Святой праведный Иоанн Кронштадтский (†1908). Святой праведный иоанн кронштадтский

С вятой праведный Иоанн Кронштадтский (Иоанн Ильич Сергиев) родился 19 октября 1829 года в бедной семье в селе Суре Архангельской губернии. Думая, что мальчик недолго проживет, его крестили сразу после рождения с именем Иоанн, в честь празднуемого в этот день преподобного Иоанна Рыльского. Но ребенок стал крепнуть и расти. Детство его протекало в крайней бедности и лишениях, но набожные родители заложили в него твердый фундамент веры. Мальчик был тихим, сосредоточенным, любил природу и богослужения.

Когда Иоанну исполнилось девять лет, отец, собрав последние крохи, отвез его в приходское архангельское училище. Трудно давалась ему грамота, из-за чего он сильно скорбел и молил Бога о помощи. В один из таких тяжелых моментов, ночью, когда все воспитанники спали, он встал на молитву и молился особенно горячо. Господь услышал его молитву: божественная благодать осенила его, и, по его собственному выражению, как бы «завеса спала с его очей». Иоанн вспомнил то, что говорилось в классе, и как-то все прояснилось в его уме. С тех пор он стал делать большие успехи в учении. В 1851 году Иоанн Сергиев окончил с отличием семинарию и поступил в Петербургскую духовную академию.

Столица не испортила юношу, он остался таким же религиозным и сосредоточенным, каким был дома. Вскоре умер отец, и, чтобы поддержать мать, Иоанн стал работать в канцелярии академии с жалованием в девять рублей в месяц. Эти деньги полностью отсылались матери. В 1855 году он окончил академию с прекрасными отметками. Молодой выпускник в том же году был рукоположен в иереи и назначен священником Андреевского собора в городе Кронштадте (недалеко от Петербурга).

С первого же дня после своего рукоположения отец Иоанн всецело отдал себя на служение Господу и людям и стал ежедневно служить Божественную Литургию. Он молился, учил людей правильно жить и помогал нуждающимся. Его усердие было поразительно. Поначалу, да и потом, люди нередко осуждали его, смеялись над ним, считая его не вполне нормальным.

На Литургии отец Иоанн молился горячо, требовательно, дерзновенно. В просьбах помолиться он не отказывал никому. И Господь принимал его молитвы. Совершались чудеса: их бесчисленное множество - записанных и незаписанных. К нему стали обращаться за помощью не только жители Кронштадта, но и Петербурга, а затем и со всей России и из-за границы. Письма и телеграммы сотнями приходили в Кронштадт. Отец Иоанн читал их и обычно сразу же горячо молился

Отец Иоанн не был блестящим проповедником, но, говоря просто, ясно, сердечно, от души, он покорял и воодушевлял слушателей. Эти проповеди печатались отдельными выпусками и распространялись в огромном количестве экземпляров по всей России. Было издано и собрание сочинений о. Иоанна, состоящее из нескольких больших томов.

Особой популярностью у верующих пользовался его пастырский дневник «Моя жизнь во Христе». Это был дневник духовной жизни отца Иоанна, запись благодатных мыслей и чувств, которых удостоился он, по его собственным словам, «от просвещающего Духа Божия в минуты глубокого внимания и испытания себя, особенно во время молитвы».

Отец Иоанн был и законоучителем. Причем влияние его на учеников, было неотразимое. Дети его любили. Батюшка был не сухим педагогом, а увлекательным собеседником. Он тепло и задушевно относился к своим ученикам, часто за них заступался, уроков не задавал, на экзаменах не проваливал, а вел простые беседы. Эти беседы на всю жизнь запоминались ученикам. Отец Иоанн как-то особенно умел пробудить живую веру в душе ребенка. На уроках он часто читал жития святых, Библию или рассказывал о своей пастырской деятельности.

Велико было милосердие отца Иоанна с первых же дней его пастырства. Он не гнушался людей, шел по первому зову к самым бедным и опустившимся людям. У них он молился, наставлял и помогал, а часто отдавал последнее, вызывая упреки со стороны близких. Случалось иногда, что, придя в бедную семью и видя нищету и болезни, он сам отправлялся в лавочку или за лекарством в аптеку.

Позже через руки отца Иоанна проходили сотни тысяч рублей. Но он не считал их: одной рукой возьмет, а другой тут же отдаст. Кроме такой непосредственной благотворительности отец Иоанн создал еще и специальную организацию помощи. В 1882 году в Кронштадте был открыт «Дом трудолюбия», в котором была собственная церковь, начальное народное училище для мальчиков и девочек, убежище для сирот, лечебница для приходящих, приют, народная бесплатная читальня, народный дом, дававший пристанище бездомным в количестве до 40 тысяч человек в год, разные мастерские, в которых неимущие могли заработать, народная дешевая столовая, где по праздникам отпускалось до 800 бесплатных обедов, и странноприимный дом.

По инициативе отца Иоанна и при его материальной поддержке была построена спасательная станция на берегу залива. У себя на родине он построил прекрасный храм. Нет возможности перечислить, все места и области, куда простиралась его забота и помощь.

Скончался отец Иоанн 20 декабря 1908 года на восьмидесятом году жизни. Несметная толпа сопровождала его тело из Кронштадта в Петербург, где он похоронен в Иоанновском монастыре, им же основанном. К месту его упокоения со всех концов России стекались молящиеся и постоянно служились панихиды.

Крепкий в вере, горячий в молитве и в своей любви к Господу и ко всем людям, отец Иоанн Кронштадтский получил по милости Божией всероссийское почитание.

Дата рождения:
Место рождения:	Село Сура, Архангельская губерния
Дата смерти:
Место смерти:	Кронштадт
Почитается:	В Русской Православной Церкви
Канонизирован:	в 1964 году - РПЦЗ в 1990 году - РПЦ
	Праведных
Главная святыня:	Мощи под спудом в Иоанновском монастыре на Карповке в Санкт-Петербурге
День памяти:

Происхождение и родные

Служение

Всероссийская известность

На коронации Николая II

Посещения Москвы

Образ жизни

Внешний облик

Личный дневник

Отношение к Льву Толстому

Болезнь и кончина

Погребение

Усыпальница

Критика в литературе и печати

Почитание и канонизация

Сочинения

(настоящее имя Иван Ильич Сергиев ; 1829, Сура, Архангельская губерния - 1908, Кронштадт, Санкт-Петербургская губерния) - священник Православной Российской Церкви, митрофорный протоиерей; настоятель Андреевского собора в Кронштадте; член Святейшего правительствующего синода с 1906 года (от участия в заседаниях уклонился), член Союза русского народа. Проповедник, духовный писатель, церковно-общественный и социальный деятель право-консервативных монархических взглядов (крайне негативно оценивался официальной пропагандой в СССР).

Погребён в основанном им Иоанновском монастыре на Карповке (Санкт-Петербург).

Канонизирован в лике праведных Русской Православной Церковью заграницей 19 октября (1 ноября) 1964; впоследствии, 8 июня 1990 года, - Русской Православной Церковью (святой праведный Иоанн Кронштадтский ).

Память совершается 20 декабря по юлианскому календарю (в Русской Зарубежной Церкви - также 19 октября).

Биография

Происхождение и родные

Родился 19 октября 1829 года в селе Сура Пинежского уезда Архангельской губернии, был первенцем в бедной семье. «За слабостью здоровья» был крещён в доме в день своего рождения и наречён в честь преподобного Иоанна Рыльского.

• Дед (по отцу) - Михаил Никитич Сергиев, родился в 1779 году, священник Сурского прихода. Другие предки в роду отца были священниками на протяжении по меньшей мере 350 лет. В документах среди церковнослужителей Пинежского уезда упоминаются Яков Сергиев (1687) и Михаил Сергиев (1755-1756).
• Крестный - Иоанн Кунников.
• Отец - Илья Михайлович Сергиев, родился 13 июля 1808 года, окончил уездное Духовное училище, после чего вернулся домой и всю жизнь служил дьячком Никольской церкви села Сура, около которой и был похоронен. По словам самого Иоанна, родитель его «умер рано, 48-и лет, в 1851 году».
• Дед (по матери) - Власий Порохин, дьячок Сурской церкви.
• Крестная - Дарья (вероятно тетка Иоанна по отцу), дочь священника Сергиева (вероятно, его дед).
• Мать - Феодора Власьевна, урождённая Порохина. Родилась 8 февраля 1808 года. Венчалась 22 июля 1828 года. В браке имела шестерых детей, четырёх мальчиков и двух девочек, из которых выжили трое. Скончалась в Кронштадте от холеры, на 63-м году жизни. Над её могилой в Кронштадте построена часовня-усыпальница, восстановленная в 2008 году.
• Братья - Никита и Василий - умерли в младенчестве; Иван - умер от чахотки в 18 лет.
• Сестра - Анна Ильинична Фиделина, вышла замуж за дьякона Сурского прихода Василия Фиделина. Их старший сын, Иван Васильевич Фиделин, переехал в Кронштадт и стал личным секретарем отца Иоанна Кронштадтского; в 1892 году издал его собрание сочинений.
• Сестра - Дарья Ильинична Малкина, вышла замуж за крестьянина деревни Горской Семена Малкина. В Суре проживает её внучка, Любовь Алексеевна Малкина, 1920 года рождения, внучатая племянница Иоанна Кронштадтского.

Учёба

В 1839 году поступил своекоштным воспитанником в Архангельское приходское училище, к окончанию которого был первым учеником. Перешёл в Архангельскую духовную семинарию, окончил её в 1851 году вторым учеником и за успехи был в том же году отправлен учиться на казенный счет в Санкт-Петербургскую духовную академию, которую окончил в 1855 году со степенью кандидата богословия, защитив работу «О Кресте Христовом в обличении мнимых старообрядцев» .

Семья

Был женат, но детей не имел; согласно его «Краткому житию» в официальном изданиии Московского Патриархата, супруги «приняли на себя подвиг девства». Его супруга - Елизавета - дочь протоиерея кронштадтского Андреевского собора Константина Несвицкого. Первое официально составленное (по благословению священноначалия Русской Зарубежной Церкви) «Житие» (1964) говорило, что «брак о. Иоанна был только фиктивный, нужный ему для прикрытия его самоотверженных пастырских подвигов.»

Супруги воспитывали, как своих детей, двух дочерей сестры Елизаветы Константиновны, Анны - Елизавету и Руфину. Последняя впоследствии вышла замуж за мичмана Николая Николаевича Шемякина, получив от о. Иоанна в приданое 6.000 рублей золотом. Руфина Шемякина записала проповеди последних лет жизни о. Иоанна и в 1909 году издала 2 книги о своих дяде и тёте.

Судя по записям личного дневника о. Иоанна, его супруга с половины 1870-х стала проявлять ревность, подозрительность и даже враждебность по отношению к нему; запись в дневнике в 1883 году свидетельствует, что «домашние» о. Иоанна не говели (даже на первой неделе Великого поста) и выказывали «неуважение к постановлениям церковных».

В конце жизни Елизавета Константиновна перенесла тяжелую операцию, после которой лишилась ног. Скончалась 22 мая 1909 года, отпевал её епископ Гдовский Кирилл (Смирнов), похоронена в ограде Андреевского собора.

Служение

Хотел принять монашество и поступить в миссионеры, чтобы проповедывать христианство народам Сибири и Америки. Но увидев, что жители столицы «знают Христа не больше, чем дикари какой-нибудь Патагонии», он решил остаться здесь. После рукоположения был направлен в Кронштадт - место административной высылки ассоциальных личностей и многочисленных нищих и чернорабочих. В Кронштадте о. Иоанн «стал посещать лачуги, землянки и бедные квартиры. Он утешал брошенных матерей, нянчил их детей, пока мать стирала; помогал деньгами; вразумлял и увещевал пьяниц; раздавал все свое жалованье бедным, а когда не оставалось денег, отдавал свою рясу, сапоги и сам босой возвращался домой в церковный дом». Это привело даже к тому, что одно время его жалование выдавалось не ему, а его жене.

10 декабря 1855 года в кафедральном соборе Петра и Павла в Санкт-Петербурге епископом Ревельским Христофором (Эмаусским), викарием Санкт-Петербургской митрополии, был посвящен во диакона, а через день, 12 декабря, хиротонисан во иерея к Андреевскому собору Кронштадта, в котором и прослужил 53 года, до самой кончины.

С 1857 года - законоучитель Кронштадтского городского училища; с 1862 года преподавал Закон Божий в местной классической гимназии - в течение последующих 25 лет.

Его новаторское отношение к своим пастырским обязанностям, выражавшееся, в частности, в чрезвычайной эмоциональности его проповедей (как говорили очевидцы, он нередко на них обливался слезами), встречало в 1860-е годы непонимание и неодобрение у других клириков собора, в котором он был тогда только 3-м священником, а также школьного начальства.

Согласно его личному дневнику, первый случай того, что было воспринято им как исцеление больного по его молитве, произошёл 19 февраля 1867 года, когда он сделал запись: «Господи! Благодарю Тебя, яко по молитве моей, чрез возложение рук моих священнических исцелил еси отрока (Костылева). 19 февр. 1867. »

С 1875 года - протоиерей; c 1894 года - настоятель Андреевского собора; c 1899 года - митрофорный протоиерей.

С самого начала своего служения занимался частной благотворительностью, с 1880-х расширил её: основал «Дом трудолюбия» (работный дом с мастерскими), школу для бедных, женскую богадельню, детский приют. Богослужения в приходах Петербурга, совершаемые им по приглашению купечества, временами вызывали трения с местным духовенством, а также недовольство петербургского митрополита Исидора (Никольского).

Вопреки принятой тогда в Российской Церкви практике, ввёл общую исповедь (в таинстве покаяния), призывал к частому приобщению Святых Таин (в России того времени распространено было обыкновение приобщаться дважды или даже единожды в год, великим постом).

Состоял почётным членом в Свято-Князь-Владимирском братстве.

Всероссийская известность

20 декабря 1883 года в столичной газете «Новое время» Алексея Суворина было напечатано от имени ряда частных лиц «Благодарственное заявление», которое, по мнению составителей «Жития» о. Иоанна («Журнал Московской Патриархии», 1990), явилось «началом всероссийской известности кронштадтского священника».

К началу 1890-х гг. получил такое почитание в народе, что всюду в России, где только становилось известно о его приезде, заранее собиралось множество людей; вокруг него собирались толпы и буквально рвали его одежду (один раз жители Риги разорвали его рясу на куски, каждый желая иметь у себя кусочек).

Ежегодно, с 1891 года, ездил к себе на родину в Суру; все поездки, как пишет игумен Иоанн (Самойлов), описаны: спустя несколько дней в местных газетах появлялось подробное описание визита: его встречали многотысячные толпы народа, создавая трудности для обеспечения перемещения и безопасности.

Благотворительная деятельность

Рост известности и почитания Иоанна Кронштадтского привели к тому, что ему стали жертвовать большие денежные суммы - лично и почтовыми переводами. Крупные суммы (до 50 тыс. рублей) жертвовал отец Иоанн на строительство и поддержание благотворительных учреждений, школ, больниц, монастырей и храмов, жертвовал в благотворительные общества в том числе других конфессий (татарам, еврееям). О своей благотворительности отец Иоанн говорил так: «У Бога нет ни эллинов, ни иудеев. У меня своих денег нет. Мне жертвуют и я жертвую. Я даже часто не знаю, кто и откуда прислал мне то или другое пожертвование. Поэтому и я жертвую туда, где есть нужда и где эти деньги могут принести пользу». Секретарь отца Иоанна говорил, что за июнь 1895 г. им было послано по почте различным просителям 25 тысяч рублей, не считая личных жертв из рук в руки, сумму которых никто не знал, даже сам отец Иоанн.

С другой стороны, известность о щедрости Иоанна Кронштадтского привлекала к нему огромное число просителей - от простых нищих до богатых купцов, пришедших в отчаяние из-за критической ситуации (банкротство, проигрыш в карты и т. п.). Передвигался по Кронштадту отец Иоанн в сопровождении целой «армии» нищих, которым он раздавал милостыню дважды в день - утром и вечером. Перед раздачей толпа нищих распределялась на десятки, каждому из которых давался рубль, который далее разделялся на 10 человек. Этой суммы - 10 коп. утром и 10 коп. вечером - хватало, чтобы найти дневное пропитание и оплатить ночлег. Чем более он раздавал деньги, тем более ему жертвовали. По разным источникам, через руки отца Иоанна проходило от 150 тысяч до миллиона рублей в год.

В 1891 году построил в родной ему Суре, представлявшей группу из 16 деревень, расположенных как по реке Пинеге, так и её притоку Суре, каменную приходскую церковь; в другой части села основал женский монастырь (Иоанно-Богословскую женскую общину).

К 1890-м в Кронштадте сложилась местная индустрия по обслуживанию значительного потока паломников, приезжавших в надежде на встречу с Иоанном. Ввиду физической невозможности уделить внимание всем желающим, Иоанн был вынужден нанять штат сотрудников (женщин-секретарей), ведавших отбором посетителей; в итоге, неизбежно, вокруг него сложился своеобразный бизнес, причём некоторые его секретари, беря себе в карман мзду за возможность визита, «сколотили себе небольшой капитал и снискали гнев тех, кто обращался к ним за содействием».

У одра умирающего Александра III

8 октября 1894 года прибыл одновременно с королевой эллинов Ольгой и великой княгиней Александрой Иосифовной (по инициативе последней) в Ливадию к умирающему императору Александру III. В годовщину спасения царской семьи в 1888 году, 17 октября, служил литургию в Ореанде, затем, прибыв во дворец, причастил императора Святых Таин; 20 октября, в последние часы жизни императора, помазал его тело елеем из лампады, после чего, по просьбе умирающего, возложил свои руки на его голову. Пребывание у одра умирающего царя способствовало дальнейшему росту его популярности в обществе. В то же время, после смерти Александра III о. Иоанн более не приглашался к императору и императрице.

По мнению исследователя Надежды Киценко, основанному на записях в его личном дневнике, пребывание в Ливадии (а также публикация в печати состоявшегося, согласно изложению самого о. Иоанна, между ним и царём диалога) сделало о. Иоанна неуязвимым для имевших до того место критики со стороны священноначалия и попыток усмирить его; кроме того, оно окончательно сформировало политическое мировоззрение о. Иоанна, в котором самодержавие было абсолютным религиозно-политическим идеалом.

На коронации Николая II

14 мая 1896 года в Успенском соборе Московского Кремля, среди некоторых иных лиц белого духовенства, принимал участие в служении литургии, которая последовала сразу по совершении обряда священного коронования императора Николая II императрицы Александры Феодоровны.

Посещения Москвы

Бывший с сентября 1894 года слушателем Московского университета, почитатель отца Иоанна Н. Ястребов, будучи в эмиграции опубликовал свои воспоминания о регулярных (в среднем не менее одного раза в месяц) посещениях Москвы Иоанном Сергиевым в тот период, - которые всегда проходили в будничный день (в пределах одного дня, без ночёвки). Прибывал в Москву утренним скорым или курьерским поездом Николаевской дороги; его приезд всегда держался в секрете, а допуск в храм (всегда домовый или иногда монастырский), где он имел служить (всегда со своим псаломщиком Пельдсом), был только по билетам. На вокзале его встречала в карете (и с отдельной коляской для Пельдса) вдова-купчиха Софья Яковлевна Бурхард, заведовавшая посещениями Сергиева в Москве, и чины жандармской полиции; с вокзала он сразу ехал в ту или иную церковь для служения литургии; потом посещал знакомых, больных (по списку Бурхард); отбывал из Москвы более торжественно и публично чрез парадные комнаты Николаевского вокзала.

Хозяин дома, который посетил Иоанн Сергиев (обычно в частных домах он совершал водосвятный молебен по особому чину: значительно сокращённому и с добавлением своих собственных молитв), после «чаю» («стол, богато и красиво уставленный всякими яствами») передавал ему при прощании в конверте некоторую сумму денег, количество которых, по свидетельству Ястребова, никогда не интересовало о. Иоанна, хотя он никогда не отказывался от платы (Ястребов писал, что знал лиц, вручивших ему за посещение 500 руб и тех, кто давал 5 руб). Проезд из Кронштадта в Москву и обратно в отдельном купе (130 руб) оплачивался тем лицом, которое специально приглашало его и к которому в таком случае делался первый визит после церковного богослужения; карета (30 руб) оплачивалась богатой вдовой статского советника Марией Павловной Дюгамель († 10 сентября 1907), у которой в особняке на Никитском бульваре он всегда обедал и немного отдыхал. К служению литургии обычно приглашались те или иные лица из московского духовенства, но неизменно - протоиерей Благовещенской, что на Житном дворе в Кремле, церкви (не сохранилась) Николай Константинович Лебедев.

На обед в доме Дюгамель, дружба с которой восходила к дням юности Сергиева, когда она помогала ему материально, обычно (если не было строгого поста) подавались рыбные закуски: селёдка, сёмга, отварная белуга и икра; мясного, за исключением бульона из куриных потрохов, он не ел ничего; из вина выпивал 1-2 рюмки «Елесеевского» хереса «Золотой кораблик» - по рекомендации самого Елисеева. За чашкой кофе в гостиной Дюгамель неизменно читал газету «Московские ведомости», тогдашний редактор которой Владимир Грингмут, пользовался его одобрением и уважением за крайне правую редакционную линию.

Образ жизни

Посещал общественные мероприятия и торжества, напр., открытие фабрик. Поздним вечером, нередко после полуночи о. Иоанн возвращался домой в Кронштадт. В период Великого Поста отменял ежедневные поездки в Петербург, но, после посещения квартир в Кронштадте, принимал исповедь в Андреевском соборе. Поскольку было большое число желающих попасть к нему на исповедь, она была очень продолжительной и часто длилась с часу или двух дня до двух часов ночи, а иногда отец Иоанн исповедовал до самой утренней службы. Сильно утомившись к одиннадцати вечера, он прерывал исповедь на полчаса, чтобы проехаться в коляске по свежему воздуху и восстановить силы, после чего снова возвращался в собор и продолжал исповедь. Не редко в течение дня не имел возможности подкрепиться пищею надлежащим образом. Не имел личного времени. Спал очень мало, не всегда даже 3-4 часа. В таком режиме он жил ежедневно в течение нескольких десятилетий.

Внешний облик

Отец Иоанн Кронштадтский был среднего роста, движения были порывистыми и резкими, был очень бодр для своего возраста и выглядел не по годам молодо, «на лице светилась обычная приветливая улыбка».

По мнению его почитателей и агиографов, «самый внешний вид отца Иоанна был особенный, какой-то обаятельный, невольно располагавший к нему сердца всех: в глазах его отображалось небо, в лице - сострадание к людям, в обращении - желание помочь каждому».

Многие «самовидцы» отмечали у о. Иоанна его голубые «пронизывающие насквозь собеседника» глаза: «Батюшка взглянул на меня каким-то особенным взглядом, который в редкие минуты мне удавалось наблюдать у него, - какой-то, если можно выразиться, потусторонний взгляд. Зрачки исчезали, и точно голубое небо смотрело из глаз, казалось, что и Батюшка исчезал и только один этот взгляд оставался».

Из рассказа одного бывшего пьяницы, который после взгляда о. Иоанна перестал пить: «Я стал у кареты, отворил ему дверцы, сам стараюсь держаться попрямее… Потом взглянул ему в глаза, а глаза то его смотрят на меня не то гневные, но глубокие без конца, чем дальше смотришь, тем глубже и горят таким огнем, что мне стало жутко. Я за голову схватился, не в шапке мол я: так страшно стало. Разгневался батюшка видно. Потом видно смиловался. - „Зачем ты, голубчик, пьешь?“. Вот с тех пор я не пью».

Дорогую одежду некоторые лица ставили в вину отцу Иоанну. Однако, по свидетельству очевидцев, он не заказывал её себе, и принимал лишь для того, чтобы не обидеть даривших лиц, искренно хотевших чем-либо отблагодарить его или услужить ему.

Личный дневник

С 14 декабря 1856 года вёл дневник, который хранится в Российском государственном историческом архиве и который впервые был использован в исследовании (2000) профессора университета штата Нью-Йорк в Олбани Надежды Киценко (q.v. ). Содержание записей дневника, отражающего личные переживания и мысли Иоанна, отличают крайняя самокритичность и «даже откровенно негативный» к самому себе тон.

В первые десятилетия своей пастырской деятельности, судя по записям в дневнике, Иоанн испытывал и болезненно переживал чувство сословной приниженности; его психологическое неприятие среды бедняков и нищих обусловливалось его собственным социальным происхождением, которое тяготило его.

Общественно-политическая деятельность

В 1903 году, вместе с епископом Волынским Антонием (Храповицким), выступил с осуждением кишинёвского погрома (их совместно подписанное «Слово о кишиневских событиях» (Кишинев, 1903, и Одесса, 1903) распространялось еврейскими обществами), чем навлёк на себя гнев и негодование со стороны крайне правых.

Приветствовал создание Союза русского народа (монархической организации, основанной в 1905 году, и впоследствии ставшей крупнейшей в Империи), а в 1907 году вступил в него рядовым членом, написав в заявлении: «Желая вступить в число членов Союза, стремящегося к содействию всеми законными средствами правильному развитию начал Русской государственности и русского народного хозяйства на основах Православия, Неограниченного Самодержавия и Русской Народности, - прошу зачислить меня как единомышленника». 15 октября 1907 года, за год и 2 месяца до кончины, был избран пожизненным почетным членом Союза; участвовал в мероприятиях, организовываемых «союзниками», выступал на монархических собраниях и крестных ходах.

Был известен как большой подвижник и популяризатор трезвеннического движения в Российской Империи. Являлся, в частности, почётным членом и жертвователем «Казанского Общества Трезвости», издававшего массовыми тиражами «Слова отца Иоанна Ильича Сергеева против пьянства» и другие его проповеди и обращения.

Отношение к Льву Толстому

С начала 1890-х всё резче критиковал популярного и влиятельного в обществе писателя графа Льва Толстого.

Писатель Лев Толстой разработал религиозную систему пантеистического характера («Бога Творца нет; я - часть Бога»), имевшую, по словам прот. Иоанна Восторгова ряд противоречий, и изложил её в опубликованных им сочинениях. Также он стал резко критиковать, «хулить» священное писание и православную церковь. В результате чего 20-22 февраля 1901 года определением святейшего синода № 557 был отлучен от общения с нею.

Толстой отвергал учение о божественности Христа, догматы о троичности Божества, об искуплении, о непорочном зачатии и воскресении из мертвых. Вслед за отвержением главных догматов писатель подвергает критике все учение Церкви: о сотворении мира, о мире духовном…

В «Ответе Синоду» (1901) Толстой писал: «То, что я отрекся от Церкви, называющей себя Православной, это совершенно справедливо». «Сказано также, что я отвергаю все таинства. Это совершенно справедливо. Все таинства я считаю грубым… колдовством». В «Обращении к духовенству» (1902) Толстой писал: "…Есть ли в христианском мире книга, наделавшая больше вреда людям, чем эта ужасная книга, называемая «Священной историей Ветхого и Нового завета»?

Отец Иоанн обличал Толстого в проповедях, им также было написано более 20 статей в защиту православного вероучения, среди них "Ответ пастыря церкви Льву Толстому на его «Обращение к духовенству» (СПб.,1903), «О душепагубном еретичестве графа Л. Н. Толстого»(СПб., 1907, 4-е изд.), «В обличение лжеучения графа Л.Толстого. Из дневника» (СПб., 1910).

Отец Иоанн критиковал Толстого, в частности, за то, что последний «извратил весь смысл христианства», «задался целью… всех отвести от веры в Бога и от Церкви», «глумится над Священным Писанием», «хохотом сатанинским насмехается над Церковью», «погибает вместе с последователями». Считал, что учение Толстого усилило «развращение нравов» общества, что его писаниями «отравлено множество юношей и девиц», что толстовцы «испровергают Россию и готовят ей политическую гибель».

Предсказывал ему «лютую» смерть: «Смерть грешника люта. И смерть его - Толстого - будет страхом для всего мира. (Конечно, это скроют родные.)» - писал Иоанн Кронштадтский в дневнике 1907-1908 года. Это предсказание исполнилось, по словам И. К. Сурского, описывающего в своей книге неофициальную версию смерти Льва Толстого.

Болезнь и кончина

Впервые серьёзно заболел в декабре 1904 года; 3 января 1905 года над ним, по его просьбе, причтом Андреевского собора было совершено таинство елеосвящения, которое проходило при большом стечении народа вокруг дома о. Иоанна.

Последние 3 года страдал «мучительной болезнью мочевого пузыря» (последнее, возможно, связано с ранением в паховую область, нанесенным ему, согласно некоторым свидетельствам, в одном из домов, куда его пригласили якобы для молитвы над больным, о чём отец Иоанн попросил своих спутников никому не рассказывать «чтобы не было погромов»). Ежедневно приобщаясь Святых Таин; последнюю литургию совершил 9 декабря 1908 года; в последние дни Святые Дары ему приносили ежедневно в дом.

Скончался в Кронштадте 20 декабря 1908 года, в 7 час. 40 мин. утра, на 80-м году жизни; не оставил духовного завещания и каких-либо денежных сбережений.

Погребение

Заупокойные службы в Андреевском соборе возглавлял епископ Гдовский Кирилл (Смирнов); присутствовали местные военные чины, в частности дальний родственник почившего - командир Кронштадтского порта контр-адмирал Иван Григорович.

22 декабря тело было доставлено из Кронштадта на санях по льду в Ораниенбаум, далее в траурном салон-вагоне - на Балтийский вокзал. В Петербурге по пути следования процессии были расставлены усиленные наряды полиции; у вокзала, который был полностью оцеплен, «полиции масса». Чрез градоначальника Драчевского последовало повеление процессии идти мимо Зимнего дворца, по набережной. В Иоанновский монастырь на Карповке тело было доставлено около 20 час. 30 мин., после чего начался парастас, совершённый епископом Архангельским и Холмогорским Михеем (Алексеевым), духовным чадом почившего.

23 декабря, в 5 часов утра, по распоряжению полицеймейстра полковника Галле, доступ народа в храм был прекращён; корреспонденция газеты «Московские ведомости» из Петербурга, гласила: « В 9 часов утра, 23 декабря, начинает съезжаться в Иоанновский монастырь духовенство. Вокруг обители и в храме довольно пустынно: богомольцы сюда впускаются только по особым пригласительным именным билетам от игумении Ангелины, без которых полиция не пропускала даже духовенство… И вместо вчерашней религиозно-возбужденной толпы народной, рвавшейся на поклонение праху возлюбленного пастыря, виднеются лишь избранные и официальные лица… Наблюдается также чрезмерное обилие полицейских чинов, равных почти по численности приглашенной публике… Обидно было это безлюдье у гроба пастыря-народолюбца ». Заупокойную литургию и последующее отпевание возглавил митрополит Санкт-Петербургский Антоний (Вадковский) в сослужении архиепископа Финляндского Сергия (Страгородского) и иных архиереев, с сонмом духовенства; надгробное слово в конце литургии, вместо запричастного стиха, произнёс свойственник почившего протоиерей Философ Орнатский; пред отпеванием слово также сказал митрополит Антоний (Вадковский).

Усыпальница

Отец Иоанн, согласно его воле и с Высочайшего соизволения, был похоронен в храме-усыпальнице, который он устроил для себя в крипте Иоанновского монастыря на Карповке. Храм был освящен по его желанию в честь небесных покровителей его родителей - святого пророка Илии и святой царицы Феодоры лаврским благочинным 21 декабря, на следующий по его кончине день.

Критика в литературе и печати

По мнению исследователя Н. Б. Киценко, повесть Н. С. Лескова «Полунощники», вышедшая в свет в конце 1891 года, была жестокой сатирой как на самого о. Иоанна, так и его окружение.

После издания Высочайшего манифеста 17 октября 1905 года и последовавшей либерализации цензуры, в русской прессе стали печатать негативные статьи и карикатуры на Иоанна Кронштадтского, порой носившие непристойный и насмешливый характер. Возмущенные такого рода публикациями его почитатели хотели учредить общество для защиты отца Иоанна от нападок прессы, но проект Устава общества не был утвержден митрополитом Антонием (Вадковским).

Некто В.Протопопов на основе критических газетных публикаций про Иоанна Кронштадтского написал пьесу «Чёрные вороны», вызвавшую «шумное одобрение» критически настроенной печати и негодование верующей части русского общества, расценившей пьесу как кощунственную и клеветническую. В «благонамеренной печати» появился ряд статей против «Черных воронов». Ситуацию осложняло то, что актёры в пьесе выполняли ряд «подлых и возмутительных» жестов и действий помимо программы. Благодаря деятельности и приезду в Петербург епископов Саратовского Гермогена (Долганёва) и Орловского Серафима (Чичагова) показ пьесы был прекращён.

Лейб-хирург Н. А. Вельяминов, проведший вместе с о. Иоанном в Ливадии последние дни жизни императора Александра III так оценивал о. Иоанна и отношение к нему императора в книге, изданной в эмиграции в 1920 году: «Ливадия дала мне тоже достаточно материала для наблюдений над этим бесспорно недюжинным священником. Думаю, что это был человек по-своему верующий, но прежде всего большой в жизни актёр, удивительно умевший приводить толпу и отдельных более слабых характером лиц в религиозный экстаз и пользоваться для этого обстановкой и сложившимися условиями. Интересно, что отец Иоанн больше всего влиял на женщин и на малокультурную толпу; через женщин он обычно и действовал; влиять на людей он стремился в первый момент встречи с ними, главным образом, своим пронизывающим всего человека взглядом - кого этот взгляд смущал, тот вполне подпадал под его влияние, тех, кто выдерживал этот взгляд спокойно и сухо, отец Иоанн не любил и ими больше не интересовался. На толпу и на больных он действовал истеричностью тона в своих молитвах. Я видел отца Иоанна в Ливадии среди придворных и у смертного одра государя - это был человек, не производивший лично на меня почти никакого впечатления, но бесспорно сильно влиявший на слабые натуры и на тяжело больных. Потом, через несколько лет, я видел его на консультации больным в Кронштадте, и это был самый обычный, дряхлый старик, сильно желавший еще жить, избавиться от своей болезни, и нисколько не стремившийся произвести какое-либо впечатление на окружавших. Вот почему я позволил себе сказать, что он прежде всего был большой актер…» .

Почитание и канонизация

Почитался весьма широко как великий молитвенник, чудотворец и прозорливец уже при жизни. В 1880-е из среды его почитателей обособилась группа фанатичных поклонников, получившая наименование иоаннитов , которые почитали его за воплотившегося вновь Христа (что расценивалось как разновидность секты хлыстов; были признаны Святейшим Синодом как секта 12 апреля 1912 года); сам о. Иоанн их отвергал и осуждал, но само её наличие создавало в определённых кругах скандальную репутацию. Значительная часть покаявшихся иоаннитов в 1919 году были приняты митрополитом Петроградским Вениамином (Казанским) в общение с Церковью, а Патриарх Тихон утвердил их общину в Ораниенбауме, рукоположив её члена Алексия Вяткина в 1923 года во священника.

По случаю кончины о. Иоанна последовал рескрипт императора Николая II от 12 января 1909 года на имя митрополита Санкт-Петербургского Антония (Вадковского), во исполнение которого святейший синод издал определение от 15 января того же года. В нём, в частности, предписывалось творить ежегодное «молитвенное поминовение» протоиерея Иоанна Сергиева в день его кончины, а в текущий год - в сороковой день по смерти: «28 сего января совершить в Иоанно-Богословском г. С.-Петербурга женском монастыре, месте погребения почившего, заупокойную литургию, а после оной, по прочтении высочайшего рескрипта, полным составом святейшего синода панихиду по усопшем.».

Определённую роль в распространении почитания Иоанна Кронштадтского в русском зарубежье сыграл Яков Илляшевич, более известный под псевдонимом Сурский .

Распоряжение председателя архиерейского синода митрополита Антония (Храповицкого) (Русская Зарубежная Церковь) от 28 сентября/11 октября 1929 года предписывало в связи с 100-летием со дня рождения «великого молитвенника земли русской, праведника о. протоиерея Иоанна Сергиева» совершить 19 октября 1929 года литургию и «молитвенное поминовение в Бозе почившего о. Иоанна Кронштадтского».

Впервые вопрос о канонизации Иоанна Сергиева в Русской Зарубежной Церкви был поднят в ноябре 1950 года бывшим графом А. А. Соллогубом, выступившим с инициативой подать прошение от мирян митрополиту Анастасию (Грибановскому) рассмотреть вопрос о канонизации на проходившем тогда в Нью-Йорке Архиерейском соборе РПЦЗ (первом на территории США); Архиерейский Собор в ответ на прошение благословил создать при Архиерейском Синоде комитет по увековечению памяти о. Иоанна Кронштадтского, состоящий из духовенства и мирян под председательством архиепископа Брюссельского и Западноевропейского Иоанна (Максимовича). 2 января 1951 года, после панихиды по о. Иоанне в Вознесенском соборе Нью-Йорка, Соллогубом был прочитан доклад, в котором перечислялся ряд случаев чудотворений по молитвам о. Иоанна Сергиева; доклад заключался призывом: «Да будет канонизация о. Иоанна Кронштадтского символом воскресения великой России, Русской Православной Церкви и всего русского народа.». Ожидалось, что решение о прославлении может быть принято архиерейским собором РПЦЗ в октябре 1953 года; однако, собор решил отложить канонизацию до времени, когда возможно будет созвать Поместный собор всей русской церкви.

В июне 1964 года в Нью-Йорке Собор епископов РПЦЗ постановил: «1. Признать праведного отца Иоанна Кронштадтского Божиим Угодником, причисленным к лику Святых, в земле Российской просиявших; 2. Совершить торжественное прославление его 19 октября сего года в день памяти преп. Иоанна Рыльского, имя которого он носил от крещения; » Послание митрополита Филарета (Вознесенского) (первоиерарх РПЦЗ с 27 мая того же года) от 1 ноября 1964 года по случаю прославления о. Иоанна подчёркивало правомерность такого акта и призывало «русских православных людей», вне зависимости от юрисдикции, прибегать к молитвенной помощи святого угодника.

Был прославлен РПЦ для общецерковного почитания 8 июня 1990 года на Поместном Соборе РПЦ, на котором также был избран на Патриарший престол митрополит Ленинградский Алексий (Ридигер).

31 октября - 2 ноября 2009 года в Санкт-Петербурге прошли торжества, посвященные 180-летию со дня рождения и 100-летию со дня его кончины, в которых приняли участие представители 144 храмов всего мира, ему посвященных; малой планете № 16395 было присвоено имя «Иоанн Праведный».

Мощи праведного Иоанна Кронштадтского покоятся под спудом в Иоанновском монастыре на р. Карповке; здесь же находятся известная икона святого Иоанна с его епитрахилью и его облачения. Частица епитрахили имеется также в Троице-Измайловском соборе Санкт-Петербурга, в иконе, являющейся точным списком с монастырской иконы. Также в Ферапонтовом монастыре находится фелонь отца Иоанна, в которой он совершал там богослужения в 1906-1907 гг.

Сочинения

На базе проповедей и дневниковых записей слагались многочисленные религиозно-учительные сочинения Иоанна Кронштадтского; центральное место среди них занимает «Моя жизнь во Христе, или минуты духовного трезвления и созерцания, благоговейного чувства, душевного исправления и покоя в Боге» (1894).

При его жизни также были изданы:

• Полное собрание сочинений, СПб., 1890-1894.
• О блаженствах евангельских, СПб., 1896.
• Беседы о Боге-Творце и Промыслителе мира, СПб., 1896.
• Мысли о различных предметах христианской веры и нравственности, СПб., 1897; 2 изд. 1899.
• Слова и поучения, произнесенные в 1896, 1897 и 1898 гг., СПб., 1897-98.
• Несколько слов в обличение лжеучения графа Л. Н. Толстого, М., 1898.
• Правда о Боге, мире и человеке, Кронштадт, 1899.
• Богопознание и самопознание, приобретаемые из опыта, СПб., 1900.
• Правда о Боге, о Церкви, о мире и о душе человеческой. Из нового дневника. Размышления православного хрестианина, М., 1900.
• Благодатные мысли о небесном и земном, СПб., 1901.
• Христианская философия, СПб., 1902.
• Мысли христианина, СПб., 1905.
• Путь к Богу. СПб., 1905.
• Созерцания и чувства христианской души, СПб., 1905.

Святой праведный Иоанн Кронштадтский (настоящее имя Иван Ильич Сергиев) родился 19 октября (1 ноября по новому стилю) 1829 г. в селе Сура Архангельской губернии — на далеком севере России — в семье бедного сельского дьячка Илии Сергиева и жены его Феодоры. Новорожденный казался столь слабым и болезненным, что родители поспешили тотчас же окрестить его, думая, что дитя не доживет до утра, причем нарекли его Иоанном, в честь преподобного Иоанна Рыльского, в тот день празднуемого Св. Церковью. Вскоре после крещения младенец Иоанн сталь заметно поправляться.

Родители Вани были людьми простыми и глубоко верующими. Отец, Илья Михайлович, пел и читал молитвы во время богослужения в местной сельской церкви. Он с раннего детства брал своего сына в церковь и тем воспитал в нём особенную любовь к богослужению.

Живя в суровых условиях крайней материальной нужды, отрок Иоанн рано познакомился с безотрадными картинами бедности, горя, слез и страданий. Это сделало его сосредоточенным, вдумчивым и замкнутым в себе и, вместе с тем, воспитало в нем глубокое сочувствие и сострадательную любовь к беднякам. Не увлекаясь свойственными детскому возрасту играми, он, нося постоянно в сердце своем память о Боге, любил природу, которая возбуждала в нем умиление и преклонение пред величием Творца всякой твари.

Уже в детстве ему была свойственна особая чуткость к проявлениям духовного мира: в 6 лет Иоанн сподобился явления своего Ангела-Хранителя. Маленький Ваня часто болел и порой долгие дни проводил в постели. Он не только видел, как молится за его здоровье мама, но и сам молился с ней.

В 6 лет отец купил Ване букварь и стал обучать сына грамоте. Грамота вначале давалась ему с трудом, как и преподобному Сергию Радонежскому, – и точно так же, как и Преподобный, по молитве отрок Иоанн обрел способности к учению. Однажды ночью, когда все спали, шестилетний Ваня увидел в комнате необычный свет. Присмотревшись, он замер: в неземном свете парил Ангел Хранитель. Смущение, страх и одновременно радость охватили ребёнка. Увидев волнение мальчика, Ангел успокоил его и, пообещав ограждать от всех горестей и бед, исчез.

Учёба

Отрок Иоанн молится по дороге в школу

С той поры отрок Иоанн стал отлично учиться: одним из первых окончил Архангельское приходское училище, в 1851 году окончил Архангельскую Духовную семинарию и за успехи был принят на казенный счет в С.-Петербургскую Духовную Академию, которую окончил в 1855 году со степенью кандидата богословия, защитив работу «О Кресте Христовом в обличении мнимых старообрядцев».

Еще учась в семинарии, он лишился нежно любимого им отца. Как любящий и заботливый сын, Иоанн хотел было прямо из семинарии искать себе место диакона или псаломщика, чтобы содержать оставшуюся без средств к существованию старушку-мать. Но она не пожелала, чтобы сын из-за нее лишился высшего духовного образования, и настояла на его поступлении в Академию. И послушный сын покорился.

Поступив в Академию, молодой студент не оставил свою мать без попечения: он выхлопотал себе в академическом правлении канцелярскую работу, и весь получавшийся им скудный заработок полностью отсылал матери.

Начало служения

Размышляя однажды о предстоящем ему служении Церкви Христовой во время уединенной прогулки по академическому саду, он, вернувшись домой, заснул и во сне увидел себя священником, служащим в Кронштадтском Андреевском соборе, в котором в действительности он никогда еще не был. Он принял это за указание свыше. Скоро сон сбылся с буквальной точностью.

После завершения духовного образования в 1855 г. он стал священником Андреевского собора в Кронштадте, где прослужил 53 года.

В декабре 1931 года Андреевский собор был закрыт. Во второй половине 1931 года в помещении собора располагался склад закупочного кооператива. В 1932 году собор был разобран. На образовавшемся сквере в 1955 году был установлен памятник Ленину. Сквер назвали Ленинским. В 2001 году этот памятник перенесли в сквер Юного ленинца. В 2002 году Андреевским союзом был установлен памятный гранитный знак с надписью:
«На этом месте стоял собор Андрея Первозванного, в котором 53 года служил Великий Молитвенник Земли Русской святой праведный отец Иоанн Кронштадтский. Собор был освящён в 1817 году, разрушен в 1932 году. Пусть камень сей вопиет к сердцам нашим о восстановлении поруганной святыни ».

Женился на дочери протоиерея того же храма Константина Новицкого Елизавете, но детей не имел. Супруги «приняли на себя подвиг девства». Брак его, который требовался обычаями нашей Церкви для иерея, проходящего свое служение в миру, был только фиктивный, нужный для прикрытия его самоотверженных пастырских подвигов. В действительности, он жил с женой как брат с сестрой.

Иоанн Кронштадтский с супругой

12 декабря 1855 года совершилось его посвящение в священника. Когда он впервые вошел в Кронштадтский Андреевский собор, он остановился почти в ужасе на его пороге: это был именно тот храм, который задолго до того представлялся ему в его детских видениях. Вся остальная жизнь о. Иоанна и его пастырская деятельность протекала в Кронштадте, почему многие забывали даже его фамилию «Сергиев» и называли его «Кронштадтский», да и сам он нередко так подписывался.

Расположенный на острове Котлин в Финском заливе, в 46 верстах от Санкт-Петербурга, Кронштадт тех времён был не совсем обычным городом. С одной стороны, мощная военно-морская крепость, стоянка и база Балтийского военного флота. А с другой — место ссылки нищих, бродяг и провинившихся в чем-либо людей. Много было здесь и чернорабочих, которые трудились в порту и на заводах. Ютились эти жители по окраинам города. Кто мог, строил себе лачуги из полусгнивших брёвен и досок. Другие рыли землянки. Люди жили в беспросветной нужде, в холоде и голоде. Попрошайничали не только дети, но и их пьющие отцы, а порой и отчаявшиеся матери.

И на этих, презираемых всеми, несчастных и опустившихся людей обратил внимание отец Иоанн. Молодой священник стал посещать бедные кварталы.

Своими хлопотами за кронштадтских «несчастных босяков» досаждал отец Иоанн многим, а особенно — властям и высокопоставленным чиновникам. Многие не верили в искренность его намерений, глумились над ним, распространяли о батюшке клевету и наветы, называли юродивым. Но не смотря ни на что, отец Иоанн шёл своим путём.

«Нужно любить всякого человека и в грехе его, и в позоре его, - говорил о. Иоанн, - не нужно смешивать человека - этот образ Божий - со злом, которое в нем ». С таким сознанием он и шел к людям, всех побеждая и воз­рождая силою своей истинно пастырской состраждущей любви.

Вразумляя падших людей и молясь за них, жертвуя нищим деньги и вещи, отец Иоанн помогал и больным. Порой его звали к больному ночью, и он, не раздумывая, ехал, не боясь даже самых заразных. За свои поездки к больным и за молебен об исцелении отец Иоанн никогда ничего не просил. Напоминал только, что благодарить за все нужно Бога.

Открытие дара чудотворения

Скоро открылся в отце Иоанне и дивный дар чудотворения, который прославил его на всю Россию и даже далеко за пределами ее. Нет никакой возможности перечислить все чудеса, совершенные отцом Иоанном. Наша неверующая интеллигенция и ее печать намеренно замалчивали эти бесчисленные явления силы Божией.

По молитвам Иоанна Кронштадтского и возложением его руки излечивались самые тяжкие болезни, когда медицина терялась в своей беспомощности. Исцеления совершались, как наедине, так и при большом стечении народа, а весьма часто и заочно. Достаточно было иногда написать письмо отцу Иоанну или послать телеграмму, чтобы чудо исцеления совершилось.

Сохранилось немало свидетельств исцелений.

Особенно замечательно происшедшее на глазах у всех чудо в селе Кончанском (Суворовском), описанное случайно находившейся тогда там суворовской комиссией профессоров военной академии (в 1901г.). Женщина, много лет страдавшая беснованием и приведенная к отцу Иоанну в бесчувственном состоянии, через несколько мгновений была им совершенно исцелена и приведена в нормальное состояние вполне здорового человека.

Художником Животовским описано чудесное пролитие дождя в местности, страдавшей засухой и угрожаемой лесным пожаром, после того как отец Иоанн вознес там свою молитву.

Множество чудес совершалось по молитвам благодатного пастыря. Особенно жалел отец Иоанн подверженных страсти винопития и многих исцелил от нее.

Отец Иоанн исцелял силою своей молитвы не только русских православных людей, но и мусульман, и евреев, и обращавшихся к нему из заграницы иностранцев. Этот великий дар чудотворения естественно был наградой отцу Иоанну за его великие подвиги — молитвенные труды, пост и самоотверженные дела любви к Богу и ближним.

«Всероссийский батюшка»

Вскоре вся верующая Россия потекла к великому и дивному чудотворцу. Слава о нем как о знаменитом пастыре, проповеднике и чудотворце быстро распространилась повсюду. Наступил второй период его славной жизни, его подвигов. Вначале он сам шел к народу в пределах одного своего города, а теперь народ сам отовсюду, со всех концов России, устремился к нему. Тысячи людей ежедневно приезжали в Кронштадт, желая видеть отца Иоанна и получить от него ту или иную помощь.

Еще большее число писем и телеграмм получал он. Вместе с письмами и телеграммами текли к отцу Иоанну и огромные суммы денег на благотворительность. О размерах их можно судить только приблизительно, ибо, получая деньги, отец Иоанн тотчас же все раздавал. По самому минимальному подсчету чрез его руки проходило в год не менее одного миллиона рублей (сумма по тому времени громадная!).

Св. Иоанн Кронштадтский приводит бездомных детей в приют.

На эти деньги отец Иоанн ежедневно кормил тысячу нищих, устроил в Кронштадте замечательное учреждение — «Дом Трудолюбия» со школой, церковью, мастерскими и приютом, основал в своем родном селе женский монастырь и воздвиг большой каменный храм, а в С.-Петербурге построил женский монастырь на Карповке, в котором и был по кончине своей погребен.

Достигнув высокой степени молитвенного созерцания и бесстрастия, отец Иоанн спокойно принимал богатые одежды, преподносимые ему его почитателями, и облачался в них. Это ему даже и нужно было для прикрытия своих подвигов. Дорогую одежду некоторые лица ставили в вину отцу Иоанну. Однако, по свидетельству очевидцев, он не заказывал её себе, и принимал лишь для того, чтобы не обидеть даривших лиц, искренно хотевших чем-либо отблагодарить его или услужить ему. В действительности, тщательно скрывая от людей свое подвижничество, отец Иоанн был величайшим аскетом. В основе его аскетического подвига лежала непрестанная молитва и пост.

Полученные же пожертвования раздавал все, до последней копейки. Так, например, получив однажды при громадном стечении народа пакет из рук купца, отец Иоанн тотчас же передал его в протянутую руку бедняка, не вскрывая даже пакета. Купец взволновался: «Батюшка, да там тысяча рублей! » — «Его счастье », спокойно ответил отец Иоанн. Иногда, однако, он отказывался принимать от некоторых лиц пожертвования. Известен случай, когда он не принял от одной богатой дамы 30 000 рублей. В этом случае проявилась прозорливость отца Иоанна, ибо эта дама получила эти деньги нечистым путем, в чем после и покаялась.

Был отец Иоанн и замечательным проповедником, причем говорил он весьма просто и чаще всего без особой подготовки — экспромтом. Он не искал красивых слов и оригинальных выражений, но проповеди его отличались необыкновенной силой и глубиной мысли, а вместе с тем и исключительной богословской ученостью, при всей своей доступности для понимания даже простыми людьми. В каждом слове его чувствовалась какая-то особенная сила, как отражение силы его собственного духа.

«Всероссийский батюшка» (как называли отца Иоанна) сам постоянно путешествовал по стране, посещая самые глухие ее уголки. Эти поездки были настоящим триумфом смиренного Христова служителя. Всюду, где бы он ни показался, около него мгновенно вырастала толпа жаждавших хотя бы лишь прикоснуться к чудотворцу. Стечение народа определялось десятками тысяч, и все бывали объяты чувствами сердечной веры и благоговения, страхом Божьим и жаждою получить целительное благословение. Во время проезда отца Иоанна на пароходе толпы народа бежали по берегу, многие при приближении парохода становились на колени.

Когда 20 июля 1890 года Иоанн Кронштадтский служил в соборном храме Харькова, на Соборной площади собралось свыше 60 000 человек. Точно такие же сцены происходили в поволжских городах: в Самаре, Саратове, Казани, Нижнем Новгороде. Где только становилось известно о его приезде, заранее собиралось множество людей: вокруг него собирались толпы и буквально рвали его одежду (один раз жители Риги разорвали его рясу на куски, каждый желая иметь у себя кусочек).

Распорядок дня Иоанна Кронштадтского

В этом доме на втором этаже находилась квартира причта Андреевского собора - Иоанн Кронштадтский жил в ней с 1855 по 1908 год

Вставал отец Иоанн ежедневно в 3 часа ночи и готовился к служению Божественной литургии.

При Иоанне Кронштадтском дом был двухэтажным, но в советское время к нему пристроили еще два этажа, что сильно запутало историков когда искали квартиру. На фото: макет дома, как он выглядел раньше

Около 4 часов он отправлялся в собор к утреней. Здесь его уже встречали толпы паломников, жаждавших получить от него хотя бы благословение. Тут же было и множество нищих, которым отец Иоанн раздавал милостыню.

Гостиная квартиры-музея Иоанна Кронштадтского

За утреней отец Иоанн непременно сам всегда читал канон, придавая этому чтению большое значение. Перед началом литургии была исповедь.

Из-за громадного количества желавших исповедоваться у отца Иоанна, им была введена общая исповедь. Производила она — эта общая исповедь — на всех участников и очевидцев потрясающее впечатление: многие каялись вслух, громко выкрикивая, не стыдясь и не стесняясь, свои грехи. Андреевский собор, вмещавший до 5 000 человек, всегда бывал полон, а потому очень долго шло причащение, и литургия раньше 12 часов дня не оканчивалась. В иные дни он исповедовал по 12 часов и причащал за службой непрерывно в продолжение 3-4 часов.

Проповедь в Андреевском соборе Кронштадта.

По свидетельству очевидцев и сослуживших отцу Иоанну, совершение отцом Иоанном Божественной литургии не поддается описанию. Служба отца Иоанна представляла собою непрерывный горячий молитвенный порыв к Богу. Во время службы он был воистину посредником между Богом и людьми, хода́таем за грехи их, был живым звеном, соединявшим Церковь земную, за которую он предстательствовал, и Церковь небесную, среди членов которой он витал в те минуты духом. Чтение отца Иоанна на клиросе было не простое чтение, а живая восторженная беседа с Богом и Его святыми: читал он громко, отчетливо, проникновенно, и голос его проникал в самую душу молящихся. А за Божественной литургией все возгласы и молитвы произносились им так, как будто своими просветленными очами лицом к лицу видел он пред собою Господа и разговаривал с Ним. Слезы умиления лились из его глаз, но он не замечал их. Видно было, что отец Иоанн во время Божественной литургии переживал всю историю нашего спасения, чувствовал глубоко и сильно всю любовь к нам Господа, чувствовал Его страдания. Такое служение необычайно действовало на всех присутствующих.

Не все шли к нему с твердой верой: некоторые с сомнением, другие с недоверием, а третьи из любопытства. Но здесь все перерождались и чувствовали, как лед сомнения и неверия постепенно таял и заменялся теплотою веры. Причащающихся после общей исповеди бывало всегда так много, что на святом престоле стояло иногда несколько больших чаш, из которых несколько священников приобщали верующих одновременно. И такое причащение продолжалось нередко более 2-х часов.

Во время службы письма и телеграммы приносились отцу Иоанну прямо в алтарь, и он тут же прочитывал их и молился о тех, кого просили его помянуть.

После службы, сопровождаемый тысячами верующих, отец Иоанн выходил из собора и отправлялся в Петербург по бесчисленным вызовам к больным. И редко когда возвращался домой ранее полуночи. Надо полагать, что многие ночи он совсем не имел времени спать.

Так жить и трудиться можно было, конечно, только при наличии сверхъестественной благодатной помощи Божьей!

Преподавательская деятельность

Иоанн Кронштадтский был и замечательным педагогом-законоучителем. Свыше 25 лет он преподавал Закон Божий в Кронштадтском Городском училище (с 1857г.) и Кронштадтской классической гимназии (с 1862г).

Он никогда не прибегал к тем приемам преподавания, которые часто имели место тогда в наших учебных заведениях, то есть ни к чрезмерной строгости, ни к нравственному принижению неспособных. У отца Иоанна мерами поощрения не служили отметки, ни мерами устрашения наказания. Успехи рождало теплое, задушевное отношение его как к самому делу преподавания, так и к ученикам. Поэтому у него не было «неспособных».

На его уроках все, без исключения, жадно вслушивались в каждое его слово. Урока его ждали. Уроки его были скорее удовольствием, отдыхом для учащихся, чем тяжелой обязанностью, трудом. Это была живая беседа, увлекательная речь, интересный, захватывающий внимание рассказ. И эти живые беседы пастыря-отца со своими детьми на всю жизнь глубоко запечатлевались в памяти учащихся. Такой способ преподавания он в своих речах, обращаемых к педагогам перед началом учебного года, объяснял необходимостью дать отечеству прежде всего человека и христианина, отодвигая вопросы о науках на второй план.

Нередко бывали случаи, когда отец Иоанн, заступившись за какого-нибудь ленивого ученика, приговоренного к исключению, сам принимался за его исправление. Проходило несколько лет и из ребенка, не подававшего, казалось, никаких надежд, вырабатывался полезный член общества.

Особенное значение отец Иоанн придавал чтению житий святых, и всегда приносил на уроки отдельные жития, которые раздавал учащимся для чтения на дому.

В 1887 году Иоанн Кронштадтский был вынужден оставить преподавательскую деятельность.

Духовный дневник «Моя жизнь во Христе»

Несмотря на всю свою необыкновенную занятость, отец Иоанн находил, однако, время вести как бы духовный дневник, записывая ежедневно свои мысли, приходившие ему во время молитвы и созерцания. Эти мысли составили собою замечательную книгу, изданную под заглавием «Моя жизнь во Христе» .

Всю свою жизнь в Кронштадте св.Иоанн вел духовный дневник - более 50 лет. Выписки из него были изданы в двух томах под названием «Моя жизнь во Христе» еще во времена св.Иоанна. После Второй мировой войны часть дневников была утеряна.

Книга эта представляет собою подлинное духовное сокровище и может быть поставлена наравне с вдохновенными творениями древних великих отцов Церкви и подвижников христианского благочестия. В полном собрании сочинений Иоанна Кронштадтского издания 1893 года «Моя жизнь во Христе» занимает 3 тома в 1000 с лишним страниц. Это — совершенно своеобразный дневник, в котором мы находим необыкновенно поучительное для каждого читателя отражение духовной жизни автора. Каждое слово — от сердца, полно веры и огня; в мыслях — изумительная глубина и мудрость; во всем поразительная простота и ясность. Нет ни одного лишнего слова, нет «красивых фраз». Их нельзя только «прочитать» — их надо всегда перечитывать, и всегда найдешь в них что-то новое, живое, святое.

«Моя жизнь во Христе» уже вскоре после своего выхода в свет, настолько привлекла к себе всеобщее внимание, что была переведена на несколько иностранных языков, а у англиканских священников сделалась даже любимейшей настольной книгой.

Книга эта на вечные времена останется ярким свидетельством того, как жил наш великий праведник и как должно жить всем тем, кто хотят не только называться, но и в действительности быть христианами.

Основная мысль всех письменных творений Иоанна Кронштадтского — необходимость истинной горячей веры в Бога и жизни по вере, в непрестанной борьбе со страстями и похотями, преданность вере и Церкви Православной, как единой спасающей.

Общественно-политическая позиция

Будучи сам образом кротости и смирения, любви к каждому человеку, независимо от национальности и вероисповедания, Иоанн Кронштадтский с великим негодованием относился ко всем тем безбожным, материалистическим и вольнодумным либеральным течениям, которые подрывали веру русского народа и подкапывали тысячелетний государственный строй России.

Революционные катаклизмы, в том числе в Кронштадте, Иоанн Кронштадтский воспринимал как беснование, утверждал, что «если в России так пойдут дела, и безбожники и анархисты-безумцы не будут подвержены праведной каре закона, и если Россия не очистится от множества плевел, то она опустеет, как древние царства и города».

Объектом особых опасений Иоанна Кронштадтского была деятельность революционной антицерковной интеллигенции. Главной причиной революционного брожения в России он считал отпадение людей от Церкви.

С начала 1890-х он резко критиковал популярного и влиятельного в обществе писателя графа Льва Толстого. Критиковал за то, что последний «извратил весь смысл христианства», «задался целью… всех отвести от веры в Бога и от Церкви», «глумится над Священным Писанием», «хохотом сатанинским насмехается над Церковью», «погибает вместе с последователями». Считал, что учение Толстого усилило «развращение нравов» общества, что его писаниями «отравлено множество юношей и девиц», что толстовцы «испровергают Россию и готовят ей политическую гибель».

После 1905 года и последовавшей либерализации цензуры, в русской прессе стали печатать негативные статьи и карикатуры на Иоанна Кронштадтского, порой носившие непристойный и насмешливый характер. Его критиковали за выступления против Толстого, за резкое неприятие революционного движения и поддержку самодержавной формы правления. В газетах писали, что Иоанн Кронштадтский окружил себя недостойными людьми, разворовавшими значительную часть пожертвований, которые контролировали общение паломников с ним, допуская преимущественно тех, с кого можно было получить мзду; что особой статьей доходов стало распространение молитв, якобы составленных Иоанном Кронштадтским, крестиков и др. предметов, «освященных» им.

Самым заметным антицерковным произведением стала повесть Николая Лескова «Полунощники» (1890). В значительной своей части повесть критически освещает деятельность Иоанна Кронштадтского. Пастырь был изображен как псевдоцелитель, а его сторонники — как сектанты.

В 1880-е из среды его почитателей обособилась группа фанатичных поклонников, получившая наименование иоаннитов , которые почитали его за воплотившегося вновь Христа (что расценивалось как разновидность секты хлыстов; были признаны Святейшим Синодом как секта 12 апреля 1912 года); сам отец Иоанн их отвергал и осуждал, но само её наличие создавало в определённых кругах скандальную репутацию.

Кончина Иоанна Кроншадтского

К тяжелому подвигу служения людям в последние годы жизни Иоанна Кронштадтского присоединился мучительный личный недуг — болезнь, которую он кротко и терпеливо переносил, никому никогда не жалуясь. Решительно отверг он предписания знаменитых врачей, пользовавших его, — поддерживать свои силы скоромной пищей. Вот его слова: «Благодарю Господа моего за ниспосланные мне страдания для предочищения моей грешной души. Оживляет — Святое Причастие ».

Хотя болезнь причиняла много страданий, однако Батюшка не изменял своему правилу - ежедневно совершал богослужение, причащаясь Святых Христовых Тайн. Только в последние дни своей жизни он не мог совершать литургии и причащался на дому. В последний раз он отслужил литургию в Андреевском соборе 9 декабря.

Отец Иоанн точно предсказал день своей кончины. 18 декабря, как бы забывшись, он спросил игуменью Ангелину: «Которое сегодня число?» Она ответила: «Восемнадцатое ». - «Значит, еще два дня », - сказал в раздумье Батюшка. Незадолго до смерти он разослал всем почтальонам, рассыльным и т. п. людям, исполнявшим его поручения, праздничные открытки на Рождество Христово. «А то и вовсе не получат », - прибавил он.

Всероссийский пастырь скончался 20 декабря (по старому стилю) 1908 года на 80-м году жизни и был погребен в Иоанновском монастыре на Карповке в Санкт – Петербурге.

В погребении Иоанна Кронштадтского участвовали и присутствовали десятки тысячи людей, а у гробницы его и тогда и в последующее время совершалось немало чудес.

Необычайны то были похороны! Гроб с телом Иоанна Кронштадтского был выставлен в Андреевском соборе для прощания. Народ беспрерывно шёл в храм всю ночь с 21 на 22-е декабря. На всем пространстве от Кронштадта до Ораниенбаума и от Балтийского вокзала в Петербурге до Иоанновского монастыря на Карповке стояли огромные толпы плачущего народа. Такого количества людей не было до того времени ни на одних похоронах — это был случай в России совершенно беспримерный.

Похоронное шествие сопровождалось войсками со знаменами, военные оркестры исполняли «Коль славен», по всей дороге через весь город стояли войска шпалерами. Чин отпевания совершал С.-Петербургский Митрополит Антоний, во главе сонма епископов и многочисленного духовенства. Лобызавшие руку покойного свидетельствуют, что рука оставалась не холодной, не окоченевшей. Заупокойные службы сопровождались общими рыданиями людей, чувствовавших себя осиротевшими. Слышались возгласы: «Закатилось наше солнышко! На кого покинул нас, отец родной? Кто придет теперь на помощь нам, сирым, немощным? » Но в отпевании не было ничего скорбного: оно напоминало собою скорее светлую пасхальную заутреню, и чем дальше шла служба, тем это праздничное настроение у молящихся все росло и увеличивалось. Чувствовалось, что из гроба исходит какая-то благодатная сила и наполняет сердца присутствующих какою-то неземною радостью. Для всех ясно было, что в гробу лежит святой, праведник, и дух его незримо носится в храме, объемля своею любовью и ласкою всех собравшихся отдать ему последний долг.

Катафалк с гробом Иоанна Кронштадтского около Андреевского собора

Похоронная процессия с гробом Иоанна Кронштадтского на льду Финского залива

Вдова Елизавета Константиновна пережила отца Иоанна всего на несколько месяцев, и была похоронена 24 мая 1909 года на кладбище у Андреевского собора (в конце жизни Елизавета Константиновна перенесла тяжелую операцию, после которой лишилась ног).

Мощи Иоанна Кронштадтского

Иоанновский монастырь на Карповке

Мощи праведного Иоанна Кронштадтского покоятся под спудом в Иоанновском монастыре на Карповке .

Надгробие над мощами Иоанна Кронштадского в Иоанновском монастыре в С.-Петербурге

Здесь же находятся известная икона святого Иоанна с его епитрахилью и его облачения.

Причисление его к лику святых – канонизация – состоялось в 1990 г.

Ему молятся во всякой семейной и бытовой нужде и в болезнях, а также об избавлении от пьянства.

Изречения:
– «Нужно любить всякого человека и в грехе его и в позоре его. Не нужно смешивать человека – этот образ Божий – со злом, которое в нём».
– «Ты ненавидишь врага – ты глуп… люби врага – и ты будешь премудр».
– «Надо помнить, что в том и христианская вера состоит, чтобы любить врагов».
– «Смотри на всякого человека, домашний он или чужой, как на всегдашнюю новость в мире Божием, как на величайшее чудо Божией премудрости и благости, и привычка твоя к нему да не послужит для тебя поводом к пренебрежению его. Почитай и люби его, как себя, постоянно, неизменно».
– «Что такое души человеческие? Это одна и та же душа, или одно и то же дыхание Божие, которое вдохнул Бог в Адама, которое от Адама и доселе распространяется на весь род человеческий. Все люди поэтому всё равно, что один человек, или одно великое древо человечества».
– «Молитесь, Господь поможет вам по вере вашей».
– «Я предвижу восстановление мощной России, ещё более сильной и могучей. На костях мучеников, как на крепком фундаменте, будет воздвигнута Русь новая – по старому образцу, крепкая своею верою во Христа Бога и Святую Троицу; и будет, по завету великого князя Владимира – как единая Церковь… Перестали понимать русские люди, что такое Русь: она есть Подножие Престола Господня. Русский человек должен понять это и благодарить Бога за то, что он русский».
– «Демократия в Аду, а на небесах – Царство Божье».
– «Не будьте беспощадными судиями людей, работающих Богу и впадающих в жизни в противоречие самим себе, то есть своему благочестию; их поставляет в противоречие самим себе диавол, злой сопротивник их; он сильно хватается зубами своими за их сердце, нудит их делать противное».

Документальный фильм: СВЯТОЙ. Иоанн Кронштадтский

Информация о фильме
Название : Святой. Иоанн Кронштадтский
Год выхода : 2007
Жанр : Документальный
Производство : РТР, Специальный корреспондент
Режиссер : Аркадий Мамонтов

Иоанн Кронштадтский, в миру Иван Ильич Сергиев (1829-1908), протоиерей Андреевского собора в Kpoнштадте, духовный писатель и мыслитель, святой праведный.

В своих проповедях открыто свидетельствовал о грядущих в России испытаниях. «Уже близко время, — говорил святой в 1903 году, — что разделится народ на партии, восстанет брат на брата, сын на отца, отец на сына и прольется много крови на Русской земле. Часть русского народа будет изгнана из пределов России; изгнанники вернутся в свои родные края, но не так скоро, своих мест не узнают и не будут знать, где их родные похоронены».

Перед самой смертью святой пророчествовал: «Русский народ и другие населяющие Россию племена глубоко развращены, горнило искушений и бедствий для всех необходимо, и Господь, не хотящий никому погибнуть, всех пережигает в этом горниле».

Слово Иоанна Кронштадского актуально и востребовано в наше время…

Еще при жизни Иоанн Кронштадтский был чрезвычайно популярен не только среди своих прихожан, которые верили в его чудотворную силу. Его любили нищие и купцы, неверующая молодежь и даже ярые монархисты. Особое уважение он заслужил своей благотворительностью. Про него говорили: «Выйдя из дома в лисьей шубе, возвращается обратно в одной рясе». Несмотря на то, что в годы Советской власти Андреевский собор был разрушен, а на месте захоронения Иоанна Кронштадского в Иоанновском монастыре долгое время размещался военкомат, святому продолжали поклоняться. В 1990 году он, хотя никогда и не принадлежал к числу черного духовенства, был канонизирован Русской Православной церковью. Съемочной группе Аркадия Мамонтова удалось встретиться с потомками св. Иоанна Кронштадского, а также запечатлеть рассказы священнослужителей о судьбе этого необычного человека, протоирея, чудотворца.

Документальный фильм-расследование из цикла «СВЯТЫЕ». Сбывшееся пророчество Иоанна Кронштадтского

Информация о фильме
Название
Оригинальное название : СВЯТЫЕ. Сбывшееся пророчество Иоанна Кронштадтского
Год выхода : 2010
Жанр : Документальный цикл
Режиссер : Олег Бараев, Денис Красильников
Ведущий : Илья Михайлов-Соболевский
Эксперт : Аркадий Тарасов

О фильме: 8 августа 2002 года в Кронштадте семиметровый крест, установленный на куполе главного морского собора, обрушился на многотысячную толпу. Многие увидели в этом свидетельство самого трагического и самого загадочного пророчества великого русского святого Иоанна Кронштадтского. Свои мысли он записывал в дневники. Уже второй век ученые – историки в поисках последней тетради дневников, в которой святой рассказал о будущем России.

К концу академии у него явилось сначала желание взять на себя подвиг миссионерства в монашеском чине. Но, присмотревшись внимательнее к окружающей жизни столицы, он узрел, что пастырско-духовной работы и кругом него – непочатый край. Поэтому передумал своё первое решение и остановился на пастырстве. Как известно, священник должен был сначала обвенчаться на девице: безбрачных пастырей тогда совсем почти не бывало; да это, в общем, – и правильнее, и мудрее.

В это время в городе Кронштадте скончался протоиерей Андреевского собора отец Константин; и от него осталась взрослая дочь Елизавета. По старым обычаям, особенно если после умерших оставались сироты, приход передавался кандидату, который женился на осиротевшей дочери. Обычай тоже добрый. Так Иоанн и Елизавета сочетались браком. Но с самого начала совместной жизни молодой муж упросил жену жить в девстве, как брат с сестрой. Подобные примеры, хотя и немного, знает история Церкви. Знал о них и Сергиев, но не они решили такой трудный вопрос, а чистая целомудренная душа и твёрдая воля будущего пастыря. Ему хотелось всецело отдать себя на служение Богу и ближним. Если уж отклонено было монашество, то нужно сохранить девство при браке. Всякий понимает, какую трудную задачу брал на себя молодой студент. Но он поднял её с дерзновением.

Не так легко восприняла безбрачие в браке молодая жена. Предание свидетельствует, что она даже подавала жалобу на мужа епархиальному архиерею. Но молодой священник уговаривал её добровольно согласиться с ним:

– Лиза! Счастливых семей и без нас с тобою довольно. А мы отдадим себя всецело Богу и ближним.

И она наконец согласилась. Я лично видел её ещё в доме при жизни отца Иоанна. При одном посещении батюшки на звонок мой вышла встретить нас глубокая седая старушка, вся в старческих морщинах. Я увидел её впервые.

– Батюшка дома? – спросил я её.

– Да, брат Иоанн дома, – кротко ответила она и тихо пошла доложить ему.

Тут я понял, что это и есть славная «жена"-матушка знаменитого на весь свет «отца Кронштадтского». Какая она была простая и тихая! И всегда она была в тени, при такой славе «мужа»!

Рукоположённый в иереи, отец Иоанн отдался своему делу с присущей ему энергией: богослужения, занятия в школах, посещения прихожан на домах, составление проповедей, домашние молитвы, благотворение бедным – всё это занимало у него и время, и силы. Скоро он начал записывать особенные мысли свои в дневник, под заглавием: «Моя жизнь во Христе».

Богослужения всё учащались и учащались; и он наконец стал совершать литургию ежедневно: это стало потребностью его души.

Всё это постепенно создавало молву о нём, как о совершенно исключительном пастыре. Его начали чаще приглашать на частные требы по домам, особенно – где было какое-либо горе, больные и т. п. И начали совершаться по его молитвам чудеса. Но в этом последнем виде служения был один особенный момент. Пригласили его служить молебен о здравии болящего. По обычаю своему, он служил твёрдо и с верою. Но присутствовавшая тут одна почитательница его сказала, что батюшка не так молится, как нужно, и как он может молиться. Молиться следует ему с великим дерзновением, с несомненным упованием на исполнение просимого, а не просто, как все молятся.

Эти слова – по собственному признанию батюшки – произвели на него исключительное действие: он услышал в них глас Божий – и с той поры начал молиться дерзновеннее, как бы лично предстоя Богу и «требуя» от Него милосердия, милости и помощи несчастным, страдающим, бедным земным детям Небесного Отца.

Чудес в его жизни совершено множество. Счёта им никто не знает. Но весь православный и даже инославный мир знает Кронштадтского чудотворца. И сам в своём дневнике он не раз открыто свидетельствует, что Господь через него творил чудеса. Поэтому становится понятным: почему его стали звать во все места, где была нужда, горе, страдание. И прежде всего его стали приглашать в многомиллионный Петербург. Но и со всей России ехали и ехали многочисленные группы богомольцев, по телеграфу текли ежедневно сотни просьб о молитвах или о советах. Слава его росла всё более и более. И его начали вызывать и в другие города: в Москву, Харьков, Казань, Киев, Вильно, Уфу и т. д.

Знала его и Царская Семья. Когда заболел Царь Александр III, то великого молитвенника вызвали в Крым, в Ливадийский дворец. Царь принял его с почитанием и любовью. Отец Иоанн отслужил Литургию, причастил больного. И хотя дни Царя были сочтены, но по молитвам батюшки он получил некоторое облегчение.

Наконец, слава его возросла до такой степени, что образовались по разным местам России ячейки его особенных почитателей и почитательниц, которые дошли даже до сектантского увлечения, что батюшка есть воплощение самого Бога. Такие секты назвали себя по имени батюшки «иоаннитами». Пришлось принимать против них церковные меры. И сам отец Иоанн публично и печатно осуждал этих безумцев, но и это не всегда помогало…

Подходили дни революции. Батюшка выступал со своими речами против поджигателей её. Особенно он обличал Льва Толстого за его безбожные и антихристианские мысли и пропаганду.

Зато церковная слава его поднялась до такой высоты, что Царь Николай II назначил отца Иоанна членом Святейшего Синода: награда единственная. Но отец Иоанн был так занят и считал себя недостойным заседать среди архиереев, что не воспользовался таким своим положением и ни разу не принял участие в заседаниях Святого Синода.

Время же делало своё дело. Отец Иоанн близился к концу восьмого десятка. Незадолго перед его постигла болезнь. А 20 декабря 1908 года он отдал Богу свою святую душу. Точно удар громовой раздался по всей России. Но об этом ещё будет речь впереди. А теперь прибавим, что несколько месяцев спустя тихо почила и его духовная «сестра», раба Божия Елизавета. Я поминаю их обычно вместе.

У отца Иоанна

Вероятно, уже во второй, а не в первый год моего студенчества (то есть в 1904 году) мне удалось поехать к батюшке. Почему же не в первый?– естественно, спросит читатель. Да, стоит спросить об этом. Объясняется это общим духовным, точнее, недуховным состоянием России. Теперь, после потрясений революции, принято у многих хвалить прошлое. Да, было много прекрасного. Но вот беда: мы сами не хотели замечать его. Так было и с отцом Иоанном. По всему миру славилось имя его. И мы, студенты, знали об этом. А теперь мы и живём рядом с Кронштадтом: через час-два можно было быть в гостях у отца Иоанна… Но у нас, студентов, и мысли не было об этом. Что за загадка? Нужно сознаться, что внешность религиозная у нас продолжала быть ещё блестящей, но дух очень ослабел. И «духовные» сделались мирскими. Чем, например, интересовались сначала мы, новые студенты? Неделями ходили по музеям, забирались под самый верх купола «Исаакия», посещали театры, заводили знакомства с семейными домами, где умеющие танцевали. Лекциями интересовались очень мало: ходили лишь по два-три «дежурных» для записи за профессорами и чтобы не было полной пустоты в аудиториях. Службы тоже посещали по желанию. И лишь небольшая группочка покупала себе столики и керосиновые лампы с абажурами, ставили мы их не в «занятных», где не было тишины, а в аудиториях, по стенам. По крепко установившейся традиции, здесь уже не разрешалось говорить. В этой тишине всякий занимался любимым предметом: кто святыми отцами, кто вавилонскими раскопками, кто политической литературой (таких было очень мало). А ещё образовалась группочка богомолов, эти ходили и на будничные богослужения: утром – на Литургии, а вечером – на вечерню с утреней. Во главе этой группы стояли сам ректор академии, тогда – епископ Сергий (впоследствии патриарх), и инспектор архимандрит Феофан (скончавшийся во Франции беженцем). Но здесь были буквально единицы. А общестуденческая жизнь шла мимо религиозных интересов. Совершенно не нужно думать, что духовные школы были питомниками отступников, безбожников, ренегатов. Таких были тоже единицы. И они опасались даже перед товарищами показывать свой атеизм, ибо все мы хорошо знали друг друга и не придавали никакой серьёзной цены этим атеистам.

Но гораздо опаснее был внутренний враг: религиозное равнодушие. Большинство из нас учились не для священства, а чтобы получить места преподавателей, иногда – чиновников, и лишь десять процентов шли в пастырство, то есть на пятьдесят-шестьдесят человек курса каких-то пять-шесть человек.

При таком равнодушии вообще, к пастырству в частности, должно быть понятным и равнодушие студентов к всероссийскому светильнику, отцу Иоанну. А тут ещё подошли революционные времена: студенты интересовались политикой, забастовками; а отец Иоанн попал на «доску» правых: не по времени уже был он.

И даже профессора, более ответственные люди, чем мы, молодёжь, ничуть не интересовались отцом Кронштадтским. Однажды мне, как регенту хора, пришлось завести разговор с учёнейшим профессором, протоиереем Орловым, о богословии. Я сослался на отца Иоанна. А он иронически сказал мне:

– Ну какой же это богослов?!

Пришлось прекратить разговор. Была некоторая часть столичного духовенства, которая, вместе с паствами своими, почитала отца Иоанна. Ещё более почитало его духовенство в провинции.

Но самым главным почитателем – как всегда – был наш так называемый простой народ. Не обращая никакого внимания на высших, он тысячами и за тысячи вёрст и шёл, и ехал, и плыл в Кронштадт. К тому времени уже вполне определилось разделение между народом и интеллигенцией, а отчасти – и духовенством, которое скорее можно было отнести к интеллигенции, чем к простонародью. Это разделение было и в наших школах… Мало того: даже архиереи не проявляли особого интереса к отцу Иоанну. Мне, впрочем, известно несколько имён, которые почитали его и старались быть с ним в общении… Но в глубине души и архиереи, и иереи чувствовали высоту батюшки. Очевидцы рассказывали мне, как огромная зала Дворянского Собрания, во главе с тремя митрополитами, ждала обещавшего приехать на духовный концерт отца Иоанна. И когда он вошёл туда, то тысячи людей встали, в потрясающем до слёз благоговении, как один человек. Архиереи облобызались с ним, предложили сесть рядом на приготовленное ему место… И концерт начался.

Среди глубоких почитателей отца Иоанна был и архиепископ Финляндский Сергий, впоследствии – Патриарх всея Руси. Я в то время (1908–1910 годы) был у него личным секретарём. И помню, что он завёл у себя и в Выборге, и на Ярославском подворье обычай – читать ежедневно вместо всяких поучений слова батюшки. И один из монахов, отец В-фий, читал нам его простые, но православные беседы. Это уже было начало прославления. А другой богослов, архимандрит Феофан, ставил его творения наряду со святыми отцами и советовал их изучать так же серьёзно, как и древних отцов.

А мы, студенты и профессора, не интересовались. Боже, как горько! Как стыдно теперь! И сейчас вот плачется от нашей нищеты и от окамененного нечувствия. Нет, далеко не всё было благополучно и в Церкви. Мы становились теми, о коих сказано в Апокалипсисе: «Так как ты ни холоден, ни горяч, то изблюю тебя из уст Моих…» Пришли скоро времена, и мы, многие, были изблёваны даже из Родины… Не ценили мы святынь её. Что посеяли, то и пожали.

Вот почему и я не на первый год поехал в Кронштадт, а уже на второй, вместе с двумя другими товарищами, младшими по курсу.

То был холодный ноябрь. Но снегу почти не было. Извозчики ездили ещё на пролётках.

Приехали в гостиницу «Дома трудолюбия», созданного отцом Иоанном. Там нас, как студентов академии, приняли со вниманием. Утром нужно было вставать рано, чтобы в четыре часа уже быть в храме. Нас провели в алтарь собора. Андреевский собор вмещал, вероятно, пять тысяч человек. И он уже был полон. В алтаре, кроме нас, было ещё несколько человек духовных и несколько светских лиц.

Утреню начал один из помощников отца Иоанна. А скоро через узкую правую боковую дверь алтаря вошёл и батюшка в меховой шубе – дар почитателей. Отдавши её на руки одному из сторожей (их было много в соборе, как увидим), он, ни на кого не глядя, ни с кем не здороваясь, быстро и решительно подошёл к престолу и также быстро пал на колени перед ним… Не помню: перекрестился ли он на этот раз? После я заметил, что он не раз падал ниц, не крестясь: очевидно, так требовала его пламенная душа. Иногда, вместо креста, всплёскивал руками, а иногда и крестился. Ясно, что для него форма не имела связывающего значения, – как и должно быть у людей, горящих духом: «не человек для субботы, а суббота для человека», – говорил Господь. Конечно, это право принадлежит не нам, рядовым и слабым людям, а окрепшим в благодати Божией; поэтому никому нельзя искусственно подражать таким великанам…

После этого батюшка обратился уже к присутствовавшим в алтаре и со всеми нами весьма ласково поздоровался, преподав мирянам благословение.

Потом быстро оторвался от нас и энергично пошёл к жертвеннику. Там уже лежала целая стопка телеграмм, полученных за день и за ночь со всех концов Руси. Батюшка не мог их сразу и прочитать здесь. Поэтому он с тою же горячностью упал перед жертвенником, возложил на все эти телеграммы свои святые руки, припал к ним головою и начал тайно молиться Всевидящему Господу о даровании милостей просителям… Что потом делалось с этими телеграммами, я лично не знаю: вероятно, секретарствующие лица посылали ответы по адресам, согласно общим указаниям, данным батюшкою. В особых случаях им самим составлялись тексты для телеграмм. Да ведь, собственно, и не в этих ответах было главное дело, а в той пламенной молитве, которая возносилась им перед жертвенником или в других местах, где захватывали его просьбы…

Между тем утреня продолжала идти своим порядком. После шестопсалмия, во время великой ектений, батюшка в одной епитрахили быстро вышел на правый клирос. На этот раз ему показалось, что недостаточно света. И он, подозвав одного из церковных служителей, вынул из кармана какую-то денежную бумажку и вслух сказал:

– Света мало! Света!

Очевидно, полутемнота храма не соответствовала его пламенному духу: есть Бог светов! Бог славы и блаженства! – и потому отец Иоанн послал за свечами…

Подошло время чтения канонов. По Уставу, полагается читать два очередных канона дня недели; а сверх этого, третий канон – в честь святого, память которого о совершалась в тот день. Была среда. А праздновалась, как сейчас помню, память преподобного Алипия, 26 ноября. И как читал батюшка! Совсем не так, как читаем мы, обыкновенные священнослужители: то есть ровно, без выражений, певучим речитативом. И это мы делаем совершенно правильно, по церковному учению с древних времён: благоговение наше пред Господом и сознание собственного недостоинства не позволяют нам быть дерзновенными и в чтении; бесстрастность ровного, спокойного, благоговейного совершения богослужения – более пристойна для нашей скромности. Не случайно же подчинённые вообще разговаривают с начальствующими не развязно, не вольно, а «почтительно докладывают» ровным тоном. Особенно это заметно в военной среде, где воины отвечают начальникам, подобно церковному речитативу, на «одних нотах».

«… закон положен,– говорит Апостол Павел, – не для праведника…»

И отцу Иоанну- при его горящей энергии, гремящей вере; при тысячах людей, жаждущих его дерзновенной молитвы; при сознании им нужд, горя, скорбей, грехов этих простых чад Божиих; даже при огромности самого храма, требующего сильного голоса, – отцу Иоанну нельзя было молиться так, как мы молимся. И он молился чрезвычайно громко, а главное: дерзновенно. Он беседовал с Господом, Божией Матерью и святыми… Батюшка не мог ни войти, ни выйти через храм, как это делаем мы все – и священники, и архиереи. Нам это можно; а ему было нельзя. Народ тогда бросился бы к нему массою и в порыве мог затоптать его. Мне пришлось слышать о давно прошедшем подобном случае, как толпа сбила его с ног, разорвала в клочки «на благословение» его рясу и едва оставила его живым.

И потому нужно было избрать иной путь: его из дома привозили на извозчике (а не в карете, как пишут иные) до сада, хотя тут было всего каких-то пять минут ходу. И на извозчике увозили. В саду не было ни души: высокие ворота были заперты. Батюшка быстро садился на пролётку; извозчик сразу мчался по саду к воротам. А там уже стояли служители, они сразу открывали выезд, и лошадь мчалась прямо, хотя там стоял народ, ждавший батюшку «хоть ещё разок взглянуть». И лишь от страху попасть под копыта или под колёса, люди невольно раздвигались, и батюшка вылетал «на свободу».

Но и тут не обошлось без инцидента. На моих глазах – мы из алтаря вышли за ним по саду – какой-то крестьянин бросился прямо в середину пролётки, желая, видимо, получить личное благословение. Но быстрой ездой он был мгновенно сбит с ног и упал на землю. Я испугался за него и, закрыв лицо руками, закричал инстинктивно:

– Ай, задавили, задавили!

И вдруг на мой испуг слышу совершенно спокойный ответ:

– Не бойся, не бойся! Батюшкины колёса не давят, а исцеляют!

Я открыл глаза: это сказала худенькая старушечка, действительно спокойная.

Поднялся и смельчак невредимым, отряхнул с себя пыль и пошёл в свой путь, а люди – в свой: точно ничего и не случилось. Куда уехал батюшка, не знаю: говорили, что в Петербург.

Общая исповедь

В древности исповедь бывала открытой: грешник каялся пред всей . Но потом этот обычай был заменён теперешней тайной исповедью. Причина этого заключалась в том, что не у всякого хватало силы смирения бичевать себя публично пред всеми; а кроме того, подобная исповедь вводила в соблазн невинные души. Но вот бывают такие обстоятельства, что они вынуждают иногда пользоваться и общими исповедями. Главной причиной тут является громадное количество причастников, когда невозможно справиться не только одному, но даже и нескольким священникам. Остаётся одно из двух: или не допускать желающих до причащения, а это болезненно и неспасительно; или же сделать общую исповедь для всех. Что избрать? В древние времена христиане причащались вообще без исповеди, жили свято, за исключением особых случаев. И эта практика существует доселе в греческой, сербской, сирийской Церквах. Я лично наблюдал это в некоторых приходах Югославии; видел в Крыму, когда азиатские беженцы от турок молились в приделе Симферопольского собора, и в своё время их священник мерно обходил стройные ряды и причащал всех подряд, без исповеди. Слышал от очевидцев, как греческий смиренный священник после литургии шёл ещё со Святой Чашей по селу и причащал тех, кто по хозяйственным препятствиям не был в церкви: и эти – большей частью женщины – выбегали из своих хижин на улицу в чём были, кланялись в землю и с детскою верою причащались Святых Божественных Тайн. Картина такой первобытной чистой веры была умилительна. Эти и другие примеры показывают, что допускает возможность причащения и без исповеди и даже считает это нормальным порядком для добрых христиан; поэтому на всякой Литургии она приглашает всех «верных»:

– «Со страхом Божиим и верою приступите» к причащению…

Прежде и приступали. Святой Василий Великий говорит, что в его время люди причащались по три и по четыре раза в неделю. А Златоуст отвечает:

– Не спрашивай: сколько раз; а скажи: как ты приступаешь?

Конечно, и теперешний способ говения и причащения один раз в году тоже имеет свой смысл, чтобы верующие с большим страхом, благоговением, приготовлением, очищением, покаянием, ответственностью приступали ко святому причащению, именно со страхом Божиим. Но этот обычай совсем не есть закон, обязательный на все случаи. Во время трудного периода последних тридцати лет наша разрешала желающим и еженедельное причащение, при условии, если это благословляет местный духовник для желающих. И нормально – перед каждым причащением нужно исповедоваться каждому. А если таких желающих оказывалось бы много, тогда дозволялось духовнику делать и общую исповедь. Но при этом внушалось, что имеющий какие-либо особые нужды духовные должен подойти после к духовнику и раскрыть ему душу, чтобы получить и особое разрешение.

Так иногда делалось в разных приходах. Но я хочу рассказать, как при мне происходила общая исповедь у отца Иоанна. Мы с юношеской простотою обратились к нему в алтаре:

– Батюшка! Нам бы хотелось видеть вашу общую исповедь.

Он с простотой и любовью ответил:

– Я только вчера совершил её. Но ради вас я и ныне покажу вам, как она делается мною.

Перед причащением отец Иоанн вышел через Царские врата на амвон и сказал приблизительно следующую проповедь . Привожу её в извлечении.

– Во имя Отца и Сына и Святаго Духа. Аминь! – с силой начал он. – Царь и псалмопевец Давид сказал: Бог с Небесе приниче на сыны человеческия, видети, аще есть разумеваяй или взыскаяй Бога? Вси уклонишася, вкупе непотребни быша, несть творяй благое, несть до единого (). По-русски: «Господь посмотрел с Неба…» – и т. д. Батюшка перевёл псалом на русский язык. Затем обратился ко всем с указанием, что и в наше время – все уклонились в грехи… И он начал перечислять их. В храме стали раздаваться всхлипывания, рыдания, потом восклицания:

– Батюшка! Помолись за нас!

Тогда батюшка на весь храм воскликнул:

– Кайтесь!

В храме поднялся всеобщий вопль покаяния: каждый вслух кричал о своих грехах; никто не думал о своём соседе; все смотрели только на батюшку и в свою душу… И плакали, и кричали, и рыдали… Так продолжалось не одну минуту… Затем отец Иоанн дал рукою знак, чтобы верующие стихли. Довольно скоро шум утих. И батюшка продолжал свою проповедь :

«Видите: как мы все грешны. Но Отец наш Небесный не хочет погибели чад Своих. И ради нашего спасения Он не пожалел Сына Своего Единородного, послал Его в мир для нашего искупления, чтобы ради Него простить все наши грехи. И не только – простить нас, но даже позвать нас на Свой Божественный пир! Для этого Он даровал нам великое Чудо, даровал нам в пищу и питие Святое Тело и Святую Кровь Самого Сына Своего, Господа нашего Иисуса Христа. Этот чудесный пир совершается на каждой Литургии, по слову Самого Господа: «Приимите, ядите. Сие есть Тело Моё!» и: «Пиите от нея (Чаши) вси, сия есть Кровь Моя».

Как в притче, отец с любовью принимает своего прегрешившего, но покаявшегося блудного сына и устраивает ему богатый пир, радуясь его спасению, – так и ныне Отец Небесный ежедневно и каждому кающемуся учреждает Божественную Трапезу – святое причащение.

Приходите же с полною верою и надеждой на милосердие нашего Отца, ради ходатайства Сына Его! Приходите и приступайте со страхом и верою к святому причащению.

А теперь все наклоните свои главы; и я, как священнослужитель, властью Божией, данной нам, прочитаю над вами отпущение грехов».

Все в благоговейной тишине склонили головы; и отец Иоанн поднял на воздух над всеми свою епитрахиль и прочитал обычную разрешительную молитву, совершая над всею церковью знамение креста при словах «прощаю и разрешаю"… «во имя Отца и Сына и Святаго Духа"… Затем началось причащение.

Чтобы закончить об «общей исповеди», я вспомню о нескольких подробностях и случаях в связи с ней. Когда я уже был иеромонахом, приходит ко мне один знакомый старый богомолец и почитатель отца Иоанна и сообщает мне следующее:

– Стоял я у батюшки в соборе; и он велел нам каяться. Я вслух рассказывал ему свои грехи. И вдруг мой сосед ударил меня, в какой-то злобе, по щеке. Я вспомнил Евангелие Христово, чтобы подставить ударившему и другую мою щёку. А он ударил меня и по другой.

– Зачем вы рассказываете мне об этом?

Он замешался в ответе. Я подумал:

«Вероятно, ему хотелось похвалиться своим мнимым смирением». – И тогда становилось несколько понятным, почему попустил ему потерпеть дважды посрамление. Оказалось всё же, что он пришёл ко мне с вопросом:

– Хорошо ли я сделал, что подставил ему и вторую щёку?

– Не думаю, – ответил я. – Смиреннее было бы подумать вам о том, что вы не доросли ещё до такой высоты. А ещё лучше, если бы вы чем-то не задели вашего соседа и не довели его до раздражения и до первой пощёчины.

– Как так?– не ожидал он этого поворота.

– Мы, несовершенные, можем расстроить наших ближних даже своим благочестием. Бесы хорошо умеют различать истинную святость от неистинной. Первой они боятся, а над второй издеваются. Помните, в книге Деяний рассказывается, как бес поступил с семью сынами иудейского первосвященника Скевы, которые заклинали бесноватых именем Господа Иисуса: злой дух сказал: Иисуса знаю, и Павел мне известен, а вы кто? И бросился на них человек, в котором был злой дух, и, одолев их, взял над ними такую силу, что они, нагие и избитые, выбежали из того дома. А апостолу Павлу духи повиновались (). Поэтому я думаю, – говорю ему, – нам, грешникам, лучше скрывать своё доброе, если оно и есть. Вот – моё мнение вам.

Потерпевший замолчал, но я не был уверен, согласился ли он со мною. Ему, по-видимому, хотелось лучше оставаться с хорошим мнением о себе и «пострадать» за правду, чем сознать себя недостойным ни того, ни другого.

Да, и в «добрых делах» каждому нужно ведать свою меру. Без меры и добро не есть добро, – учит святой Исаак Сирин .

Когда мы возвращались в тот же вечер из Кронштадта в Петроград, то ко мне на пароходе обратился с вопросом какой-то простец из богомольцев, бывший на той же Литургии у отца Иоанна:

– Что-то я слышал, батюшка звал нас всех на обед, а обеда-то не было?! А-а?

Я понял наивность души этого посетителя и спокойно разъяснил ему, что под «пиром» батюшка разумел святое причащение. И повторил поселянину мысль поучения. Он понял и успокоился:

– Вот оно что! А я-то думал, он обедать позвал.

Много лет спустя, уже за границей, мне привелось самому быть участником подобной исповеди. Но должен откровенно сознаться, что она на меня не произвела такого действия, силы и мира, какие почти всегда сопровождают отдельную, личную, тайную, обычную исповедь. А у отца Иоанна была особая сила Божия.

Чудеса отца Иоанна Кронштадтского

Задача этих записок заключается отчасти в том, чтобы писать о том, что я лично видел или по крайней мере сам слышал от достоверных свидетелей. Об этом и запишу.

О чудесах его знали по всей России. Одна мать привела своего сына, страдавшего глазами. Она попросила меня провести их к отцу Иоанну. Батюшка принял их со мною. Мать рассказала ему о десятилетнем сыне. Отец Иоанн взял его, поставил между своих колен и начал, молясь внутренне, гладить по закрытым его зеницам своими большими перстами. После, – говорила мать, – сын никогда не жаловался на свои глаза.

Другой случай мне сообщил сын о своём родном отце. Я уже печатал о нём в кратком листке об отце Иоанне. Вспоминаю снова.

Отец был из богатой купеческой семьи Шустиных. Сын его был потом слушателем богословских курсов, организованных мною в Югославии (Бела Церква). Это был чистый и добросовестный человек, неспособный на обман. Теперь он священствует. И вот что он рассказывал мне.

Отец заболел горловой чахоткой. Никакие доктора не могли помочь. Смерть была у дверей. Как раз время было к Рождеству. В прежнее время готовились к «ёлке», теперь было не до неё: все ждали конца со дня на день. Больной уже не мог вслух говорить.

Послали за отцом Иоанном, как за последней надеждой. А он был восприемником одного из детей купца. Приехал батюшка и спрашивает, почему не послали за ним прежде? Около кровати больного был столик с бесполезными уже лекарствами. Он отодвинул его ногою, пузырьки попадали на пол.

– Ты веруешь в Господа Иисуса Христа всем сердцем?

– Верую, – прошептал больной.

– Веруешь, что Он волен и силён творить чудеса и теперь?

– Раскрой рот твой.

Больной раскрыл. Батюшка с молитвою трижды дунул ему в горло и сказал:

– Через три дня приезжай ко мне в Кронштадт: поговеешь и причастишься.

И уехал. Как везти такого больного зимою в Кронштадт? На верную смерть?

Но больной приказал исполнять повеление батюшки. Его свозили и привезли…

– И после того, – закончил сын, – отец прожил ещё двадцать пять лет.

Третий случай произошёл в Париже в 1933 году, второго апреля. В одно воскресенье назначено было совершить крещение взрослой еврейки. Она выразила желание, чтобы это было сделано после Литургии в пустом храме… Ушли все. Осталось лишь духовенство да восприемники. Кроме них, я вижу ещё двух женщин среднего возраста. «Вероятно, – думаю, – это знакомые крещаемой». На всякий случай подхожу к ним и спрашиваю, не знакомые ли они этой еврейки? «Какой?"- «А вот которую мы будем крестить сейчас». – «Мы даже и не знали об этом».– «Почему же вы остались?» – «У нас есть своё дело к вам». – «Ну, в таком случае подождите до конца крещения». Перекрестили. Назвали Евфросинией. Одели её. Увели. Я подошёл к двум женщинам. И вот что они сообщили. Одна из них была жена казачьего генерала О. А другая – жена полковника: фамилию этой теперь забыл. А она в эту ночь видела необычайный сон.

– Я прежде была верующей, когда училась в гимназии. А потом – высшие курсы, товарищество: я сделалась «неверующей» без особых оснований, так себе! Потом – замужество, революция, эвакуация: не до веры. И я просто перестала интересоваться всем этим. И не мучилась. Но вот ныне вижу сон. Является ко мне какой-то священник с золотым крестом на груди, а рядом с ним старичок, весь в белом. Священник грозно говорит: «Я – отец Иоанн Кронштадтский , а это – отец Серафим Саровский». Затем он строго сказал мне: – Ты совсем забыла Бога. Это – грешно! Воротись к вере опять. Иначе тебе будет плохо!» – и они исчезли. Я проснулась. Утром побежала вот к моей знакомой генеральше О. А она – верующая. И показала мне иконочку Серафима, а потом нашла и картинку отца Иоанна. Я их именно и видала во сне. Мы теперь просим вас прийти ко мне в квартиру и отслужить там молебен.

Я взял певца, Бр. Г., и тотчас же исполнил их просьбу.

Кроме этих случаев, я слышал десятки подобных рассказов об отце Иоанне, но забыл их, а записать в своё время – не записал.

Давно пришлось слышать рассказ, записанный самим отцом Иоанном в Дневнике. Как известно, он возвращался из Санкт-Петербурга в Кронштадт поздно; иногда чуть не к полуночи. После молитв ложился спать.

«Если ты хорошо помолишься, – советовал он в Дневнике, – то выгадаешь два-три часа хорошего сна».

Утром, не позже трёх часов, он уже вставал, чтобы прочитать утреннее правило к причащению. Книжка эта – как и вообще всё в небольшой квартирке его – была всегда в определённом месте. Но на этот раз она точно пропала куда.

«Долго я искал её напрасно. И вдруг я заметил, что за всё это время совсем забыл о Боге. И, остановившись, сказал в себе: «Господи! Прости меня, что я из-за твари позабыл о Тебе, Творце!» И тотчас книжка нашлась».

Больше я не буду выискивать в памяти моей чудес. Чудеса ведь совсем не главное свидетельство о высоте или святости человека.

Апостол Павел говорит коринфянам, что если я и чудеса творю, а любви не имею, – то я ничто. Так мне можно сказать: чудеса без святости – тоже ничто.

Самое главное чудо – это был сам отец Иоанн! Пройти такую жизнь, благодетельствовать своими молитвами, жить непрестанно в Боге – это высшее чудо!

И притом как прожить? Будучи в Париже, я однажды посетил русскую библиотеку в католическом монастыре. И там попался мне Дневник отца Иоанна. Начав читать его, я скоро наткнулся на запись его под Новый, 1898 год. Он пишет благодарения Богу за многое. А в конце написал слова, способные потрясти кого угодно: он благодарит Бога за непорочное житие своё!!! «За непорочное житие!»

Боже, Боже! Кто из нас мог бы дерзнуть даже не только сказать, но и подумать подобные слова?! Буквально никто. А он изрёк и записал навеки… Сколько же ему тогда было лет? Уже – семьдесят!… Вот это – чудо! Дожить до старости в «непорочности».

Чудо и его богослужение, особенно ежедневные Литургии. Дело даже не в том лишь, что он служил их ежедневно, а в том, что он возрос духовно до этой церковной высоты – до Литургии. Литургия есть вершина и средоточие всего христианства, Литургия есть полнота и завершение всех прочих богослужений. И если кто дошёл до этой вершины и жил ею (а не служил только), тот, значит, дошёл до вершины Церковной жизни! Вот это ещё более высокое чудо! Человек не только сохранился от грехов, но и дошёл до высоты небесной, ибо отец Иоанн считал и называл Литургию «Небом на Земле».

И если бы мы не знали ничего больше об отце Иоанне, как лишь об этой высоте его Литургического богослужения, и тогда мы могли бы сказать о нём: «Это был святой служитель Церкви Божией!»

Последние дни

Насколько было известно, батюшка хотя и болел не раз, но сравнительно мало и редко. В нужных случаях обращался к врачам. Апостол Павел своему ученику Тимофею и то давал в болезни совет: ради стомаха и частых твоих недугов пей мало вина с водою… Но не всегда отец Иоанн слушался предписаний врачей. Например, однажды доктора предписали ему в посту есть мясо: иначе грозят плохие последствия. Он отказывался. Доктора настаивали. Тогда батюшка заявил, что спросит телеграфом благословения матери. Эта духовная орлица ответила телеграммой: «Лучше умереть, а постов не нарушить!» Конечно, отец Иоанн беспрекословно послушался мать. Я думаю, что такой повелительный приказ могла дать одна из тысячи, а может быть, из миллионов матерей! И неудивительно, что от неё родился человек подобной силы духа. История великих святых свидетельствует нам, что у них были и великие матери: святые Василий, Григорий, Златоуст, Августин родились от славных матерей, преподобный Сергий Радонежский, святой Тихон Задонский, святой Серафим Саровский воспитаны были сильными и святыми по духу матерями. Филарет Московский , Феофан Затворник родились от благочестивых родителей. И вообще если мы просмотрим все Четьи-Минеи (я этим однажды занимался), то увидим, что или оба родителя святых были богоугодны, или кто-либо один из них, большей частью – мать, а иногда бабушка. И лишь в очень исключительных случаях святые дети имели дурных родителей; для Бога всё возможно!

Недаром сказано в Слове Божием, что за благочестие родителей Господь благословляет их потомков до двадцатого рода! А наказывает за грехи их – до третьего и четвёртого колена ().

Но меня всегда удивляло в отце Иоанне другое: поразительная сила в несении невероятных трудов по пастырству. Ведь только подумать: с трёх часов утра и до одиннадцати-двенадцати ночи он был занят. Занят с людьми. Мы сами, по своему опыту, знаем, как нелегко переносить людей вообще. Человек – существо тяжёлое! Ибо греховное, изломанное, испорченное. Если уж Сам Господь однажды воскликнул: «… доколе буду с вами? доколе буду терпеть вас?» – то тем более трудно нам. И мы любим хоть на некоторое время уединиться от людей, «отдохнуть» от них. Поэтому строят отдельные дома, отдельные комнаты, затворяют двери; работают в конторах, а спешат уехать домой, да и дома просят ещё «не беспокоить» их.

А отец Иоанн не имел ни уединения, ни отдыха чуть не круглые сутки! Да и с кем бывал? С больными, с несчастными, со страдающими… Это особенно трудно.

В Париже мне пришлось посещать иногда дома для сумасшедших, вмещавшие до пяти тысяч больных. В одном из них главный доктор, верующий католик, сказал мне в кабинете

– Прошу вас: молитесь обо мне! С этими несчастными, мне кажется, я и сам начинаю сходить с ума!

Подумать лишь, какого напряжения вообще, и в особенности – молитвы, требовали люди от отца Иоанна: ведь почти все ждали чуда! Легко сказать! И в Евангелии сказано, что после исцеления кровоточивой Христос почувствовал «силу, исшедшую» из Него». Вероятно, и в других чудотворцах происходит нечто подобное. Какая же нужна была громадная сила, чтобы переносить всё это каждый день, месяцы, годы, почти до восьмидесяти лет! Вот что поражает больше всего в отце Иоанне.

Но Божественная благодать поддерживала его в таком беспрерывном подвиге. Служение ежедневных Литургий, непрестанная сердечная молитва, призывание Божией силы во время молебнов – это укрепляло и, вероятно, обновляло его природную силу.

Кроме того, думаю, радовало его и то, что он постоянно пребывал в среде верующих, то есть среди лучших людей!

Зато какую же борьбу вёл против него «ангел сатанин»! В Дневнике он постоянно пишет об этом! И неудивительно, что батюшка по временам уезжал на отдых: то на родину, то к друзьям… Даже и апостолы после проповеди нуждались в этом, и Сам Христос отводил их в уединённое от народа место.

Да и самая молитва его требовала огромной траты сил. Нам, обычным людям, служить легко; но так молиться, как он молился, – нужна сила! Или говорить проповеди : мы ровненько объясняем слушателям, точно урок в классе, а у него всякое слово горело. Однажды в Сербии старый и разумный богомолец спросил меня (по-сербски):

– Отче владыко! Что это значит? Один скажет «Бог», и «нема ништа» (нет ничего); а другой скажет тоже «Бог», и «огонь запалисе» (огонь загорится)?

Вот и у отца Иоанна всё всегда было с «огнём». И именно от этого были сильны и его молитвы, и действенны проповеди . Последние по содержанию своему и с ораторской точки зрения не представляли ничего чрезвычайного. Будучи преподавателем в Санкт-Петербургской академии, я однажды задал для доклада курсу тему: определить по проповеди проповедника. А автора я скрывал, конечно. На этот раз три докладчика дали, по проповеди, такой отзыв:

Другой сказал:

– Обыкновенный проповедник. Обыкновенная проповедь .

И лишь третий сказал:

– А ведь это – великий отец Иоанн Кронштадтский ! – к общему удивлению всей аудитории, сказал я.

Тогда поднялся вопрос, почему же проповеди его так просты и обычны? Ответ был понятен: сила его слов была не в оригинальности мыслей и не в ораторском их изложении, а в силе его духа: у него слова дышали пламенем… Именно как сказал серб: один скажет «Бог"- и «нема ништа»; а другой скажет то же самое слово «Бог» – и «огонь запалисе».

Апостол Павел тоже писал, наша сила не в убеждающих словах, а в явлении духа и силы!

И отец Иоанн тратил колоссальные силы в своём служении Богу и людям. Но при всём том дожил почти до восьмидесяти лет. По словам царя Давида, – «аще в силах», то есть при особой силе, – восемьдесят лет может прожить человек. Всему приходит конец.

Незадолго перед и он заболел. Перед этим мне удалось ещё дважды быть с ним. Один раз, будучи уже иеромонахом, я был приглашён сослужить ему на Литургии. Он предстоятельствовал. Я стоял пред престолом с левой стороны. И как только он возгласил с обычною ему силою: «Благословенно Царство Отца и Сына и Святаго Духа», меня, точно молния, пронзило ясное сознание, выразившееся в уме в таких словах: «Боже! Какой он духовный гигант!» И созерцая это с очевидностью, я, в размышлении, закрыл уста свои служебником. «Какой гигант». Вдруг он протягивает ко мне левую руку, отодвигает книгу от уст, говорит властно:

– Не думай! Молись!

Вероятно, он прозрел мои тайные мысли о нём.

Последнее моё посещение было приблизительно за полгода до кончины его. Мы с сотоварищем по академии, иеромонахом Ш-м, посетили отца Иоанна по причине болезни моего друга. Батюшка вышел к нам уже слабеньким. Пригласивши сесть, он устало спросил нас:

– И чего вам от меня, старика, нужно?

– Батюшка, – вольно ответил я, прости меня за это, Господи! – если бы вы были простой старик, то к вам Россия не ходила бы.

– Ну, ну, – махнул он рукою, не желая спорить.

– Скажите нам что-нибудь во спасение души.

Тогда он взял в руки крест, висевший на груди моего товарища, и, смотря на него, стал молиться. Потом начал многократно и долго целовать его; прижимал его к своему лбу, опять целовал. Затем то же самое он делал с моим крестом… Всё это творилось молча, несколько минут. Потом он сказал:

– Монахи, монахи! Не оглядывайтесь назад! Помните жену Лотову!

– Батюшка! Скажите, откуда у вас такая горячая вера?

– Вера? – переспросил он и на минуту задумался. Потом с твёрдой ясностью ответил: – Я жил в Церкви!

– А что это такое – жили в Церкви? – спросил я.

– Ну, – с некоторым удивлением от моего вопроса продолжал он, – что значит жить в Церкви? Я всегда пребывал в церковной жизни… Служил Литургию… Любил читать в храме богослужебные книги, минеи. Не Четьи-Минеи (Жития святых), хотя и те прекрасны! – а богослужебные минеи, стихиры, каноны… Вот! Я жил в Церкви!

К сожалению, я не записал тогда подробнее всю беседу, но эти слова о значении Церкви врезались в память мою на всю жизнь.

Поблагодарив батюшку, мы ушли… Вскорости мой друг скончался в молодых годах. Я… ещё живу, по милости Божией. И часто вспоминаю о его словах…

Болезнь отца Иоанна не проходила. Ждали конца. И 20 декабря (ст. ст.) 1908 года батюшка скончался. Весть эта мгновенно облетела всю Россию. Похоронили его в созданном им женском монастыре в Санкт-Петербурге, «на Карповке».

Мне не удалось попасть в храм на отпевание, и я шёл далеко за гробом в необъятной толпе народа. Всякое движение здесь было прекращено. Зато дышали сердца тысяч и тысяч людей: в одном месте пели «Со святыми упокой», другая группа начинала «Вечную память», третьи – «Святый Боже» – похоронное… Большой стон стоял над этими духовными детьми батюшки. Иногда приходилось слышать выкрики:

– Уж больше не видать нам такого отца!

– Дорогой батюшка! Помолись за нас!

В подвальном этаже монастырского храма – светлом, облицованном белым мрамором – была приготовлена белая же мраморная гробница на полу. И здесь положили честные мощи святого батюшки. Теперь, вместо Кронштадта, началось паломничество «на Карповку». Ежедневные службы… Постоянные панихиды. Снова чудеса. Всеобщее почитание. Святой Синод постановил считать день смерти отца Иоанна – неучебным в духовных школах. Царь обратился к России с особым манифестом – о значении его и почитании. А народ унёс о нём память в сердцах своих и записал в «поминаниях"…

Так началось уже прославление батюшки в Церкви. И недолго ждать, когда завершится это и канонизацией его во святые.

Три года тому назад (1948 году) я был в Ленинграде и узнал, что монастырь «на Карповке» закрыт, но там всё, включая и гробницу, остаётся нетронутым.

Преподобие отче Иоанне! Моли Бога о нас, грешных!… Вот я и записал, что помнил о нём. Как ни описывай, всё же это не может дать о нём такого впечатления, как живые подлинные слова самого батюшки…