.

В целом описанные выше достаточно архаические традиции сватовства продолжают жить и сейчас. Изменения касаются сокращения количества посещений сватами родственников невесты, а также перемещения сговора, включающего в себя рукопожатие и передачу залога, на день свадьбы. Полностью оказался вышедшим из употребления обычай уплаты калыма.

Как известно из этнографических источников, в ХIХ - начале XX веков период между сговором и свадьбой, называемый куырдуаты бадын [курдуаты бадын] (букв. «сидеть засватанной » ), продолжался до года, а иногда и дольше. В прошлом в течение куырдуат жених и его родственники собирали калым, а сторона невесты готовила приданое. Ежедневно в доме просватанной девушки собирались подруги и близкие родственницы, которые помогали ей в приготовлении свадебных даров и одежды.

После сватовства согласно традиционному этикету поведение парня и девушки кардинально менялось. Парень избегал встреч с родителями невесты и старшими мужчинами ее рода. Если он проезжал мимо дома будущих родственников, то должен был слезть с коня и идти пешим до тех пор, пока не минует усадьбу будущей жены. Засватанная девушка не имела права появляться в общественных местах без особой на то причины и без сопровождения братьев, а если их не было, то подруг. Если ей случалось проходить мимо дома жениха, она опускала на лицо платок, чтобы остаться неузнанной.

По старинному обычаю, жених и члены его рода могли навещать дом невесты и ее родню. Посещение женихом дома невесты в предсвадебный период имело ряд особенностей. Он всегда приходил только вместе с друзьями, а чаще родственниками, и в темное время суток, чтобы никто из старших мужчин рода невесты его не видел. Кроме того, жениху категорически запрещалось видеться и общаться со своей избранницей. Во время этих визитов невесту мог видеть только будущий шафер. Если с женихом приезжало 7–10 друзей, то родня невесты готовила им угощение и устраивала хъазт , на который приглашали соседскую молодежь, но жених не имел права принимать участие в плясках.

Обычай посещения женихом дома невесты К.Л. Хетагуров называет сгæрст [шгэршт] («разведка») и приводит следующее его описание: «Сопровождают его обыкновенно несколько сверстников-друзей и кто-нибудь из неблизких родственников; идет он не с пустыми руками, а с бурдюком араки, бараном и шестью пшеничными хлебами, три из которых должны быть величиною с жернов осетинской мельницы (3/4 или целый аршин в диаметре). Кроме того, специально предназначены подарки: невесте шелковый грузинский платок и материя на платье, матери ее тоже что-нибудь на платье». После этого жених мог свободно входить в дом тестя, хотя «частые посещения и долгие пребывания там не в правилах хорошего тона» [см. Библиографию, № 16, c. 13].

Вместе с тем есть свидетельства о том, что раньше жених не только навещал дом невесты, но и оставался в нем жить в течение нескольких недель, не имея, однако, права видеть невесту: «Ночевал он обычно в комнате брата или родственника невесты где-нибудь на крыше, под каким-нибудь навесом, а зимой в башне, в хлеву, если другого свободного помещения не имелось в доме» [см. Библиографию, № 13, с. 30]. На протяжении XX века этот обычай трансформировался и стал носить характер краткосрочного посещения женихом дома невесты. Теперь он называется сиахсы цыд [щиахшы сыд] («посещение жениха») и представляет собой приход жениха и его друзей к родителям засватанной девушки в один из предсвадебных дней. При этом, как и в старину, жених обязан преподнести подарки невесте и ее родителям. В ряде ранних этнографических источников упоминается, что жених должен был приобрести для будущей тещи лошадь - фаты бæх (досл. «конь стрелы») [см. Библиографию, № 17, с. 2], чтобы последующая семейная жизнь была удачной. Эти действия способствовали более тесному знакомству будущих родственников.

В настоящее время сиахсы цыд обычно переносится на вечер или ночь свадебного дня. Жених с близкими друзьями приезжает в дом невесты, где к их приезду собирают застолье. После трапезы жених и его друзья с тремя пирогами и ритуальным напитком посещает æвсинтæ [эфщинта] (хозяек ) - женщин, готовивших свадебные угощения, и мать невесты. После вручения им «почетных» наполненных бокалов жених дарит матери невесты ценный подарок.

В современной свадьбе сложился обряд, выполняющий функцию обручения, - сусæг цыд [шушаг сыд] («тайное посещение»). Жених приходит в дом невесты вечером в субботу перед свадьбой с конфетами - сиахсы къафеттæ [щиахшы кафетта] («конфеты жениха»), которые раздает молодежи. Считается, что, если девушка положит их под подушку, то во сне может увидеть суженого. После застолья жених вместе с друзьями идет в комнату, где находится невеста в окружении подруг. С тремя пирогами и обрядовым напитком старший из его друзей произносит молитвословие, после чего молодые обмениваются кольцами. Затем начинается всеобщее веселье и устраивается хъазт .

В прежние годы предсвадебные ритуалы завершались приездом за калымом - ирæсджытæ [ирэшджыта] специально приглашенных уважаемых людей и стариков. День назначала родня жениха, оповещая родственников невесты.

О готовности к свадьбе родственники невесты уведомляли родителей жениха, а те в свою очередь извещали своих родственников и соседей. Для этого выбирали специального человека - близкого родственника жениха или соседа, обычно молодого возраста, который на коне объезжал родню, приглашая на предстоящее торжество. Хотя приглашение на свадьбу в обязательном порядке получали все члены родственных семейств, злоупотреблять этим не полагалось. Как правило, из семей ближайших родственников, друзей и соседей на свадьбу шли лишь взрослые мужчины и женщины, а из других семей - только мужчины.

Этикет, связанный с посещением свадебного торжества, остается прежним, то есть близких родственников приглашают целыми семьями, других - выборочно. Число гостей на современном свадебном торжестве достигает 500–1000 человек как со стороны жениха, так и со стороны невесты, что по масштабу соизмеримо с традицией начала ХХ века.

Осетинская свадьба справляется в течение двух дней, проходя параллельно и в достаточной степени изолированно в двух домах: у невесты - чызгæрвыст (букв. «отправление невесты») и у жениха - чындзхаст (букв. «привод невесты»).

Для осетинской свадебной традиции, как в прошлом, так и в настоящем, важное значение имеет детально разработанная система свадебных чинов, имеющих традиционные наименования и наделяемых определенными полномочиями в ритуале.

Рассмотрим более подробно основные функции главных распорядительных чинов:

- къухылхæцæг [кухылхэсэг] (букв. «держащий за руку») - первый шафер со стороны жениха, на свадьбе стоящий справа от невесты и держащий ее под правую руку. Он наделен наибольшими полномочиями. Первый шафер не принимает активного участия в застолье, но от его распорядительности и знания свадебных обычаев зависит ход обряда. Связь къуылхæцæга с женихом и невестой не ограничивается рамками свадьбы. Являясь, как правило, одним из близких друзей или родственников жениха, къухылхæцæг становится, по народным представлениям, названным братом невесты. Ему отводится значительная роль в урегулировании отношений обеих семей. В прошлом, къуылхæцæг был для невесты единственным советчиком и, в случае надобности, заступником в семейных отношениях.

- æмдзуарджын [эмзуарджын] (букв. «имеющий одного святого») - помощник шафера, стоящий слева от невесты и держащий ее под левую руку. Он помогает шаферу и также вступает в отношения символического родства с невестой.

- кæнгæ мад [кэнгэ мад] (букв. «названная мать») входит в состав участников свадебного поезда. Как правило, ею становилась жена первого шафера или одна из родственниц или близких соседей жениха. В ее обязанности входило ознакомление молодой невестки с основами интимной жизни в семье, о чем с матерью, а тем более со свекровью или другими невестками, говорить не позволялось. Этот свадебный чин встречается локально в ряде районов Северной Осетии (Куртатинское и Тагаурское ущелья).

Кроме этих чинов, выполняющих ключевые функции в ритуале, существуют и другие, в названиях которых отражены сферы их полномочий, актуальные в контексте определенных обрядовых ситуаций:

· чызгæрвитджытæ [чыжгэрвитджытэ] (букв. «отправляющие девушку») - общее наименование гостей на свадьбе со стороны невесты;

· чындзхæссæг [чынзхэшшэг] (букв. «уводящие невесту») - общее наименование участников свадебного поезда со стороны жениха; в их состав входило трое-четверо мужчин, в совершенстве владеющих искусством пения и исполнявших все обрядовые песни; в настоящее время это специально приглашенные люди из числа участников фольклорных коллективов;

· чындзæмбал [чынзэмба́л] - родственник невесты, сопровождающий ее в дом жениха;

B]· хистæр уазæг [хиштэр уажэг] - обозначение старшего гостя из числа участников свадебного поезда;

· нымæттухæг [нымэттухэг] (букв. «заворачивающий войлок») - обозначение человека, забирающего и перевозящего приданое невесты;

· хуындзæуттæ [хунзэ́уттэ] (букв. «посланцы с подарками») - представители рода невесты, перевозящие приданое;

· хызисæг [хыжишэг] (букв. «снимающий фату») - обозначение красноречивого юноши из близкой родни или соседей жениха, снимающего фату с невесты;

· хуындзау [хунзау] (букв. «посланец с подарками») - наименование группы людей из числа участников свадебного поезда; на одну из активных участниц этой группы возлагали обязанность перечислять подарки, присланные со стороны жениха родне невесты и ей самой.

В современной обрядовой практике функции нымæттухæг , который в старину должен был забирать и перевозить приданое невесты в дом жениха, перепоручаются хуындзау , в результате чего перевозка подарков жениха родне невесты и приданого на второй или третий день свадьбы объединяется.

Некоторые из приглашенных на свадьбу гостей также принимают на себя особые обязательства в ходе свадебного обряда, что закрепляется в специальных терминах. Так, группа молодых парней, которым поручается обслуживание гостей во время застолья, называются уырдыглæуджытæ (букв. «вертикально стоящие»). Съестными запасами, приготовленными для свадебной трапезы и хранящимися в специальной кладовой, распоряжается къæбицы хицау («кладовщик»). Женщины, которых приглашают готовить угощение на свадьбу, называются æвсинтæ («хозяйки») и др.

Наиболее пассивными участниками свадьбы являются жених и невеста. Невесте, как и жениху, выделяется специальное место, где она должна стоять в течение свадебного дня; ее поведение отмечено ритуальным молчанием. Все перемещения невесты в обряде осуществляются с разрешения и при непосредственном участии свадебных чинов, таких как къухылхæцæг, æмдзуарджын, кæнгæ мад и чындзæмбал .

Знаток свадебных традиций Булат Гаппоевич Газданов (1936 г. р.) рассказывал, как осуществлялся выбор свадебных чинов: «Раньше приглашали так… Вот я как помню с детства. Старшего приглашали, допустим, на застолье, или старшего… чтоб поехал как старший гость из поезжан. Женщин тоже приглашали. Без приглашения никто не ходил! Женщин приглашали на обряд мыдыкъус , а молодежь ждала приглашения на свадебный хъазт . Соседскую молодежь тоже обязательно приглашали, например, помочь поухаживать за столами, или помочь зарезать бычка, или еще что-то».

В первый день свадьбы в доме жениха при участии къухылхæцæга и æмдзуарджына готовится свадебный поезд. Возглавляет группу поезжан хистæр уазæг , уважаемый человек из числа родственников или соседей, хорошо знающий осетинские обычаи. Он заранее уведомляет тех, кто удостаивается чести войти в состав свадебного поезда. Перед выездом для его участников накрывают стол: они молятся и просят благословения у святого Уастырджи [Уа́штырджи] - покровителя мужчин, путников и воинов, а также у старшин рода, затем отправляются за невестой. Одновременно с этим в доме невесты начинаются приготовления к встрече гостей и свадебному пиру.

Во время движения поезда в недавнем прошлом исполняли специальную свадебную песню - Чындзхæсджыты зарæг [чынзхэшджыты жарэг] (букв. «песня поезжан»). Такого рода песни известны в научной литературе и с другими названиями: Фарн фæцæуы [фарн фэцэ́уы] (букв. «Фарн идет») или Фарны зарæг (букв. «песня о фарне»). Образ фарна (букв. «небесная благодать»; «счастье») имеет ключевое значение в их поэтике. Благопожелания в адрес всех участников свадебного обряда являются характерной чертой данного жанра.

По традиции свадебный поезд приезжал в первой половине дня, что обусловлено необходимостью возвращения поезжан с невестой в дом жениха к вечеру того же дня. В прежние времена, если невеста жила далеко, поезжане могли заночевать в ее доме и лишь на следующий день отправиться в обратный путь. В этом случае переезд невесты в дом будущего мужа приходился на второй свадебный день.

По обычаю встречать свадебный поезд выходят старшие мужчины рода невесты, а кто-либо из молодых родственников несет три ритуальных пирога и пиво, специально сваренное ко дню свадьбы. Старший мужчина со стороны невесты воздает хвалу Уастырджи и высказывает пожелания, чтобы отныне этот дом посещали только уважаемые гости, а свадебное торжество было угодно Богу и его дзуарам (святым). Старший поезжанин хистæр уазæг благодарит представителей рода невесты за прием, желает счастья молодым и благополучия породнившимся фамилиям. После ритуальных диалогов гостей приглашают в дом.

В противовес чинным приветствиям мужчин, совершенно иначе вели себя девушки - подруги невесты. В прежние времена они активно препятствовали входу поезжан в дом - били их по шее. Тогда поезжане доставали кинжалы и держали их у затылка, чтобы избежать ударов девушек. Эти сведения имеются и в этнографической литературе: «Девушки, присутствующие при невесте, большею частою ея подруги, бросаются на шафера и обрывают на нем черкеску или бешмет, вообще верхнюю одежду, как бы в отмщение, что их лишают одной подруги» [см. Библиографию, № 17, с. 24].

Когда участники свадебного поезда входят в дом невесты, их приглашают к трапезе, накрытой отдельно от праздничных столов. В качестве старшего на застолье поезжан присутствует мужчина из рода невесты. За праздничными столами располагаются лишь гости со стороны невесты. В прошлом в свадебном застолье принимали участие только старшие члены рода, по преимуществу мужчины, а для молодежи устраивался хъазт (пляски ). Перед началом танцев молодежь обязана спросить разрешения и благословения старших свадебного пира. Те в свою очередь оказывают внимание младшему поколению - передают почетные бокалы участникам хъазта , не имеющим права появления на застолье. Столования и танцевальное гулянье, некогда принципиально разведенные в обряде, в последние два десятилетия пространственно и функционально сближаются. Так, например, молодые люди танцуют в том же помещении, что отведено для застолья, и даже получают право находиться на свадебном пиру, хотя и за отдельными от старших столами. Это ведет к исчезновению некоторых ритуалов и специальных фольклорных жанров, направленных на регулирование обмена между участниками различных линий свадьбы.

В настоящее время за свадебными столами сидят все приглашенные: в доме невесты - ее родственники, друзья и знакомые, а в доме жениха - представители его родни. Совместные столования двух родов в осетинской свадебной традиции отсутствуют.

«После того, как столы уже накрыты, старшим должны поднести берцовую кость от имени жениха, а также ритуальный напиток и обрядовый шашлык из бараньих внутренностей, обернутых во внутренний жир, для вознесения молитвы» [Гарданти, c. 35]. В современной осетинской традиции именно в этот момент принято одаривать родню невесты: в отдельном помещении собираются старшие женщины с невестиной стороны и представители свадебного поезда хуындзау, которые сначала рассказывают о каждом подарке и вручают их, а потом направляются к невесте и одаривают ее. Описания этого ритуала в этнографических источниках начала ХХ века отсутствуют. Вероятно, он является поздней трансформацией обрядового обмена подарками, совершавшегося некогда еще во время сватовства.

Центральным ритуалом в доме невесты было надевание на нее свадебного платья, привезенного поезжанами. Сигналом к нему служило обращение къухылхæцæга и æмдзуарджына , которые с тремя пирогами и ритуальным напитком в руках спрашивали у брата невесты или другого близкого родственника позволения приступить к переодеванию. Одевать невесту должны девушка и молодая женщина, счастливая в семейной жизни, из окружения невесты, имеющие обоих родителей. После обряжения невесты мужчина из ее рода (брат отца или его сын) произносит благопожелания и покрывает ее голову фатой.

Когда невеста полностью готова, къухылхæцæг и æмдзурджын одаривают тех, кто одевал невесту. В прошлом им дарили конфеты, сейчас - деньги, а само одаривание приобрело характер шуточного торга. В заключение этого ритуала шафер произносит тост, благословляя невесту в дорогу, и вместе с одним из своих помощников - æмдзурджын или кæнгæ мад - ведет ее под руки в хадзар [хаза́р] - просторное помещение с подвешенным на цепи рæхыс [рахы́ш] неугасающим очагом, разделявшим жилище на мужскую и женскую половины. Как очаг, так и цепь считались священными предметами в осетинской семье.

Здесь совершался обряд прощания невесты с родным очагом. По свидетельствам Б. Каргиева из Куртатинского общества , невеста обходила вокруг очага один раз, после чего целовала надочажную цепь [см. Библиографию, № 10, 72]. По сведениям конца XIX века из Тагаурского общества, невеста в сопровождении шафера трижды обходила очаг, после чего он читал молитву, а она дотрагивалась до цепи [см. Библиографию, № 17, с. 25]. Приведем записанный в экспедиции рассказ об этом обряде Тамары Дзадзаговны Гудиевой (1928 г. р.): «Раньше так было: перед тем как невесту уводили [из родного дома], ее вели в помещение, где висела надочажная цепь, и давали ей до нее дотронуться. И так же уже в новом доме ее приобщали к очагу, чтоб она жила счастливо, с семьей жила в любви и согласии». Локальные варианты обряда различаются числом обходов очага (от одного до трех раз), составом ритуальных действий и их распределением между участниками: например, прикасаться к цепи над очагом мог как шафер (шашкой либо рукой), так и невеста (рукой или губами).

Во время этого обряда исполнялась обрядовая песня алай , отражающая древнейшие верования осетин, связанные с очагом, покровителем которого считается Сафа [Шафа́]. Происхождение слова алай исследователи возводят к осетинскому ала (копоть) или арабскому алау (пламя). Исполнение Алай зарæг на свадьбе непременно сопровождалось движением по кругу: «Пожилые мужчины и женщины брались под руки и, замкнув круг, в котором у очажной цепи находилась невеста с шафером, танцевали и пели песню с припевом: «Алай, ой алай» [см. Библиографию, № 15, с. 142]. В некоторых селениях песня звучала при вводе невесты в помещение, где находилась надочажная цепь, в других - непосредственно во время обхода, а в ряде случаев - после совершения ритуала [см. Библиографию, № 15, с. 142]. Алай зарæг была приурочена к двум обрядовым ситуациям осетинской свадьбы: прощанию невесты с родным очагом и приобщению ее к очагу в доме мужа, где она также совершала его обход. Известно также, что алай пели во время ввода невесты в дом жениха [см. Библиографию, № 17, с. 28]. Некоторые особенности поэтической организации (космогонический характер образов - уподобление невесты небесным светилам, упоминание святых и героев нартовского эпоса как покровителей девушки, готовой к супружеству, величальные мотивы) выявляют принадлежность алай к песням инициационной линии обряда.

Обряд обхода очажной цепи повсеместно существовал в Осетии еще в 1940–50-х годов и фиксировался в живом бытовании даже в 1970-е годы. [см. Библиографию, № 15, с. 147], но к концу ХХ века был полностью утрачен. Отчасти это можно объяснить сменой типа жилища, где не стало очага, выполнявшего не только прагматические, но и сакральные функции. Однако в экспедиции нам удалось записать сведения о том, что в конце ХХ века обряд мог выполняться в летних кухнях или сараях, где продолжала сохраняться без практического использования родовая святыня - надочажная цепь.

При выводе невесты из помещения с очагом исполнялась адресованная матери невесты песня нанайы зарæг [нана́йы жараг] («песня матери»). Традиционный этикет не позволял матери и дочери выражать свои чувства на людях, эта песня передавала их эмоциональное состояние. Нанайы зарæг включалась в цикл обрядов прощания невесты с родным домом, обозначая начало ее перехода в социальную группу замужних женщин. По сведениям, полученным от народных певцов Ю. Баева и С. Гетоева, песня матери также звучала перед выходом невесты из дома: «Нанайы зарæг поют, когда ее уже к старшим ведут, чтоб они благословили ее перед выходом из дома. Тогда ее поют».

Все поэтические тексты нанайы зарæг имеют сходное содержание. Поезжане в ней обозначаются как персонажи низшей демонологии удхæсджытæ [у́дхэшджытэ] (букв. «забирающие душу»), уносящие душу умершего в день его кончины. По поверьям осетин, эти существа являются беспощадными и непобедимыми посланниками повелителя подземного мира Барастыра [барáштыра], от которого целиком зависит жизнь человека. Тем самым, в поэтике песен матери замужество девушки осмысливается как ее символическое умирание. В текстах нанайы зарæг раскрывается образ девушки-невесты как идеальной дочери, помощницы матери во всех домашних делах: утром огонь разводила, вечером постель стелила, утром постель убирала, воду носила, двор подметала и т.д. В формульных мотивах-сетованиях матери по поводу потери дочери получает воплощение идея отчуждения девушки от своего рода-племени. Поэтические мотивы песен матери обнаруживают тесную связь с хъарджытæ [ка́рджытэ], хъарæг [ка́рэг] - похоронными причитаниями, имевшими в осетинской традиции как сольную (индивидуальную), так и хоровую исполнительские формы [см. Библиографию, № 2, с.155].

Связь песен матери с похоронными причитаниями прослеживается и в музыкальной стилистике. Им свойственны нисходящее мелодическое движение, декламационность, короткая фразировка, прерывистое дыхание и другие особенности, свидетельствующие об их плачевой природе. В процессе исторического развития песенный стиль нанайы зарæг не претерпел существенных изменений.

Если в прошлом песня-плач нанайы зарæг была строго приурочена к обряду обхода очага и исполнялась вслед за песней алай , образуя с ней своеобразный микроцикл, то в настоящее время она может исполняться при отъезде невесты из отчего дома, сближаясь отчасти с песнями поезжан, принадлежащими иной, коммуникативно-обменной линии обряда.

Как в прошлом, так и в настоящем перед отправлением чындзхæсджытæ вместе с невестой в дом жениха, ее должны благословить старшие рода. Молитвословия старшин достаточно типизированы и, помимо благословений, содержат наставления невесте.

Рассказывали, что когда невеста шла к воротам, то дети бросали ей под ноги палки, бревнышки или цветы [см. Библиографию, № 4, с. 38]. В экспедиции удалось записать рассказ Славика Николаевича Текойти (1944 г. р.) о том, как впереди невесты несли зеркало, которое впоследствии переходило в ее пользование: «Когда невесту выводили из родительского дома, впереди несли зеркало... Еще камнями кидались маленькие мальчики, а надо было, чтоб оно не сломалось… Не так, чтоб она видела себя, нес дружок - къухылхæцæг или æмдзурджын». Приведем еще одно описание этого обряда: «Когда невесту выводили из дома и сажали в повозку, зеркало держали лицом к невесте , что является позицией, аналогичной позиции зеркала в похоронной обрядности. Таким образом, невеста, как лиминальное существо, могла, согласно мифологическому мышлению, представлять опасность для окружающих» [см. Библиографию, № 3, с. 61].

Использование зеркала в свадебной обрядности имеет древние мифологические истоки, в частности фиксируется в некоторых сюжетах нартовского эпоса. Зеркало упоминается и в свадебной песне алай , приуроченной к обряду обхода очага: «Зеркало присутствует как в обряде (его несет андзиуаргин ), так и в обрядовой песне. Но если в обряде и старший шафер (къухылхæцæг ), и второй шафер (æмдзурджын ) - мужчины, то в обрядовой песне къухылхæцæгом невесты выступает Уасгерги [вариант написания святого Уастырджи], а кæнгæ мад - Мады Майрæм [имя древнего осетинского женского божества] … Ведь Мады Майрам в текстах часто накладывается на образ Шатаны [главной героини нартовского эпоса], которая, собственно, и является, согласно Нартовскому эпосу, владелицей волшебного зеркала » [см. Библиографию, № 3, с 56]. К сожалению, в современной практике обрядовые шествия с зеркалом не сохранились.

Уже на улице, непосредственно перед отправлением свадебного поезда, невесту выводили к месту, где плясала молодежь. Залейка Николаевна Годизова (1934 года рождения) рассказывала: «И должны были вывести [невесту] из дома и поплясать с ней на хъазт. Когда приезжали поезжане, они тоже там же стояли и приглашали ее на пляску. И из своих кто-нибудь один, и из поезжан - из них один, двое, трое с ней плясали и одаривали, деньги обычно давали».

К этому же этапу обряда был приурочен вынос и выкуп свадебного флага - тырыса [тырыша́]. Приведем описание этого ритуала: «После вывода невесты ее подруги выносили во двор флаг (тырыса) - кусок хорошей ткани белого, розового или красноватого цветов, укрепленный на тщательно обработанном древке. На полотнище флага были пришиты разнообразные вещи мужского туалета: сафьяновые чувяки, платки носовые, учкур, тесьма для карманных часов, курительные принадлежности, расшитые кобуры, шнур для пистолета и прочее. Подруги невесты предлагали чындзхæсджытæ‑м выкупить его. При этом сумма значительно превышала номинальную стоимость всех пришитых к нему подарков. Несмотря на эти условия, флаг выкупали. Однако этого было не достаточно, флаг надо было в целости и сохранности доставить вместе с невестой в дом жениха. Эта задача усложнялась тем, что молодежь данного квартала или села заранее была извещена о флаге и готовилась, чтобы отобрать его. Со всей округи собирали лучших лошадей и готовили их, как это бывало при подготовке к большим скачкам» [см. Библиографию, №14, c. 232].

В процессе полевой работы удалось зафиксировать описание данного обряда с комментарием Тамары Дзадзаговны Гудиевой из села Гизель о том, что традиция изготовления и выкупа флага уже давно не соблюдается: «Тот из поезжан, который быстрее всех, тот его, флаг, выкрадывал. Флаг готовили родные со стороны невесты. Тот, кто невесту готовил, тот и флаг готовил. Кто ей ближе был - сестра матери или кто-то такой, - и вот она делала флаг. И на него вешали потом что-нибудь: платочек носовой, носки… И вот так вот выносили, впереди невесты выносили. И всадники же скакали наперегонки: «Я буду первый! Я буду первый и выкраду его!», - думая вот так. Я еще маленькая была, и наши соседи невесту с Кадгарона [село в Северной Осетии] привели. И вот у нее был такой флаг, а вот что там дальше было - я не знаю. В мое время уже флага не было».

В старые времена не сохранить флаг и не доставить его в дом жениха считалось большим позором для поезжан. Если флаг удавалось отбить, то родственники жениха вновь выкупали его и на этот раз беспрепятственно увозили в его дом. Там его демонстрировали вместе с приданым невесты, а после он поступал в ее пользование.

В представлениях осетин тырыса наделялся магическими свойствами и в связи с этим широко использовался в семейной обрядности. В частности, им покрывали женщину при трудных родах или ребенка во время болезни. Однако магические свойства свадебного флага распространялись только на его хозяйку и ее детей. Этот обряд бытовал вплоть до 1930–40-х годов, но в настоящее время уже не встречается в осетинской культурной традиции.

Перед выездом из дома невесты поезжанам положено поднести три осетинских пирога, три ребра жертвенного животного и ритуальный напиток. Если путь к дому жениха пролегает рядом со святыми местами, свадебная процессия посещает их, а поезжане возносят молитвы, прося у Бога счастья и благополучия для молодых. После отъезда свадебного поезда пир в доме невесты продолжается.

Во время вывода невесты из родительского дома поезжане исполняют песни чындзхæсджыты зарæг . Основное их содержание было связано с наставлениями и благопожеланиями в адрес невесты, представителей ее рода и рода жениха. Наличие в этих песнях обращений к божествам и героям осетинского эпоса придает им гимничность и отчасти сближает их с эпическими и мифологическими песнями.

В текстах образ поезжан имеет различную трактовку. Родня невесты воспринимает их как разрушителей родовых и социальных связей, поэтому, как и в нанайы зарæг , поезжан называют удхæсджытæ («уносящими душу невесты»). Для родни жениха поезжане являются желанными гостями, приводящими в дом продолжательницу жизни и источник благодати - фарн.

Хотя чындзхæсджыты зарæг , как и другие свадебные песни, исполняются поезжанами, они содержат скрытую диалогичность. Тексты песен начинаются с приветствий, адресованных родне невесты, когда поезжане приезжают за девушкой в свадебный день, а при встрече свадебного поезда в его доме - родственникам жениха.

Большое значение в поэтике песен поезжан имеет мотив движения: передвижение свадебного поезда описывается в них при помощи глаголов: уводим, увозим, уходим и т. д. С этим же связано метафорическое уподобление невесты птицам: вороне, галке, воробью. В напевах акцентировано моторно-двигательное начало, что связано с организацией свадебного шествия. Этим же определяются и средства музыкальной выразительности: принцип ритмической равномерной пульсации, постоянство протяженности напевов, достаточно подвижный темп, отсутствие остановок в конце отдельных музыкальных фраз и строфы в целом. Все эти черты указывают на генетическую связь этой группы песен поезжан с жанрами песенно-хореографического фольклора. В силу того, что в современной свадьбе поезжане едут на машинах, а не идут пешком, эти песни постепенно теряют свою актуальность.

Песни этой группы также звучат, когда чындзхæсджытæ вводят невесту в дом жениха, обеспечивая ее безопасный переход из своего рода в род жениха, что воплощается в поэтической формуле Амондджын къах æрхæсса [а́монджын ках эрхэ́ша] («Пусть вступит счастливой ногой»). Наиболее подробное описание встречи свадебного поезда с невестой в доме жениха составлено Б. Каргиевым: «Подъезжая к дому жениха, дружки начинают стрелять из винтовок, тем самым возвещая о своем возвращении. Несколько всадников вырываются вперед и, прискакав в дом жениха, стараются верхом прорваться в хæдзар . Хорошо, когда хæдзар с земляным полом и находится на уровне земли, но бывает и так, что к порогу ведут высокие ступеньки. Но даже и тогда бывают случаи, когда всадники прорываются в хæдзар . Это бывало своего рода спортивным соревнованием, и победитель получал три пирога и графин араки. Свою добычу он выносил во двор, сидя на коне, и отдавал ее стоявшим во дворе товарищам. Те его благодарили за отвагу и мужество, желали ему долгих счастливых лет жизни, среди своих любимых сверстников.

К приезду невесты в дом жениха собираются все пожилые соседи и родственники, вся молодежь села, собирается полный двор радостно возбужденных людей. Сопровождающие невесту стреляют из винтовки. Заехав во двор, невесте помогают сойти с арбы, всадники тоже спешиваются. Шафер и кум берут невесту под руки с двух сторон, и торжественное шествие во главе с невестой направляется в хæдзар ; сопровождающие поют свадебную песню» [см. Библиографию, № 10].

Невесту ставили в правый дальний угол комнаты, лицом к востоку, что связано с древнейшими мифологическими представлениями: «В осетинской традиции зафиксирован священный столб, стоящий в западном углу сакли и украшенный рогами домашних и диких животных. Согласно поверьям, в нем живет «ангел головы» всего семейства (то есть дух предка-родоначальника и покровителя, коллективная душа членов данной семьи). Такая расшифровка представлений, связанных с этим столбом, вытекает уже из самого его названия «сарызад», что как раз и означает «ангел головы»» [см. Библиографию, № 12, с. 127].

Согласно верованиям осетин, невеста, вступающая в новый дом как будущая жена и мать, приносит в него фарн - мир, благополучие, изобилие, счастье (часто символически изображался в виде рогов барана). Стоя в западном углу центрального помещения, невеста соприкасается с духами-покровителями жилища, которые охраняют и защищают ее. В современной традиции пространственный аспект в организации свадебных ритуалов игнорируется, так как они переносятся в залы торжеств, рестораны и т. п.

Функцию приобщения будущей хозяйки к роду жениха выполнял и обход очага в доме жениха невестой в сопровождении шафера - зеркальное отражение обряда, происходившего в доме невесты. После этого старшие женщины рода жениха кормили невесту тщательно растертой смесью меда и масла, изготовленной в доме девушки и переданной поезжанами вместе с флагом и другими ритуальными предметами. Название этого блюда породило и наименование ритуала - мыдыкъус [мыдыку́ш] (букв. «чаша с медом»). По словам Т.Д. Гудиевой, вкушение мыдыкъус должно было способствовать благополучной жизни молодоженов: «Чтоб жили так сладко, каков мёд, и сплоченно как пчелиный улей». Известно, что в прошлом обряд мыдыкъус представлял собой строго организованную обрядовую церемонию. Сначала молодица мазала жиром основание очага: «Невеста, приходя в дом мужа, привозит с собой напиток бессмертия - мыдыкъус , символ бессмертия рода. Смазывание основания очага, в таком случае, символизирует неугасимость огня, а, следовательно, жизни в этом доме» [см. Библиографию, № 3, с. 74]. Затем в знак почтения и «безграничной покорности» смазывала обувь свекрови. Рассказывает Уаггка Дзаттиаты (1922 года рождения): «Новую невесту заводили в комнату, и хозяйка садилась на стул. И она [невеста] ей бараньим жиром мазала обувь. Это делалось в знак того, чтобы невеста её любила очень». Свекровь в свою очередь сыпала невестке на голову солод - как пожелание молодым богатой жизни. Лишь после этого совершался обряд мыдыкъус - молодица угощала всех присутствующих женщин смесью меда и масла. Именно этот эпизод обряда, связанный с кормлением-задабриванием, продолжает жить в современной осетинской свадьбе и проходит следующим образом: вначале старшая из женщин просит святых покровителей о счастливой жизни молодице, а затем кормит ее. Невестка и свекровь угощают друг друга мыдыкъус, свекровь желает невестке сладкой жизни; вслед за этим невеста кормит по очереди всех старших женщин рода жениха.

Как пишет Дж. Шанаев, «по совершении этого обряда, присутствующие мальчики выхватывают чашку смеси из руки свекрови и, выбежав на двор, делят смесь между собой» [см. Библиографию, № 17, с. 28]. При этом чаша доставалась тому, кому удавалось ее украсть.

Сразу после мыдыкъус проходил обряд снятия фаты с невесты - хызисæн [хыжи́шан] («снятие фаты»), хотя в разные годы и в различных ущельях эти ритуалы могли меняться местами. Одним из обязательных атрибутов этого обряда является сæрызæд [шэрыжэд] («ангел головы») - специальный флажок, c помощью которого с головы невесты снимали фату. Глубоко символично, что свадебный флажок и западный угол дома, где в прошлом проводил этот обряд [см. Библиографию, № 5, c. 20], имели идентичные названия. Свадебный флажок - тонкая палочка с заостренным концом, к которой крепится ткань белого или голубого цвета - изготавливается родственниками невесты. Считалось, что ткань для флажка нельзя резать ножницами. Сейчас старинные приемы изготовления сæрызæд уже не соблюдаются - по периметру свадебный флажок обшивается шелковой лентой в традиционной цветовой гамме (красной, розовой или голубой): «Выбор цветов флажка связан с мировоззрением народа, так, красный и розовый цвета тесно связаны с понятиями плодородия, а белый и голубой - с понятиями чистоты» [см. Библиографию, № 14, с. 120]. В научной литературе описана традиция, согласно которой «от сæрызæд отрывали лоскуток и с тремя пирогами отправляли на святилище Уастырджи ; и там этот лоскут привязывали на рога оленя, после того, как помолятся» [см. Библиографию, № 8, с. 262]. Т.Д. Гудиева указывала, что чаще всего свадебный флажок долгие годы хранили на видном месте женской половины дома как символ чистоты невесты: «Сæрызæд хранили над печкой долгое время, а потом его относили на чердак. Для этого специально делали три пирога, поднимались с ними, молились и помещали сæрызæд на потолочную балку - так, чтобы он был высоко». Если невеста оказывалась нецеломудренной, то на утро после брачной ночи флажок выбрасывали на улицу» [см. Библиографию, № 11, с. 262–263].

Имеются сведения о том, что в обряде снятия фаты вместо флажка могли использовать обнаженную шашку, штык винтовки, кинжал, шомпол или же просто остро отточенную палочку. Перед началом обряда самый старший из присутствующих произносит молитвословие, прося у Бога и святых благословения для молодой, желая ей всяческих благ. Потом хызисæг водит над головой невесты флажком, произнося текст заклинательного приговора:

Фарн, фарн, фарн!
Семь сыновей и одну голубоглазую дочь!
Фарн, фарн, фарн!
Как наседка - многодетна!
Фарн, фарн, фарн!
Как медведица - плодовита!
Фарн, фарн, фарн!
Как баран - крепкошея!
Фарн, фарн, фарн!
Семьей - любима!
Фарн, фарн, фарн!
Соседями - уважаема!
Фарн, фарн, фарн!
Семь сыновей и одну голубоглазую дочь!

Иногда обряд совершался во дворе у плодоносящего дерева: «Еще один вариант обряда снятия фаты происходил у дерева. Для этого невесту выводили во двор, обязательно к плодоносящему дереву, и там хызисæг трижды обносил флажок вокруг головы невесты с известной нам словесной формулой, затем поднимал фату и проводил флажком по ветвям дерева, и только потом флажок заносился в хадзар. К этому моменту из дома невесты в состав комплекса ритуальной пищи и предметов «Сæрызæды хуын» присылались семь губæртæ (небольших круглых пирожков с сыром), разложенных на одном круглом подносе, которые по совершении обряда мальчики старались утащить» [см. Библиографию, № 3, с. 81].

Более детализированный вариант обряда, связанный с ритуальными кормлениями высших божественных сил, святых и домашних покровителей, находим в описаниях М. Гарданти, относящихся к концу XIX - началу XX веков: «Готовят 9 пирогов и 3 лепешки:
― Богу три пирога;
― Домовому три пирога;
― Майрæнæн три пирога;
― Сæризæдæн три лепешки.
К ним положено так же приношение: вата, кусочек белой ткани и золотая нить. Къухылхæцæг должен помолиться и посвятить Богу три пирога, после чего снимается фата. Оттуда къухылхæцæг с девушками и парнями выводит невесту к дереву - Сæризæд. Если во дворе есть дерево, то самое красивое плодоносящее дерево принято считать Сæризæд. Там къухылхæцæг посвящает пироги, предназначенные домовому, Мады Майрам и Сæризад. Приношения кладет под ветки дерева и заводит невесту в комнату» [см. Библиографию, № 4, с. 38–39].

В экспедиции нам удалось записать от Раханат Дугусовны Тавитти (1928 года рождения) своеобразный вариант этого обряда, связанный с участием в нем женщины из рода невесты и приуроченный ко второму дню свадьбы: «Заводят ее в хадзар, снимают фату. Внутри на ней две накидки [две фаты] бывает. И внутренняя больше, а внешняя, которую снимают, она меньше. И снимают ее, и три раза крутят, а сбоку сидят женщины. И той, которая старшая была, на голову завязывали. И накидка остается у нее». Это свидетельство вызывает аналогии с ритуалом, описанным в работе Б. Калоева, когда косынка, снятая с невесты, передавалась пожилой женщине из невестиной родни: «После молитвы шафера или кого-нибудь из присутствующих мужчин, один из ближайших родственников жениха, называемый «хызисаг» («снимающий косынку»), брал шомпол или штык винтовки и кончиком вынимал из-под косынки невесты небольшой белый кусок коленкора или бязи, который невеста привозила с собой. Хызисаг, считающийся третьим «братом» невесты, поднимал высоко над головой невесты шомпол с куском материи, обводил им три раза вокруг ее головы и произносил при этом: «Фарн, фарн, фарн, фараст лаппуйы æмæ иу цъæхцæстчызг» («Счастье, счастье, счастье, девять мальчиков и одна голубоглазая девочка»). После этого он сбрасывал материю на одну из пожилых женщин-родственниц. Та повязывала ей голову и танцевала со своим мужем, если он присутствовал. Кусок материи старуха брала с собой» [см. Библиографию, № 9, с. 166]. Обычай передачи косынки невесты старшей из присутствующих родственниц до сих пор бытует среди турецких осетин, что свидетельствует о древности его истоков.

Обряд снятия невестиной фаты мог совершаться и на второй, и на третий день свадьбы, но всегда перед первой брачной ночью. В настоящее время он проходит в день приезда родственников невесты и привоза приданого.

Существенное влияние на структуру и содержание осетинской свадьбы оказала гражданская регистрация брака. Как правило, она проходит в день свадьбы, но в некоторых случаях совершается намного раньше самого свадебного обряда или после него. Местом регистрации является отдел ЗАГСа, но также и дома жениха или невесты. Это привело к упразднению обычая, согласно которому жених должен был скрываться в доме шафера, поскольку ему не дозволялось находиться на виду: «Брачный обычай скрывания жениха имел в своем основании как мифологические модели, так и военно-демократические, рыцарские традиции осетин. Вместе с тем этот обычай способствовал соблюдению этического комплекса осетин - æфсарм [эфша́рм] («совесть», «честь», «скромность», «приличие», «благонравие»), который культивировал личную сдержанность и соблюдение общественных норм молодыми» [см. Библиографию, № 3, с. 76].

По этой же причине нарушается некогда весьма важный запрет открывать лицо невесты до совершения описанного выше обряда хызисæн . Так, во время бракосочетания жених стоит рядом с невестой, лицо которой открыто, что противоречит традиционным представлениям. Открывание лица невесты прежде ее перехода в дом жениха, по народным верованиям, ослабляет ее жизненные силы и негативно действует на окружающих [см. Библиографию, № 3, с. 76].

В конце ХIХ века существовала традиция, согласно которой жених в день свадьбы и первое время после нее не должен был появляться в отчем доме; ему полагалось гостить у къухылхæцæга . По словам З.Н. Годизовой из с. Галиат, «неделю после свадьбы жених не показывался перед родными и близкими. Только когда стемнеет, он заходил в свою комнату. Это недолго длится, где-то пять дней». Отношения между женихом и шафером в этот период нашли отражение в народной терминологии: шафера в данном контексте называют фысым [фышым] (букв. «хозяин»), а жениха - хъан [кан] (букв. «воспитанник»). По этнографическим источникам первой четверти ХХ века известно, что молодой человек мог скрываться от родственников в течение достаточно длительного периода времени и посещать супругу тайно: «В традиционном обществе молодожен должен был жить в «чужом доме» до года или до рождения ребенка, со временем этот срок сокращался» [см. Библиографию, № 3, с. 120].

Согласно традиционному этикету, в первую брачную ночь молодоженам надлежало проявлять сдержанность в отношениях. Для этих целей в старину для невесты изготавливали специальный корсет - хæлынкæрц [хэлынкэрс] (букв. «развязать шубу»). Согласно архивным данным, «даже сейчас иногда подруги невесты натирают шнурок мылом или крепко затягивают узелки, так что невесте тяжело дышать становится. Они это делают для того, чтоб в первую ночь парню было тяжело снять хæлынкæрц . Потом смотрят, как он его развязал - руками или порезал кинжалом». Жених не имел права притрагиваться к супруге, пока не развяжет корсет. Ему строго запрещалось использовать какие-либо острые предметы для развязывания шнура или тесьмы. Если становилось известно, что шнур всё-таки порезан или разорван, то это было большим позором для мужчины: «И если он [жених] не сможет развязать его [хæлынкæрц] за одну ночь, все равно нельзя порезать». После снятия корсета все детали полагалось вернуть изготовившей его мастерице, приложив подарок. Т.Д. Гудиева рассказывала: «Через пару недель жених посещал дом невесты и относил с собой корсет, чтобы показать, как он его развязал аккуратно. И обязательно - с подарком для той, которая его шила. Например, колготки и платочек, ну или еще что-нибудь…, наверное, были и такие, которые не смогли развязать. Но это было стыдно. Почет был тем, которые не порезали, а смогли аккуратно развязать корсет». Этот обычай, притом что новобрачные в традиционном сообществе могли быть незнакомы до свадьбы, скорее всего, выполнял психологическую функцию, давая возможность супругам привыкнуть друг к другу.

На рубеже XIX–ХХ веков зафиксированы сведения о том, что в первую брачную ночь молодежь, затаившись в укромных уголках, подслушивала и подсматривала за новобрачными или устраивала им шумную обструкцию. Считалось, что тем самым они мешали темным силам воздействовать на молодых.

В настоящее время ритуалы первой брачной ночи полностью исключены из свадебной обрядности. В современной осетинской свадьбе жених не приходит к невесте только в первую ночь, и то лишь в том случае, если свадьба играется в течение двух дней. После завершения основных свадебных ритуалов и окончания застолья дружки заводят жениха в комнату к невесте и с пожеланиями благополучной жизни и здорового потомства оставляют молодых наедине.

Утром после первой брачной ночи начинался цикл послесвадебных обрядов, связанных с испытаниями молодицы и ее приобщением к родовым культам. Начиная с этого времени, поведение молодой невестки в доме мужа было строго регламентировано - ей не дозволялось разговаривать со старшими мужчинами рода и садиться в их присутствии, кроме того, она должна была как можно меньше попадаться им на глаза.

Первая обязанность молодой жены состояла в подметании улицы ранним утром, еще затемно. Эту работу традиционно должна выполнять каждая хозяйка дома. Булат Гаппоевич Газданов (1936 г. р.) вспоминал: «А еще так бывало - каждое утро невеста должна была подмести улицу с одного угла до другого. А одна же не могла она это делать, вот девочки собирались и ей помогали. И надо было пока еще темно закончить подметать, а у кого были ставни, тем открывали ставни».

В послесвадебный период могли привозить приданое - подарки от невесты родне жениха, а также ткани, постельное белье и личную одежду молодой женщины. Сундук с добром невесты перевозили поезжане или специально приглашенные для этих целей доверенные представители рода жениха: «На третий день свадьбы открывают сундук невесты и раздают подарки тем, для кого они приготовлены». Позже подарки стали раздавать во второй день свадьбы после приезда хуындзæутæ , среди которых по обычаю не должно было быть отца и матери невесты: «В этот день собираются женщины и открывают ее [невесты] сундук. Тот из присутствующих, кто первым успеет закинуть свой головной убор в сундук невесты, получал подарок».

В настоящее время привоз приданого оформляется как самостоятельный обряд. Из близких родственниц молодицы выбирается замужняя женщина средних лет, которая по приезде в дом жениха «читает» (то есть называет и характеризует) все привезенные дары. Обязательными среди них являются подарки свекру, свекрови, старшему фамилии мужа и основным свадебным чинам.

Наиболее архаичным и полностью вышедшим из практики послесвадебным ритуалом является посещение святилища Мады-Майрам : «Через три дня, после того, как невесту приводили в дом, фату отправляли к святилищу Мады-Майрам с тремя пирогами, которые должны были нести девочки. Те женщины, которых они встречали, должны были освятить пироги молитвой, в которой они просили счастливого потомства для молодой невесты. При этом во время произнесения молитвы фату трижды подбрасывали вверх или девочки кидали фату между собой. Пироги должны были быть съедены, в святилище оставлялись ритуальные приношения, а фату относили обратно домой» [см. Библиографию, № 3, с. 82]. Нередко и сама невеста посещала ритуальное святилище: «В тот день, во второй день невесту вели в святилище Мадымайрæм с тремя пирогами, графином, миской пива. Там молились и поручали невесту Мадымайрæм. Там же оставляли приношение: бусины в шелковом лоскуте или вате или то, что было» [см. Библиографию, № 8, с. 270].

К числу весьма интересных послесвадебных обрядов, мало освещенных в научной литературе, относится обряд вывода невесты к воде. По воспоминаниям Залейки Николаевны Годизовой-Темираевой (1934 г. р.), «одетую в свадебный наряд, ее [невесту] вели к воде. Играли на гармошке, пели, хлопали, а невеста миской набирала воду в ведро. Но ей не разрешали полное ведро набирать, ну, потому что невеста в свадебном наряде, чтоб не несла тяжелое ведро, где-то половину. И возвращались, и тогда молодежь начинала танцевать».

К воде несли три пирога и ритуальный напиток, шли с песнями и плясками. Старшая женщина возносила молитву, после чего устраивался хъазт . Сроки обряда варьировались, исходя из потребностей семьи. Если в доме супруга хозяйка была пожилой и ей тяжело было носить воду, то ритуал совершался на второй или третий день после свадьбы. Если же в доме имелись старшие невестки или дочери, то вывод молодицы к воде мог осуществляться и через месяц после свадьбы. С.Н. Текойти (1944 г. р.) рассказывал: «Ведут невесту к воде, а она набирает воду другим женщинам. Это чтоб она уже могла выходить за водой. Ее специально ведут к воде, ну где-то через неделю после свадьбы. Три пирога с собой приносят к ручью, и старшие женщины молятся».

В некоторых местах обряд вывода молодой невестки к воде имел характер общинного действа и был приурочен к весеннему празднику касутæ [ка́шутэ], когда совершалось обрядовое шествие к реке молодых женщин селения, вышедших в течение минувшего года замуж, но еще не родивших детей. Во время этого празднества с утра до вечера продолжалась уличная трапеза, люди возносили Богу молитвы, веселились, пели, танцевали. Невестка в сопровождении девушек и других молодых женщин, а также шафера и дружки шла к реке. Участники процессии несли с собой специально приготовленные к празднику три пирога с сыром и ритуальный напиток. Старшая из сопровождающих женщин молилась Богу, просила его о том, чтобы молодая была обильна чревом и чтобы род, в который она пришла, множился. У реки возносили молитвы водяным духам - доны чызытæн (букв. «водяные девушки» , русалки), чтобы они оберегали людей от бед и наводнений и не обделили молодуху своей благодатью. После моления молодая зачерпывала воду и в сопровождении тех же лиц несла ее домой. В ответ æфсин (свекровь) благодарила всех, кто ходил с невестой, приговаривая: «Да будет вам благодать русалок, да покровительствует вам Донбеттыр [в нартовском эпосе владыка водного царства] и да будет ваша жизнь так же привольна, как воды, текущие к морю» [Г.А. Агнаев. Ирон æгъдау].

В некоторых источниках содержатся сведения о том, что вывод невесты к воде мог быть приурочен и к празднику новогоднего цикла доныскъæфæн : «Невеста за водой не ходила, пока во время праздника ее не отведут. Во время праздника доныскъæфæн невесту выводят к реке и устраивают танцы. С собой уносят воду в кувшинах. После этого невеста начинает ходить за водой». В этот день невеста в последний раз надевала свадебный наряд.

Как показывают наблюдения, в современной осетинской традиции послесвадебные ритуалы практически полностью вышли из употребления, действуют лишь каноны поведения молодой невестки в доме мужа. Вместе с тем обряд перевоза приданого, в ранних этнографических источниках описываемый преимущественно в обыденном плане, получает новую жизнь благодаря зрелищности и игровому началу, отвечающему облику осетинской свадебной традиции в настоящем.

Арака - осетинский самогон; обязательный напиток любого осетинского застолья, изготавливать араку осетин научили, согласно преданиям, черти.

В XV–XVI веках в горах сложились осетинские общества. Каждое из них занимало определенную территорию. Границей между соседними обществами чаще всего служили горные хребты. Некоторые общества располагались в отдельных больших ущельях. Другие занимали по несколько малых ущелий и горных долин, разделенных невысокими перевалами.