Видение отроку Варфоломею, 1889-1890
Картина написана на сюжет, взятый Нестеровым из древнейшего "Жития преподобного Сергия", написанного его учеником Епифанием Премудрым. Отроку Варфоломею, будущему Сергию, не давалась грамота, хотя он очень любил читать, и он втайне часто молился Богу, чтобы тот наставил и вразумил его. Однажды отец послал его искать пропавших жеребят. Под дубом на поле отрок увидел некоего черноризца, святого старца, "светолепна и ангеловидна", прилежно со слезами творившего молитву. Старец взглянул на Варфоломея и прозрел внутренними очами, что перед ним сосуд, избранный Святым Духом, и спросил его: "Да что ищеши, или что хощещи, чадо?" Отрок отвечал: "Возлюби душа моя паче всего учитися грамоту сию, еже и вдан бых учитися, и ныне зело прискорбна есть душа моя, понеже учуся грамоте и не умею". Он просил святого отца помолиться за него Богу, что он "умел грамоту". Старец, "сотворя молитву прилежну", достал из карманной "сокровищницы" частицу просфоры и подал ее отроку со словами: "Прими сие и снешь, се тебе дается знамение благодати божия и разума святого писания". А когда отрок съел просфору, старец сказал ему: "О грамоте, чадо, не скорби: отсего дне дарует ти Господь грамоте умети зело добре". Так и случилось. Нестеров проникся наивным и поэтическим рассказом Епифания Премудрого, его простодушной верой в чудо: "Я был полон своей картиной. В ней, в ее атмосфере, в атмосфере видения, чуда, которое должно было совершиться, жил я тогда" (писал Нестеров в "Воспоминаниях"), Первый набросок картины появился во время путешествия Нестерова в Италию, в альбоме набросков острова Капри. В том же альбоме возник эскиз вертикальной композиции этого замысла, где, убрав часть пейзажа, художник акцентировал внимание на фигурах. Но он, по-видимому, понял, что не венчик над головой святого, а именно пейзаж должен воплощать чудесное. Нестеров справедливо считал, что именно "Видением отроку Варфоломею" он останется в памяти поколений.
Нестеров, Видение отроку Варфоломею. Святой старец и мальчик - Святой старец, старик, мальчик, русский пейзаж, картина на тему древней легенды, Варфоломей, Сергий Радонежский, религия, христианство, большой дуб, тонкая береза, елочка, дали, осень, желтые деревья, деревянные колокольни, часовня, дорога и река. Нестеров, картина, рисунки, фото, биография
Воспоминания Михаила Нестерова:
"Кто не знает, что воспоминания, мемуары - удел старости: она живет прошедшим, подернутым дымкой времен минувших. И это придает им особый аромат цветов, забытых в давно прочитанной книге жизни. В предлагаемых очерках, в некоторых воспоминаниях о людях, об их деяниях, о том, о чем люди когда-то думали-гадали, прочитавший очерки, быть может, найдет немало субъективного, но иначе оно и быть не может, так как моей задачей и не было вести протокольную запись виденного, услышанного, и в очерках своих я говорю так, как понимаю, чувствую, нисколько не претендуя на непогрешимость..." читать полностью »
Путешествия Михаила Нестерова:
Биография Михаила Нестерова:
Михаил Васильевич Нестеров, молодой художник из далекой Уфы, ворвался в художественную жизнь России смело и стремительно. Его картина "Видение отроку Варфоломею" стала сенсацией 18-ой Передвижной выставки в Москве. Юношеские мечты провинциала о признании, о славе начинали сбываться. Его отец полушутя говаривал, что лишь тогда он поверит в успех сына, когда его работы будут приобретены Павлом Михайловичем Третьяковым, знаменитым московским коллекционером. Попасть в Третьяковскую галерею значило больше, чем иметь академические звания и награды. И вот уже две картины Нестерова куплены Третьяковым...
"Видение отрока Варфоломея" (будущего св. Сергия Радонежского) - одна из самых таинственно-поэтичных и прелестных картин последнего десятилетия XIX века. Здесь, что редко бывает у Нестерова, удался ему и тип юного святого, его застывшая в священном трепете фигура, его поглощенное сосредоточенным восторгом лицо с широко открытыми, уставившимися глазами. Чарующий ужас сверхъестественного был редко передан в живописи с такой простотой средств и с такой убедительностью. Есть что-то очень тонко угаданное, очень верно найденное в стройной фигуре чернеца, точно в усталости прислонившегося дереву и совершенно закрывшегося своей мрачной схимой Но самое чудное в этой картине - пейзаж, донельзя простой, серый, даже тусклый и все же торжественно-праздничный. Кажется, точно воздух заволочен густым воскресным благовестом, точно над этой долиной струится дивное пасхальное пение..." (А.Н.Бенуа)
Образ преподобного Сергия Радонежского с самого детства был дорог Нестерову. Михаил Васильевич писал в воспоминаниях: Сергий Радонежский "...пользовался у нас в семье особой любовью и почитанием". В детские годы этот святой "был нам близок, входил... в обиход нашей духовной жизни". И в творческой жизни художника Радонежский игумен занимал особое место. Первой из цикла произведений, посвященных жизни и деяниям преподобного святого Сергия Радонежского, стала картина "Видение отрока Варфоломея", написанная в 1890 году.
Первая зарисовка будущей картины сохранилась в альбоме зарисовок, созданных во время заграничного путешествия. Историю создания "Видения" описывает сам Михаил Васильевич в книге воспоминаний "Давние дни", выпущенной им в 1942 году незадолго до своей смерти:
"Я прямо поехал в Москву. Повидал кое-кого из приятелей и уехал в Хотьков монастырь. Нанял избу в деревне Комякине, близ монастыря, и принялся за этюды к «Варфоломею».
Окрестности Комякина очень живописны: кругом леса, ель, береза, всюду в прекрасном сочетании. Бродил целыми днями. В трех верстах было и Абрамцево, куда я теперь чаще и чаще заглядывал.
Ряд пейзажей и пейзажных деталей были сделаны около Комякина. Нашел подходящий дуб для первого плана, написал самый первый план, и однажды с террасы абрамцевского дома совершенно неожиданно моим глазам представилась такая русская, русская осенняя красота. Слева холмы, под ними вьется речка (аксаковская Воря). Там где-то розоватые осенние дали, поднимается дымок, ближе - капустные малахитовые огороды, справа - золотистая роща. Кое-что изменить, что-то добавить, и фон для моего «Варфоломея» такой, что лучше не выдумать.
И я принялся за этюд. Он удался, а главное, я, смотря на этот пейзаж, им любуясь и работая свой этюд, проникся каким-то особым чувством «подлинности», историчности его: именно такой, а не иной, стало мне казаться, должен быть ландшафт. Я уверовал так крепко в то, что увидел, что иного и не хотел уже искать."
Пейзаж в Абрамцево. Этюд.
В процессе работы над картиной Нестеровым было сделано множество различных этюдов.
До самых точнейших деталей был проработан этюд дуба, около которого стоит схимник. Уже в этюде была прекрасно передана мощь векового дерева, могучий ствол которого не могли сломать никакие бури и грозы. От времени его кора только потемнела и выглядела как надежная броня дерева-великана. И на этом же стволе - нежные зеленые листочки, а у подножия дуба - молодая рябинка с краснеющими листьями, рядом - склоненные травы и былинки.
По первоначальной задумке Варфоломей стоял перед старцем спиной к зрителю. Лица его не было видно, а вся фигура со светловолосой головой и нарядная одежда скорее напоминали образ сказочного пастушка Леля, а не будущего подвижника. Акцент здесь приходится на фигуру схимника.
В дальнейшем смысловым центром всей картины стала фигурка мальчика. Вернемся к воспоминаниям Нестерова:
"Оставалось найти голову для отрока, такую же убедительную, как пейзаж. Я всюду приглядывался к детям и пока что писал фигуру мальчика, писал фигуру старца... Время шло, было начало сентября. Я начал тревожиться, - ведь надо было еще написать эскиз. В те дни у меня были лишь альбомные наброски композиции картины, и она готовой жила в моей голове, но этого для меня было мало. А вот головы, такой головы, какая мне мерещилась для будущего преподобного Сергия, у меня еще не было под рукой...
И вот однажды, идя по деревне, я заметил девочку лет десяти, стриженую, с большими широко открытыми удивленными голубыми глазами, болезненную. Рот у нее был какой-то скорбный, горячечно дышащий.
Я замер, как перед видением. Я действительно нашел то, что грезилось мне: это и был «документ», «подлинник» моих грез. Ни минуты не думая, я остановил девочку, спросил, где она живет, и узнал, что она комякинская, что она дочь Марьи, что изба их вторая с краю, что ее, девочку, зовут так-то, что она долго болела грудью, что вот недавно встала и идет туда-то. На первый раз довольно. Я знал, что надо было делать.
Художники в Комякине были не в диковинку, их не боялись, не дичились, от них иногда подрабатывали комякинские ребята на орехи и прочее. Я отправился прямо к тетке Марье, изложил ей все, договорился и о «гонораре», и назавтра, если не будет дождя, назначил первый сеанс.
На мое счастье, назавтра день был такой, как мне надобно: серенький, ясный, теплый, и я, взяв краски, римскую лимонную дощечку, зашел за моей больнушкой и, устроившись попокойнее, начал работать.
Дело пошло ладно. Мне был необходим не столько красочный этюд, как тонкий, точный рисунок с хрупкой, нервной девочки. Работал я напряженно, стараясь увидать больше того, что, быть может, давала мне моя модель. Ее бледное, осунувшееся с голубыми жилками личико было моментами прекрасно. Я совершенно отождествлял это личико с моим будущим отроком Варфоломеем. У моей девочки не только было хорошо ее личико, но и ручки, такие худенькие, с нервно сжатыми пальчиками. Таким образом, я нашел не одно лицо Варфоломея, но и руки его."
Голова девочки. Этюд.
Варфоломей. Этюд.
В середине сентября 1889 года недалеко от Абрамцево Михаил Васильевич снял дачу и приступил к картине. Вот что писал художник о своей жизни в то время: "Жилось мне в те дни хорошо. Я полон был своей картиной. В ней, в ее атмосфере, в атмосфере видения, чуда, которое должно было совершиться, жил я тогда.
Начались дожди, из дому выходить было неприятно, перед глазами были темные, мокрые кирпичные сараи. Даже в Абрамцево нельзя было попасть, так велика была грязь. И лишь на душе моей тогда было светло и радостно. Питался я скудно. Моя старуха кухарка умела готовить только два блюда - кислые щи да кашу.
Так я прожил до середины октября. Нарисовал углем картину и за это время успел убедиться, что при такой обстановке, один-одинешенек, с плохим питанием, я долго не выдержу, - и решил спасаться к моим уфимцам." Холст был свернут на скалку и увезен в Уфу в дом родителей, где Михаилу Васильевичу для работы был выделен зал с большими окнами. В начале ноября "Видение" было начато красками. В один из дней во время работы у Нестерова закружилась голова, он оступился (стоял на небольшой скамеечке), упал и повредил холст. "На шум прибежала сестра, а потом и мать. Я поднялся, и все мы увидели, что картина прорвана - большая дыра зияла на небе. Мать и сестра, видя меня таким смущенным, а еще больше - пробитую картину, не знали, как помочь делу, как подступиться ко мне. Однако первые минуты миновали. Ахать было бесполезно, надо было действовать. Я тотчас же написал в Москву в магазин Дациаро, прося мне спешно выслать лучшего заграничного холста известной ширины, столько-то. Написал и стал нетерпеливо ждать посылки. Время тянулось необыкновенно медленно. Я хандрил, со мной, не зная, что делать, не рады были, что и пригласили меня. Однако недели через полторы пришла повестка, и в тот же день я получил прекрасный холст, гораздо лучший, чем прорванный. Я ожил, ожили и все мои вокруг меня.
Скоро я перерисовал картину наново и взялся за краски. Как бы в воздаяние за пережитые волнения, на новом холсте писалось приятней. Он очень мне нравился, и дело быстро двигалось вперед."
Первый же, незаконченный вариант картины остался в Уфе и через 50 лет стал собственностью Башкирского художественного музея. В нём написана только верхняя, пейзажная, часть, всё остальное - рисунок углем, но именно это остальное и является для нас особенно ценным, поскольку позволяет понять, прочувствовать творческую «кухню» художника: мы видим, что Нестеров работает без подмалёвка, сразу по рисунку, с предельным вниманием к деталям и заботой о единстве целого.
И вот работа окончена. На фоне лесов и полей на переднем плане картины стоят две фигуры — мальчика и явившегося ему под деревом святого в одежде схимника. Юный отрок весь застыл в трепетном восторге, широко открытые глаза его не отрываясь смотрят на видение. Золото и багрянец ранней осени явственно проступают на полотне. Но лето еще не сдает своих позиций, еще радует зеленью, еще расшивает золотое убранство луга мелкими голубыми и желтыми цветами. Широким охристым прямоугольником лежит на заднем плане поле. Вдоль неугомонной змейки серебристой реки, повторяя ее затейливые изгибы, тянется дорога. Природа замерла в ожидании чуда… и это чудо происходит на глазах у зрителя.
Нестеров готовил свою картину к XVIII Передвижной выставке. Работы художников, не входивших в Товарищество, на передвижные выставки отбирались и принимались членами Товарищества на общем собрании тайным голосованием. "Пришел Левитан. Смотрел долго, отходил, подходил, вставал, садился, опять вставал. Объявил, что картина хороша, очень нравится ему и что она будет иметь успех. Тон похвал был искренний, живой, ободряющий... Каждый день бывал кто-нибудь из художников, и молва о картине среди нашей братии росла и росла, пока однажды утром не пожаловал сам Павел Михайлович... Собираемся и едем большой компанией в Петербург. Мы, тогдашняя молодежь, еще экспоненты, подлежим суду, и строгому, членов Товарищества. Многие из нас будут через несколько дней, быть может, забракованы, и кто здесь, в этой зале, останется - одному богу известно.
День этот настал. Вечером суд. Мы, экспоненты, томимся ожиданием где-нибудь в квартире молодого петербургского приятеля, на этот раз у Далькевича, на его мансарде. Я нервничаю, хотя общее мнение таково, что я обязательно буду принят. Однако есть признаки и плохие: отдельные влиятельные члены - господа Мясоедов, Лемох, Маковский, Волков и еще кто-то - моей картиной недовольны, находят ее нереальной, вздорной, еще хуже того - «мистической».
Наконец часу в первом ночи влетают двое: Аполлинарий Васнецов и Дубовский, молодые члены Товарищества, и провозглашают имена тех, кто принят. Все присутствующие попали в число их, и я тоже. Радость общая."
Картина была выставлена и вызвала много споров. Критик того времени Дедлов писал тогда: "Картина была иконою, на ней было изображено видение, да еще с сиянием вокруг головы, - общее мнение забраковало картину за ее "ненатуральность". Конечно, видения не ходят по улицам, но из этого не следует, что никто никогда их не видел. Весь вопрос в том, может ли его видеть нарисованный на картине мальчик".
Г.Г. Мясоедов на открывшейся выставке отвел М.В. Нестерова в сторону и всячески пытался убедить, чтобы тот закрасил золотой венчик: "Поймите, ведь это же абсурд, бессмыслица, даже с точки зрения простой перспективы. Допустим на минуту, что вокруг головы святого сияет золотой круг. Но ведь вы видите его вокруг лица, повернутого к вам en face? Как же можете вы видеть таким же кругом, когда это лицо повернется к вам в профиль? Венчик тогда тоже будет виден в профиль, то есть в виде вертикальной золотой линии, пересекающей лицо. А вы рисуете его вокруг профиля таким же кругом, как вокруг лица".
С другой стороны, М.П.Соловьев в своей статье «Русское искусство в 1889 году» писал: «Манера Нестерова вполне оригинальна. В ней нет подражания ни прерафаэлитам, ни романтикам, ни г. Васнецову. Он не подновляет и наших старых иконописцев. Тем не менее картина его проникнута национальным, русским духом... Молодой московский художник вдохновляется иными идеями, коренящимися в глубине народного религиозного чувства».
Хотя хвалебных отзывов было немного, Павел Михайлович Третьяков приобрел полотно для своей коллекции и теперь она находится в собрании Третьяковской галереи в Москве.
"Видение отрока Варфоломея" - это высший взлет творчества Нестерова. Далее будут замечательные произведения, но такой чистой, такой искренней, проникнутой поэзией работы уже не будет.
Нестеров М. В. "Давние дни"
Громова Е.В. "Великие мастера живописи. Михаил Нестеров".
Федоров-Давыдов "Природа и человек в творчестве Нестерова."
Глядя на полотно М.В. Нестерова «Видение отроку Варфоломею», зритель невольно оказывается на просторах красивой русской природы. Бескрайняя даль полей, плавно перетекающая в тусклый небосвод, окаймлена с двух сторон густой полосой леса. На фоне явно видна старенькая церквушка, нежно-голубые главки которой устремлены в небо. Присмотревшись, можно увидеть и почерневшие от времени ветхие избушки, которые лишь дополняют тихий пейзаж.
Цветовая гамма ясно говорит о том, что на картине изображена ранняя осень, когда деревья надевают желтый наряд и только несколько верхушек елей выделяются на фоне однородного массива своей темной зеленью. Созревшие колосья на распаханном вдали поле как будто припадают к земле под порывом пока еще не холодного ветра. Трава под ногами явно пожухла и потеряла свой яркий цвет, став более желтой, с оттенками коричневого. Довольно широкая полоса дороги, ведущей в деревню, имеет голубые вкрапления – скорее всего, лужи, оставленные дождями. Небо явно затянуто тучами и потеряло свою прежнюю синеву: лишь одна голубая лента на фоне светлого серо-желтого полотна пересекает небесный свод своей ясностью.
На переднем плане, на возвышении холма, стоят две фигуры, которые и являются центральными объектами картины. Один из них – светловолосый юноша – стоит перед благообразным старцем, молитвенно сложив руки и смотря на него светлыми голубыми глазами, в которых застыла немая просьба научить его понимать грамоту. Варфоломей одет в простую светлую крестьянскую рубаху, подпоясанную красной веревочкой, просторные темные штаны и сафьяновые сапоги. Его образ как будто наполнен внутренним светом, чистотой детской души и искренностью в каждом жесте.
Напротив мальчика стоит чуть склоненный седобородый монах. Он облачен в черное длинное одеяние, а его лицо скрыто капюшоном. Инок открывает жилистыми руками небольшой ларчик, видимо, желая, что-то отдать отроку. От старца веет какой-то таинственной святостью, мудростью: не зря он стоит на фоне дуба, который символизирует силу и твердость духа.
В целом, картина очень гармонична, каждая деталь дополняет ее целостность. Смотря на нее, возникает чувство сопричастности той сцене, что изображена.
Сочинение описание картины Видение отроку Варфоломею
На картине Нестерова важное значение имеет пейзаж. Он насыщен желтым цветом, что указывает на осеннее время года. Погода выглядит солнечной, теплой, хотя самого солнца автор не изобразил. Небо окрашено в бледно-голубой цвет, а на его фоне ярко выделяются и, словно васильки на лугу, тянутся кверху ярко-голубые купола старой деревянной церкви. Неподалеку от церкви расположились огороды. К ней тянется узенькая тропинка, справа от которой простирается засеянное поле.
На заднем плане виднеется небольшое поселение, а за ним во всю ширь растянулись бескрайние просторы. Справа и слева по краям полотна изображены густые леса, благодаря чему картина приобретает дополнительную глубину. По левому краю извилистой лентой пробегает небольшая речушка.
На первом плане изображены главные герои произведения – отрок Варфоломей и старец. Лицу мальчика автор придал трепетное печальное выражение, при этом взгляд его, обращенный к мудрому старцу, наполнен восхищением и чутким вниманием. Ребенок очень худой, что особенно подчеркивает тонкое личико и небольшие синяки под глазами. Руки у мальчика сложены вместе как если бы он молился. Одеяние мальчика очень простое – обычная крестьянская одежда, при этом она чистая и светлая, как душа ребенка, который ее носит. Также, словно повторяя образ юного отрока, рядом растет тоненькая березка и здесь же стоит маленькая сосенка. Они символизируют собой молодость и беззащитность.
Напротив мальчика стоит, слегка согнувшись, старец. Он чувствует великое предназначение отрока. Его лицо скрыто капюшоном, цвет и форма которого напоминает виднеющиеся вдали церковные купола. Сам старик облачен в длинное одеяние – черный плащ, который покрывает синяя накидка с красным крестом. О возрасте человека говорит седая борода, часть которой видна из-под капюшона. Старого мудреца озаряет святой нимб, растворяющийся на фоне желтеющего пейзажа. В больших усталых руках – ларчик с просфорой. Пришелец стоит рядом с высоким крепким дубом, который своим возрастом, крепостью и мудростью как бы олицетворяет самого старца.
Картина позволяет ощутить настоящий простор, пейзаж реалистичен, но в то же время в образах героев наблюдается элемент сказочности. Вокруг ощущается полнейшая тишина, а на душе становится немного грустно, но все же хорошо и спокойно.
7, 8, 9 класс
Описание настроения картины Видение отроку Варфоломею
Популярные сегодня темы
- Сочинение по картине Свидание Маковского 4, 7 класс
В далёком 1883, Владимиром Маковским была написана прекрасная картина под названием Свидание. Она вместила в себя тему обнищания и страданий бедного народа, а также заботу и силу материнской любви.
- Сочинение описание по картине Неаполитанский залив в лунном свете Айвазовского
Картина появилась на свет в 1843 году, Иван Айвазовский написал ее в солнечной Италии. Неаполитанский залив – часть Тирренского моря, что располагается на западе страны.
00:05 — REGNUM
«Вот русская речка, вот церковь. Все свое, родное, милое. Ах, как всегда я любил нашу убогую, бестолковую и великую страну родину нашу! Я избегал изображать так называемые сильные страсти, предпочитая им наш тихий пейзаж, человека, живущего внутренней жизнью»
Михаил Нестеров
Творчество Нестерова выросло из христианской духовной традиции с ее идеей о православии как движущей силе отечественной истории. Христианское мироощущение художника, любовь к отечеству, всему русскому были свойственны патриархальной атмосфере семьи, в которой он вырос.
Михаил Васильевич Нестеров родился 31 мая 1862 года в Уфе, стал 10-м ребенком в семье, принадлежал к двум старинным купеческим родам: Нестеровых и Ростовцевых. Отец художника, Василий Иванович, купец, известный порядочностью, честный до щепетильности, был всеми уважаемым человеком — губернаторы и архиереи почитали своим долгом нанести ему визит и представиться. Занимаясь мануфактурной и галантерейной торговлей, он более всего любил литературу и историю, очень много читал, просвещал детей. Мать, Мария Михайловна, слыла женщиной умной, волевой, вела дом и хозяйство. Крепкую связь с родителями Нестеров сохранял до конца их жизни. Они, в свою очередь, во всех начинаниях поддерживали сына и к желанию его стать художником были исключительно благосклонны, дали ему возможность получить художественное образование в Московском училище живописи, ваяния и зодчества, куда он и поступил в 1877 году.
Среди учителей Нестерова были такие известные художники, как А. Саврасов, В. Перов, В. Маковский.
Первые, ученические работы — картины на бытовые темы, не были зрелыми, художник метался в поисках своего художественного слова, стиля, пытался учиться в Петербурге — не понравилось, вернулся в Москву, в училище. В 1884−85 годах написал несколько картин на исторические темы: за картину «Призвание М. Ф. Романова на царство» получает звание свободного художника, затем за работу «До государя челобитчики» — звание классного художника и Большую серебряную медаль.
По окончании учебы работает в издательстве А. Ступина, иллюстрируя журналы и книги.
Летом, на каникулах в Уфе Нестеров познакомился с юной Марией Мартыновской, обвенчались они без родительского благословения, год спустя родилась дочь Ольга, а через сутки Мария скончалась.
Переживания первой любви, рождения дочери и смерти жены совершают в нем психологический и творческий переворот: он находит, наконец, свою тему и свой художественный почерк.
Нестеров живет как во сне, без конца рисует Машу. В женских портретах этого времени — «Христова невеста», «Царевна» — лицо жены, в иллюстрациях к Пушкину она — Царица, барышня-крестьянка, Маша Троекурова, Татьяна Ларина. Пейзажи его той поры полны грусти, краски приглушены; много времени художник проводит на богослужениях.
Однажды летом 1888 года в Сергиевом посаде на церковной службе Михаил Васильевич приметил старого монаха, стал приглядываться к нему, наблюдать, и новая картина вставала перед внутренним взором. Однажды старик исчез. Огорченный, Нестеров стал было рисовать его по памяти, но выражение лица ускользало, не давалось… К счастью, монах объявился через несколько дней, только как уговорить его позировать… С большими сомнениями старик согласился, однако работа почти не двигалась — «Пустынник» не получался в Москве. Тогда Михаил Васильевич с начатой карти-ной и со всеми этюдами поехал домой, в Уфу, в тихий родительский дом.
Там, в Уфе, «Пустынник» был, наконец, закончен: холодная сине-лиловая земля, первый снег, поблекшая трава, стынущее озеро, деревья, теряющие золотистую листву, алая ветка рябины и бредущий человек — старый монах, спокойный и счастливый уединением, с детской улыбкой, в глубокой гармонии с природой и окружающим его миром… «Пустынник» открывает неповторимый нестеровский мир Святой Руси… Художник состоялся: Нестеров показал картину Павлу Третьякову, и тот сразу купил ее. Представленная на XVII Передвижной выставке, картина наделала много шума и имела огромный успех.
В 1889—1890 годах Нестеров начинает писать «Видение отроку Варфоломею»:
«В те дни приснилось мне два сна. Первый такой: высокая, до самых небес, лестница. Я поднимаюсь по ней все выше и выше — к облакам… и просыпаюсь. Утром рассказываю сон матери. По ее мнению, сон хорош: я буду иметь успех с «Варфоломеем», он вознесет меня… Второй сон таков: «Варфоломей» в Третьяковской галерее. Висит в Ивановском зале — на стене против двери от Верещагина. Повешен прекрасно, почетно. Через год после этого сна, когда картина уже была в галерее, я из Киева приехал в Москву, пошел в галерею. Иду в зал к Иванову и вижу «Варфоломея», висящим как раз на той самой стене Ивановской залы, как я видел его во сне, когда кончал картину в Уфе».
Картина открывает цикл работ — их будет 15, посвященных жизни и деяниям святого преподобного Сергия Радонежского (в миру Варфоломей), основателя и игумена Троице-Сергиева монастыря, одного из наиболее почитаемых русских святых. Его отроческий образ стал для художника символом надежды на возрождение русской духовности. Сюжет взят из «Жития преподобного Сергия», написанного его учеником Епифанием Премудрым. Нестеров использует эпизод из жития Сергия: в отличие от братьев, Варфоломею не давалась грамота. Однажды в поисках пропавшего стада отрок забрел в лес, где встретил монаха-чернорижца, молящегося под дубом. Монах «прозрел» беду мальчика и через таинство причастия помог Варфоломею обрести дар премудрости. Складная иконка в руке старца, напоминающая храм, и церковка вдали — символы будущих подвигов святого.
Надо сказать, что Сергий Радонежский был особенно почитаем в семье Нестеровых, это стало одной из причин обращения художника к его образу. Трудно давался образ отрока, особенно лицо. И как-то на прогулке встретил Михаил Васильевич девочку, худенькую, болезненную, с робким взглядом несчастного ребенка, и понял — вот Варфоломей.
«В те дни я жил исключительно картиной, в ней были все мои помыслы, я как бы перевоплотился в ее героев. В те часы, когда я не писал ее, я не существовал», — вспоминал художник.
Картина была представлена на 18-ю Передвижную выставку, и перед самым открытием критик В. В. Стасов, художник-передвижник Г. Г. Мясоедов, писатель-демократ Д. В. Григорович и издатель А. С. Суворин возмущенно осудили ее:
«Судили картину страшным судом. Они все четверо согласно признали ее вредной, даже опасной в том смысле, что она подрывает те «рационалистические» устои, которые с таким трудом укреплялись правоверными передвижниками много лет, что зло нужно вырвать с корнем, и сделать это теперь же, пока не поздно», — вспоминал Нестеров.
Тут же П. Третьяков решает купить «Варфоломея», Стасов отговаривает: «Картина эта попала на выставку по недоразумению… ей на выставке Товарищества не место, задачи Товарищества известны, картина же Нестерова им не отвечает. Вредный мистицизм, отсутствие реального, этот нелепый круг (нимб) вокруг головы старика…» — но у Третьякова свое мнение, картину он купил.
Отец Нестерова как-то сказал ему, начинающему художнику, что поверит в него как художника, если его работы будут приобретены Павлом Михайловичем Третьяковым. А картина «Видение отроку Варфоломею» и по сей день собирает около себя толпы почитателей:
«Жить буду не я. Жить будет «Отрок Варфоломей». Вот если через тридцать, через пятьдесят лет после моей смерти он ещё будет что-то говорить людям — значит, он живой, значит, жив и я» — М. Нестеров.
Более двадцати лет своей жизни Нестеров отдал церковным росписям и иконам. Все началось с того, что его картина «Видение отроку Варфоломею» понравилась Виктору Васнецову, и Нестеров принял предложение Васнецова работать во Владимирском соборе, позже работал в Грузии, Марфо-Марьинской обители, долго искал себя в этой деятельности, но остался недовольным собой:
«Все более и более приходил я к убеждению, что стены храмов мне не подвластны. Свойственное мне, быть может, пантеистическое религиозное ощущение на стенах храмов, более того, в образах иконостасов для меня неосуществимо. …Решение отказаться от церковной живописи медленно созревало…»
В 1903 году Нестеров, в поисках персонажей для своей картины «Святая Русь», посетил Соловецкий монастырь на Белом море. Братия монастыря — крестьяне северных губерний и Сибири поразили его умом, силой характера, основательностью:
«С топором да пилой в лесу Богу молимся», — говорили они.
Природа была для них святым храмом, звери и птицы не боялись человека — он не трогал их без особой надобности. Раз в год монастырский собор выносил решение изловить определенное количество зверей для нужд монастыря, остальных из силков и капканов выпускали на волю. Под впечатлением увиденного в Соловках и была написана одна из лучших нестеровских картин — «Молчание».
Живописное творчество Нестерова огромно, богато оно и портретами. В парном портрете С. Н. Булгакова и П. А. Флоренского, названном «Философы» и написанном в 1917 году, художник изобразил двух выдающихся русских религиозно-философских мыслителей. Нестерова восхищал отец Павел Флоренский, его знаменитая книга «Столп и утверждение истины». Жанр парного портрета выбран был не случайно: два разных характера в едином поиске истины: смиренный отец Павел и бунтарский Сергей Булгаков, два друга, объединенные общими идеями — софии и всеединства. Время прогулки друзей — вечер, предчувствие тьмы над Россией. Отец Павел погибнет в лагере, философ Булгаков, начинавший марксистом, примет сан, станет отцом Сергием и покинет родину.
После Октябрьской революции тема Святой Руси уходит, появляется Нестеров-портретист, большой мастер психологического портрета (хирурга С. С. Юдина, архитектора А. В. Щусева, В. И. Мухиной, И. П. Павлова, множество других). В 1941 году за портрет И. П. Павлова художнику была присвоена Сталинская премия, первая премия в области искусства, в 1942-м — звание заслуженного деятеля искусств РСФСР. Последней работой выдающегося художника стала «Осень в деревне».
Михаил Нестеров оставил более 2 000 интереснейших писем родственникам, друзьям, художникам, деятелям искусства и литературы, в частности А. М. Горькому. По сути дела, письма эти стали дневниками жизни художника, его размышлениями, раздумьями, воспоминаниями, советами, критическими заметками. Все это было собрано в книгу под названием «Давние дни».
«Михаил Васильевич Нестеров. Один из самых прекрасных, строго-прекрасных русских людей, встреченных мною за всю жизнь… Я думаю — он вполне исторический человек. Одухотворение, несущееся из его картин, никогда не забудется. Он создал «стиль Нестерова», и тот стиль никогда не повторится». (Розанов В.В.)
Умер Михаил Васильевич Нестеров 18 октября 1942 года в Москве, где и похоронен на Новодевичьем кладбище.
1889-90 г. 211 x 160 см. Холст, масло.
Государственная Третьяковская галерея, Москва, Россия
Описание картины Нестерова М.В. «Видение отроку Варфоломею»
Важную роль на картине Нестерова М.В. играет пейзаж, который достаточно эмоционален, соответствует настроению героев. На заднем плане мы видим бледное бело-желтое небо. Основным цветом на картине является желтый, так, что можно предположить, что это ранняя осень.
Вдали изображена деревянная церквушка, два голубых купола которой похожи на васильки, растущие на зеленом лугу. За ней виднеется небольшая деревушка, а за деревушкой – бескрайний простор. Недалеко от церкви находятся огороды. Темно-зеленые посевы чем-то напоминают капусту. По бокам изображены густые леса, они словно обрамляют картину, придают ей глубину. Слева изгибами протекает маленькая речка.
На переднем плане автор изобразил отрока Варфоломея и старца. Мальчик с восхищением и огромным вниманием смотрит на игумена. Видна худоба мальчика: истощенное лицо, синяки под глазами. Его светло-русые волосы гармонично сочетаются с цветами деревьев и поля. Ребенок молитвенно сложил худющие и тоненькие ручки. Спина и колени у него чуть согнуты, он как бы намеревается преклониться перед старцем. На мальчике простая крестьянская одежда белого цвета. Автор хотел показать чистоту детской души.
Перед отроком стоит старец. Капюшон скрывает его лицо, а также всю голову, видно лишь часть седой бороды старца. Она говорит о том, что перед мальчиком стоит старый мудрец. Вокруг его головы – нимб, который практически растворился в желтом цвете деревьев. В руках старец держит ларчик с просфорой. На нем надет черный плащ и накидка с красными крестами.
Пейзаж на картине реалистичен, но в изображенных фигурах виден мотив сказочности. Произведение вызывает чувство грусти и спокойствия. Автор показал чистоту и красоту русской природы.