Русская литература оказывает влияние не только на духовность русского народа, но и на становление культуры и искусства во всем мире. Самобытность и глубина русской литературы известна и в других странах, ведь она сделала неоценимый вклад в историю мирового литературного процесса.
Она никогда не была национально замкнутой, наоборот - русские писатели всегда поднимали в своих гениальных произведениях общечеловеческие вопросы, которые остаются вечными для мировой литературы. Но важно то, как они это делали - ведь произведения русских классиков пронизаны гуманностью и духом свободы, детальным психологизмом и тщательнейшим изучением человеческой души.
Зарубежные читатели впервые познали мощь и величие русской литературы в 1879, когда был сделан перевод "Войны и мира" Толстого на французский язык. После этого литература России стала отыгрывать важную роль в мировом литературном процессе, такие русские писатели, как Тургенев, Достоевский и Чехов влияли на духовную жизнь многих зарубежных стран.
Считается, что с конца XIX века русская литература заняла одно из передовых мест в развитии мировой культуры. Так как с начала XX века Россия переживала постоянные кризисы, ее литература носила революционный характер.
Это и подтолкнуло к кардинальному обновлению литературный процесс в России, появились новые формы и стили, а постоянно сменяющиеся исторические события повлекли за собой расцвет кризисного искусства. В 1909 году английские литераторы писали о том, что русская литература становится факелом...
Самобытность и общие тенденции русской литературы
Зарубежным читателям становятся известны и другие русские писатели: Некрасов, Лермонтов, Пушкин, Гоголь. По произведениям Толстого, Чехова и Достоевского в других странах до сих пор ставятся спектакли, снимаются кинофильмы, а их литературное наследие тщательно изучается.
Ведь русская литература богата эстетизмом и нравственностью, тонким осмыслением человеческой морали и глубоким проникновением в душу человека. Это можно назвать общими тенденциями мирового литературного процесса, но русские писатели относились и относятся к ним с особой душевностью и глубоким психологизмом, что позволяет находить различные интерпретации русских романов до сих пор.
Это своеобразие русской литературы всегда поражало зарубежных литераторов, ее проникновенность и нравственные ценности не имеют аналогов в мире. Многие русские классики признаются великим мыслителями и философами, идеи, заложенные ими в творчество, вызывают настоящий восторг и душевный отклик у людей, независимо от нации и места рождения.
Произведения русских классиков несут в себе гуманистические традиции, а русский реализм и патриотизм уже давно известен всеми миру. Зарубежные критики всегда отмечали высокий идейно-художественный уровень литературы России, поэтому ее мировая ценность неоспорима.
Русская литература оказала огромное влияние на становление и развитие мирового литературного процесса, ее духовность и ярко выраженные нравственные ценности формировали течение духовной и культурной жизни не только на Родине, но и во всем мире.
Начало 19 века было уникальным временем для русской литературы. В литературных салонах, на страницах журналов шла борьба сторонников различных литературных направлений: классицизма и сентиментализма, просветительского направления и зарождающегося романтизма.
В первые годы 19 века господствующее положение в русской литературе занимает сентиментализм , неразрывно связанный с именами Карамзина и его последователей. И вот в 1803 году выходит книга под названием «Рассуждения о старом и новом слоге российского языка», автор которой А. С. Шишков подверг весьма решительной критике "новый слог" сентименталистов. Последователи карамзинской реформы литературного языка дают классицисту Шишкову резкую отповедь. Начинается длительная полемика, в которую в той или иной степени были вовлечены все литературные силы того времени.
Почему же полемика по специальному литературному вопросу приобрела такую общественную значимость? Прежде всего потому, что за рассуждениями о слоге стояли проблемы более глобальные: как изображать человека нового времени, кто должен быть положительным и кто — отрицательным героем, что такое свобода и что такое патриотизм. Ведь это не просто слова — это понимание жизни, а значит, отражение ее в литературе.
Классицисты с их очень четкими принципами и правилами привнесли в литературный процесс такие важнейшие качества героя, как честь, достоинство, патриотизм, не размывая пространство и время, тем самым приблизив героя к реальности. Показали «языком правдивым», передающим возвышенное гражданское содержание. Эти особенности останутся в литературе 19 века несмотря на то, что сам классицизм уйдет со сцены литературной жизни. Когда будете читать «Горе от ума» А. С. Грибоедова, убедитесь в этом сами.
Близкие классицистам просветители , для которых политическая и философская тематика, безусловно, была ведущей, чаще всего обращались к жанру оды. Но под их пером ода из классицистического жанра превращалась в лирический. Потому что важнейшая задача поэта-просветителя — показать свою гражданскую позицию, выразить чувства, овладевающие им. В 19 веке поэзия декабристов-романтиков будет неразрывно связана с просветительскими идеями.
Казалось, существовала некая близость просветителей и сентименталистов. Однако это было не так. Просветители так же упрекают сентименталистов в «притворной чувствительности», «ложном сострадании», «любовных вздохах», «страстных восклицаниях», как это делали классицисты.
Сентименталисты , несмотря на излишнюю (с современной точки зрения) меланхолию и чувствительность, проявляют искренний интерес к личности человека, его характеру. Их начинает интересовать обыкновенный, простой человек, его внутренний мир. Появляется новый герой — реальный человек, интересный другим. А с ним на страницы художественных произведений приходит обыденная, повседневная жизнь. Именно Карамзин первым делает попытку раскрытия этой темы. Его роман "Рыцарь нашего времени" открывает галерею таких героев.
Романтическая лирика — это в основном лирика настроений. Романтики отрицают пошлую повседневность, их интересует душевно-эмоциональная природа личности, ее устремленность к таинственной бесконечности смутного идеала. Новаторство романтиков в художественном познании реальности заключалось в полемике с основополагающими идеями просветительской эстетики, утверждением, что искусство есть подражание природе. Романтики отстаивали тезис о преобразующей роли искусства. Поэт-романтик мыслит себя творцом, созидающим свой новый мир, ибо старый уклад жизни его не устраивает. Действительность, полная неразрешимых противоречий, подвергалась романтиками жесточайшей критике. Мир душевных волнений видится поэтам загадочным и таинственным, выражающим мечту об идеале прекрасного, о нравственно-этической гармонии.
В России романтизм приобретает ярко выраженное национальное своеобразие. Вспомните романтические стихи и поэмы А. С. Пушкина и М. Ю. Лермонтова, ранние произведения Н. В. Гоголя.
Романтизм в России — не только новое литературное течение. Писатели-романтики не только создают произведения, они — "творцы" собственной биографии, которая в конечном итоге станет их "нравственной историей". В дальнейшем в русской культуре окрепнет и утвердится мысль о неразрывной связи искусства и самовоспитания, образе жизни художника и его творчества. Об этом будет размышлять Гоголь на страницах своей романтической повести "Портрет".
Видите, как причудливо переплетаются стили и взгляды, художественные средства, философские идеи и жизнь...
В результате взаимодействия всех этих направлений в России начинает формироваться реализм как новая ступень познания человека и его жизни в литературе. Родоначальником этого направления по праву считается А. С. Пушкин. Можно сказать, что начало 19 века стало эпохой зарождения и формирования в России двух ведущих литературных методов: романтизма и реализма.
У литературы этого периода была и еще одна особенность. Это безусловное преобладание поэзии над прозой.
Как-то Пушкин, будучи еще юным поэтом, восхитился стихами одного молодого человека и показал их своему другу и учителю К. Н. Батюшкову. Тот прочитал и вернул рукопись Пушкину, равнодушно заметив: "Да кто теперь не пишет гладких стихов!"
Эта история говорит о многом. Умение сочинять стихи было тогда необходимой частью дворянской культуры. И на этом фоне явление Пушкина не было случайным, оно было подготовлено общим высоким уровнем культуры, включая и поэтическую.
У Пушкина были предшественники, подготовившие его поэзию, и поэты-современники — друзья и соперники. Все они представляли золотой век русской поэзии — так называют 10—30-е годы 19 столетия. Пушкин — точка отсчета. Вокруг него мы различаем три поколения русских поэтов — старшее, среднее (к которому принадлежал и сам Александр Сергеевич) и младшее. Деление это условное, и конечно же упрощает реальную картину.
Начнем со старшего поколения. Иван Андреевич Крылов (1769—1844) по рождению и воспитанию принадлежал 18 веку. Однако прославившие его басни он начал писать только в 19 веке, и хотя его талант проявился только в этом жанре, Крылов стал провозвестником новой поэзии, доступной читателю по языку, открывшей ему мир народной мудрости. И. А. Крылов стоял у истоков русского реализма.
Надо заметить, главная проблема поэзии во все времена, и в начале 19 века тоже, — это проблема языка. Содержание поэзии неизменно, а вот форма... Революции и реформы в поэзии — всегда языковые. Такая "революция" произошла в творчестве поэтических учителей Пушкина — В. А. Жуковского и К. Н. Батюшкова.
С произведениями Василия Андреевича Жуковского
(1783—1852) вы уже познакомились. Вы, наверно, помните его «Сказку о царе Берендее...», балладу «Светлана», но, может быть, не знаете, что многие прочитанные вами произведения зарубежной поэзии были переведены этим лириком. Жуковский — великий переводчик. Он настолько «вживался» в переводимый им текст, что в результате получалось оригинальное произведение. Так произошло со многими переведенными им балладами. Однако и собственное поэтическое творчество поэта имело огромное значение в русской литературе. Он отказался от тяжеловесного, устаревшего, выспреннего языка поэзии 18 века, погрузил читателя в мир душевных переживаний, создал новый образ поэта, тонко чувствующего красоту природы, меланхоличного, склонного к нежной грусти и размышлениям о скоротечности человеческой жизни.
Жуковский — родоначальник русского романтизма, один из создателей так называемой "легкой поэзии". "Легкой" не в смысле легкомысленной, а в противоположность прежней, торжественной поэзии, созданной словно бы для дворцовых зал. Любимые жанры Жуковского — элегия и песня, обращенные к тесному кругу друзей, созданные в тишине и уединении. Их содержание — глубоко личные мечты и воспоминания. Вместо высокопарного громогласия — напевность, музыкальное звучание стиха, что выражает чувства поэта сильнее, чем написанные слова. Недаром Пушкин в своем знаменитом стихотворении "Я помню чудное мгновенье..." использовал созданный Жуковским образ — "гений чистой красоты".
Еще один поэт старшего поколения золотого века поэзии — Константин Николаевич Батюшков (1787—1855). Его любимый жанр — дружеское послание, в котором воспеваются простые радости жизни.
Пушкин высоко ценил лирику легендарного Дениса Васильевича Давыдова (1784—1839) — героя Отечественной войны 1812 г., организатора партизанских отрядов. В стихах этого автора воспевается романтика военной жизни, гусарского быта. Не считая себя истинным поэтом, Давыдов пренебрегал поэтическими условностями, и от этого его стихи только выигрывали в живости и непосредственности.
Что касается среднего поколения, то в нем Пушкин выше других ценил Евгения Абрамовича Баратынского (Боратынского) (1800—1844). Его творчество он называл «поэзией мысли». Это философская лирика. Герой стихотворений Баратынского разочарован в жизни, видит в ней цепь бессмысленных страданий, и даже любовь не становится спасением.
Лицейский друг Пушкина Дельвиг завоевал популярность песнями "в русском духе" (широко известен его романс "Соловей" на музыку А. Алябьева). Языков стал известен созданным им образом студента — весельчака и вольнодумца, своего рода русского ваганта. Вяземский обладал беспощадной иронией, пронизывающей его приземленные по теме и в то же время глубокие по мысли стихи.
Вместе с тем продолжала существовать и развиваться другая традиция русской поэзии — гражданская. Связана она была с именами Кондратия Федоровича Рылеева (1795—1826), Александра Александровича Бестужева (1797—1837), Вильгельма Карловича Кюхельбекера (годы жизни - 1797—1846) и многих других поэтов. Они видели в поэзии средство борьбы за политическую свободу, а в поэте — не «питомца муз», «сына лени», избегающего общественной жизни, а сурового гражданина, призывающего к битве за светлые идеалы справедливости.
Слова этих поэтов не расходились с делами: все они были участниками восстания на Сенатской площади в 1825 году, осуждены (а Рылеев казнен) по "делу 14 декабря". «Горька судьба поэтов всех племен; Тяжеле всех судьба казнит Россию...» — так начал свое стихотворение В. К. Кюхельбекер. Оно было последним, которое он написал своей рукой: годы тюрьмы лишили его зрения.
А между тем складывалось новое поколение поэтов. Первые стихи написал юный Лермонтов . В Москве возникло общество любомудров — любителей философии, которые толковали немецкую философию на русский манер. Это были будущие основоположники славянофильства Степан Петрович Шевырев (1806—1861), Алексей Степанович Хомяков (1804—1860) и другие. Наиболее даровитым поэтом этого круга был рано умерший Дмитрий Владимирович Веневитинов (1805—1827).
И еще одно интересное явление этого периода. Многие поэты, которых мы назвали, так или иначе обращались к народно-поэтическим традициям, к фольклору
. Но поскольку они были дворянами, то их произведения "в русском духе" все-таки воспринимались как стилизация, как нечто второстепенное по сравнению с главной линией их поэзии. А в 30-е годы 19 века появился поэт, который и по происхождению, и по духу своего творчества был представителем народа. Это Алексей Васильевич Кольцов
(1809—1842). Он заговорил голосом русского крестьянина, и в этом не было никакой искусственности, никакой игры, это был его собственный голос, вдруг выделившийся из безымянного хора русской народной поэзии.
Такой многогранной была русская литература первой половины 19 века.
Мы так привыкли к сознанию высоты и уникальности русской классической литературы, что истина эта стала для нас давно избитою, не требующей доказательств и особых размышлений. А это дурно: не желая размышлять, пользуясь еще школьных лет шаблонами, мы своеобразие отечественной словесности плохо сознаем и чаще ограничиваемся чванливой уверенностью в художественном превосходстве творений русских гениев над всеми прочими, чем лишь питаем собственную гордыню.
По многим причинам, свойства объективного и субъективного, основное своеобразие русской классической литературы многочисленными ее исследователями и критиками затронуто почти не было. Проблемы философские, этические, эстетические, социальные, политические, связанные с этим великим проявлением русского национального духа, характера, отечественной культуры нашей, прослежены в их развитии едва ли не досконально. Традиционное литературоведение видит основную ценность творчества наших классиков лишь в критическом пафосе их произведений. Но даже если в таком подходе есть некоторая доля истины, то это все же вторично по отношению к важнейшему в отечественной словесности – ее религиозному, православному миропониманию, характеру отображения реальности.
Религиозность литературы нашей не в простой связи с церковной жизнью проявляется, равно как и не в исключительном внимании к сюжетам Священного Писания – отнюдь не в том. (Как раз истолкование евангельских тем может быть и антиправославным, и даже антирелигиозным, как, к примеру, у М.А. Булгакова в романе «Мастер и Маргарита» или в «Плахе» Ч.Т. Айтматова.) Русские писатели смотрели на жизненные события, характеры и стремления людей, озаряя их светом евангельской истины, мыслили в категориях Православия, и не только в прямых публицистических выступлениях («Выбранные места из переписки с друзьями» Н.В. Гоголя, «Дневник писателя» Ф.М. Достоевского) проявлялось это, но и в самом художественном творчестве.
Доверимся для начала взгляду со стороны, вдумаемся: как нерусские литераторы воспринимали создания писателей русских.
Стефан Цвейг:
«Раскройте любую из 50-ти тысяч книг, ежегодно производимых в Европе. О чем они говорят? О счастье. Женщина хочет мужа или некто хочет разбогатеть, стать могущественным и уважаемым. У Диккенса целью всех стремлений будет миловидный коттедж на лоне природы с веселой толпой детей, у Бальзака – замок с титулом пэра и миллионами. И если мы оглянемся вокруг, на улицах, в лавках, в низких комнатах и светлых залах – чего хотят там люди? Быть счастливыми, довольными, богатыми, могущественными. Кто из героев Достоевского стремится к этому? – Никто. Ни один».
Турецкий переводчик и критик Эрол Гюней:
«Идеалом героев, созданных Диккенсом, является хороший дом, счастливая семейная жизнь. Герои Бальзака стремятся приобрести великолепные замки, накопить миллионы. Однако ни герои Тургенева, ни герои Достоевского, ни герои Толстого не ищут ничего подобного… Русские писатели требуют очень многого от людей. Они не согласны с тем, чтобы люди ставили на первый план свои интересы и свой эгоизм».
Совесть утверждалась нашими писателями как основная мера всех вещей. Не внешний жизненный успех, безбедное благополучие – что в литературах западных утверждалось как идеал всех стремлений людей, – но совесть как основа основ человеческого бытия. Вот что важно: не частные вопросы, но важнейшие, всеобщие – волновали сознание и душу творцов русской литературы. И в этом она едина на протяжении всей ее истории – от великого «Слова о Законе и Благодати» митрополита Илариона. Новая литература, хотя мы и выделяем ее особо, созидалась на традициях предшествующих веков, традиции же эти были освящены идеалами православия. Вот главная особенность великой русской литературы: это литература прежде всего православная.
Именно православие повлияло на пристальное внимание человека к своей духовной сущности, на внутреннее самоуглубление – отраженное литературой. Это и вообще основа русского миропонимания и русского способа бытия в мире. Выдающийся русский философ И.В. Киреевский писал об этом так: «Западный человек искал развитием внешних средств облегчить тяжесть внутренних недостатков. Русский человек стремился внутренним возвышением над внешними потребностями избегнуть тяжести внешних нужд». И это могло быть определено только православным мироосмыслением. Ибо само лежащее в основе православия понимание спасения – то есть цели всего земного бытия – существенно отличается от того, что мы можем обнаружить в западных конфессиях. Западный человек понимает спасение как воздаяние за некое доброе делание (католицизм), либо как то, что он получает только в силу веры (протестантизм). Католик свое спасение «зарабатывает», трудом добродетели «выкупает» собственный грех. Для протестанта проблема не выявляется даже так: по его суждению за него уже «заплатил» Спаситель. Протестантизм вообще снимает вопрос о необходимости добрых дел для спасения, нацеливает человека на внешнюю практическую деятельность как на основное содержание его бытия в мире.
Спасение в православии осмысляется как внутреннее перерождение человека, его преображение духовное, обожение. Преподобный Исаак Сирин писал: «Добродетель есть матерь печали; от печали рождается смирение; смирению дается благодать. И воздаяние потом бывает уже не добродетели, и не труду ради нее, но рождающемуся от них смирению. Если же оно утрачено, то первые будут напрасны» (62-е подвижническое наставление. Добротолюбие. Т. 2). Это поразительно: не добродетель увенчивается наградою и не доброе делание ради нее, но смирение! Без смирения и добродетель напрасна! Грех нельзя «отработать» добрыми делами, его можно избыть лишь внутренним перерождением, начало которому есть смирение.
Но почему именно смирение в основе спасения? Потому, что оно устанавливает систему истинных критериев трезвой оценки реального состояния внутреннего мира человека, позволяет каждому ясно увидеть истинную греховность собственной души («добродетель есть матерь печали»).
Превращение же добродетели в самоцель может породить в душе надмение при достижении (не только мнимом, но и подлинном) этой цели, может привести к упоению собственным совершенством и тем усилить гордыню человеческую, источник мирового зла. Оттого и учит нас святой подвижник: без смирения добродетель напрасна. Без смирения человек не сознает своей нужды в Спасителе. Себя самого он мнит совершителем спасения. То есть становится в конечном итоге антихристианином.
И вот мы видим: православие устанавливает единственно истинную точку зрения на жизнь – и это-то усваивает (не всегда в полноте) русская литература в качестве основной идеи, становясь таким образом православною по духу своему.
Православная литература учит православному же воззрению на человека, устанавливает правильный взгляд на внутренний мир человека, определяет важнейший критерий оценки внутреннего бытия человека: смирение.
Так мы, к слову сказать, еще раз убеждаемся, что религиозные догматы, которые представляются многим как нечто далекое от жизни, схоластически-абстрактное, предмет бессмысленных богословских словопрений, на самом деле определяющим образом воздействуют на миропонимание человека, осознание им своего места в бытии, на его метод мышления. Более того: религиозные догматы формировали характер нации, политическое и экономическое своеобразие ее истории, судьбы народов.
Вот почему новая русская литература (всегда за древнерусскою) задачу свою и смысл существования видела в возжигании и поддерживании духовного огня в сердцах человеческих. Вот откуда идет и признание совести мерилом всех жизненных ценностей. Свое творчество русские писатели сознавали как служение пророческое (чего остальная, католическая и протестантская Европа не знала), отношение к деятелям литературы как к духовидцам, прорицателям сохранилось в русском сознании до сих пор – пусть и приглушенно уже.
Важно, что и те процессы в литературе XIX столетия, которые развивались как бы вне православной традиции, характерны не индифферентизмом по отношению к религии, но активным отталкиванием от нее, противостоянием православию. Это позволяет рассматривать и названные процессы в тесной связи с общим ходом всего литературного творчества русских классиков.
Неверным было бы утверждать, что важнейшая особенность русской литературы вовсе не затрагивалась теми, кто о ней размышлял и писал; русские религиозные философы, от славянофилов до «веховцев», несомненно, смотрели на литературу именно с этой точки зрения, однако литературная критика не была их преимущественной специальностью, поэтому обращения к творчеству того или иного писателя были эпизодическими. От профессионалов-критиков революционно-демократического толка этого и вовсе нельзя было ожидать, как и от унаследовавшего их традиции так называемого «советского» литературоведения (не будем говорить о невозможности религиозного осмысления литературы в условиях господства идеологии известного пошиба).
Положение начинает исправляться лишь в последнее время. Осваивается эмигрантское наследие, появляются глубокие исследования творчества русских классиков, выполненные литературоведами отечественными. Однако мы находимся лишь у истоков долгого процесса обновленного исторического познания русской литературы. Становится ясной важнейшая задача такого познания: переход от социального или чисто эстетического анализа литературы к религиозному. Наша литература была (воспользуемся гоголевским образом) «незримой ступенью» к Христу, она преимущественно отразила то испытание верой, которое совершалось в жизни народа и отдельного человека, которое, собственно, и есть главное испытание, коему подвержены мы в земной жизни нашей.
Но в наших размышлениях о важнейшем в отечественной литературе (как и в самом осмыслении жизни у русских писателей) – на что опереться, чтобы понять сущностное? Как писал Гоголь: «Выше того не выдумать, что уже есть в Евангелии». Разумеется, каждый православный человек должен отыскивать критерий истины в евангельских откровениях, должен поверять все свои рассуждения, как и все вообще, порожденное человеческим разумом, – словом Спасителя.
Опору для себя найдем в Нагорной проповеди: «Не собирайте себе сокровищ на земле, где моль и ржа истребляют и где воры подкопывают и крадут; но собирайте себе сокровища на небе, где ни моль, ни ржа не истребляет и где воры не подкопывают и не крадут…» (Мф. 6:19–20). В этой великой заповеди определена сокровенная суть двух пониманий смысла человеческой жизни, как и двух мировоззрений, двух различных типов мышления, двух типов культуры. В этих словах Христа – указание на смысл того разделения, которое Он принес в мир (Лк. 12:51–53). Две системы жизненных ценностей, связанных с тою или иною ориентацией человека в земном мире, обуславливают и различие в понимании добра и зла вообще.
Ведь если не мудрствовать лукаво, то всякий из нас понимает под добром то, что так или иначе споспешествует достижению сознаваемой нами цели бытия. Под злом – то, что препятствует такому достижению. И если кто-то ставит перед собою исключительно материальные цели (собирание сокровищ на земле), то все духовное станет лишь мешать ему и восприниматься как зло. И наоборот.
Предпочтение того или иного – дело совести и свободы каждого. Нужно лишь ясно сознавать, что столь прославляемая ныне западная цивилизация есть не что иное, как стремление к абсолютной полноте наслаждения сокровищами на земле. И так называемый прогресс – отыскание все более совершенных средств к овладению такими сокровищами.
Стремление к земному понятно и близко каждому: объяснять, что это такое, – нет нужды. Следует лишь уточнить, что к земному относятся не только непосредственные материальные блага и связанные с ними чувственные наслаждения, но порою и отказ от исключительно материальных ценностей ради, например, земной власти (вспомним внешний аскетизм многих тиранов и деспотов), славы, стремления к самоутверждению в обществе и т.д. Даже то, что иным представляется принадлежностью чисто духовной сферы, также может стать ценностью чисто земною. Например, эстетические переживания, превращаемые в самоцель – ради эгоистического душевного наслаждения. Или любовь, понимаемая как обладание (не в физиологическом только, а и в нравственном смысле). Даже нравственные поиски, когда они совершаются ради отыскания средств для более благополучного земного обустройства, – и они могут оказаться бездуховными в своей основе. Так случилось со Львом Толстым, например, отвергшим мысль о спасении, а из всего учения Христа воспринявшим лишь моральные постулаты, которые он хотел именно приспособить для устроения общественного бытия, но ценность которых в отрыве от Божественного Откровения оказалась весьма сомнительной. Сокровищем земным может оказаться в умах людей и Церковь Христова, когда ее начинают рассматривать, подобно иным политикам-прагматикам, лишь как средство, пригодное для использования в борьбе за власть.
Так или иначе, но тяга к сокровищам земным наблюдается на всех уровнях нашего земного существования. И она не может не стать предметом философского и эстетического осмысления.
Но где критерий собирания сокровищ? Как точно определить, что именно собирает человек? Ведь в силу необходимости каждый вынужден существовать в земном мире и не может обходиться вовсе без земных, материальных вещей, связей, мыслей. Христос обозначил такой критерий ясно и просто:
«Ибо, где сокровище ваше, там будет и сердце ваше» (Мф. 6:21).
К чему прикипаем мы сердцем – это ведь мы вполне определенно ощущаем, если начинаем вслушиваться в голос совести, – отчего мы так часто и глушим ее, чтобы отогнать от себя неприглядную истину.
Вот главная тема русской литературы – противоборство двух раздирающих душу и сердце наши стремлений – к сокровищам небесным и сокровищам земным. Это тема, проблема не просто литературы исключительно, это проблема жизни, творческих поисков (нередко – метаний) и самих писателей, путь которых был отнюдь не прямым и направленным лишь к горним высотам, но отмеченным многими ошибками, падениями, отступлением от Истины.
Человек обречен на выбор между добром и злом, но он усугубляет заключенный в этом трагизм своего существования еще и метаниями между различными пониманиями добра и зла. Вот эту-то смятенность души высветила русская литература, сделав ее, по сути, главным предметом своего сострадательного исследования. Она сумела приобщить читателя к таким внутренним переживаниям, таким терзаниям совести, погрузить его в такие бездны души, о каких имела весьма малое представление литература околоевропейская.
Западному человеку и вообще проще. «Коммерческая сотериология» (от греческого «сотерио» – спасение) католицизма, протестантское отрицание необходимости какой-либо внутренней борьбы с грехом делают жизнь внешне более ясной и радостной, в каком-то смысле более гармоничной, лишенной терзаний душевных. Стоит еще раз перечитать приведенные чуть ранее размышления литераторов, сопоставлявших русскую и западную словесность, чтобы без труда убедиться: различия определяются именно разнонаправленностью внутренних стремлений – западных писателей (и читателей) к сокровищам сугубо земным и русских – к неземному. Западный человек может, разумеется, страдать, но от отсутствия миллиона, титула, коттеджа и т.д. И только в русской литературе возможно появление героя, который страдает, обладая всеми подобными благами в преизбытке:
Я молод, жизнь во мне крепка;
Чего мне ждать? Тоска, тоска!..
Как к такому страданию относиться – зависит от осмысления жизни каждым из нас. Кто-то сочтет его проявлением безумия. Но русский человек оказался на подобное обреченным (хотя не каждый без исключения, разумеется), и литература это точно отразила. А произошло это потому, что сам вектор душевных стремлений был повернут православием в противоположном от земных благ направлении.
Одною из важнейших проблем, вставших изначально перед русским православным сознанием, стала именно эта проблема – выбор между сокровищами небесными и земными. О том прямо говорил, просвещая Русь в «Слове о Законе и Благодати», киевский митрополит Иларион еще в XI веке. (С этого произведения, собственно, и начинается русская литература вообще.) Так с начальных лет христианства на Руси Истина и Благодать были утверждены словом Святителя рядом и неразрывно. Глубокая мысль: Законом человек утверждается в собственном эгоизме, Благодатью спасается в щедрой самоотдаче всему тварному миру. Предпочтение тому или другому зависит от понимания предназначенности человека. Желающие самоутвердиться на земле предпочитают Закон, стремящиеся к спасению в горнем мире – Благодать. Где Истина? Вопрос для православного сознания риторический.
Но знать Истину и следовать Истине – какая пропасть порою между двумя этими состояниями. И какая мука человеку от ощущения той бездны не где-нибудь, а в самой душе его. Об этом говорил святой праведный Иоанн Кронштадтский: «Быть духом, иметь духовные потребности и стремления и не находить им удовлетворения – какое мучение для души!»
Вот такие мучения и стали прежде всего предметом эстетического осмысления и отображения в русской литературе. Но не поводом для отстраненного созерцания и холодного рассудочного анализа, а предметом и собственного душевного терзания художника.
Главною причиною таких терзаний стало именно то счастливое (по высшей мерке) обстоятельство, что как ни сильно было западное влияние, как ни победно проникал в российскую жизнь земной соблазн, а православие все же оставалось неискорененным, пребывало со всею полнотою заключенной в нем Истины – и никуда не могло исчезнуть. Души были повреждены – да! – но как бы ни блуждала в темных лабиринтах соблазнов общественная и личная жизнь россиян, а стрелка духовного компаса все равно упрямо указывала прежнее направление, хотя бы большинство и двигалось в прямо противоположном. Западному человеку, скажем еще раз, было проще: для него неповрежденных ориентиров не существовало, так что и сбившись с пути, он порою о том мог и не подозревать вовсе.
Внутренним терзаниям русского человека со стороны дивились, над ними недоумевали и даже насмехались, но они давали прочную закалку, крепили душевные силы, распространяли очищающее влияние на окружающий мир. Это запечатлела в себе прежде всего литература наша.
Ограничимся одним лишь примером – но авторитетным и поучительным. В мемуарах известного церковного деятеля первой трети ХХ века митрополита Евлогия (Георгиевского) находим свидетельство, слишком важное для понимания достоинств русской литературы. Владыка Евлогий рассказывает, как в ранней молодости, в первые два года семинарской своей жизни, он отличался не весьма достойным поведением и образом жизни. И что же помогло избегнуть падения? Чтение русской литературы. «Воспитательное значение литературы для молодежи огромно, – утверждает на основе собственного опыта мемуарист. – Трудно даже учесть меру ее благотворного влияния. Она повышала самопознание, спасала от грубости, распущенности, безобразия поступков, питала склонность юношеской души к идеализму. Я стал выправляться, хорошо учиться, у меня появились умственные запросы, более серьезные интересы… Мое увлечение литературой… подготовило почву для дальнейшего душевного развития…»
Дополнительных пояснений, пожалуй, вовсе не требуется.
Наша литература запечатлела в слове и образе религиозный опыт русского человека: и светлый, и темный, и спасительный, и опасный для души. Опыт веры и опыт безверия.
Михаил Дунаев
СПРАВКА
Михаил Михайлович Дунаев (1945–2008), доктор филологических наук, доктор богословия, профессор, преподаватель Московской духовной академии (1990–2008). Автор более 200 книг и статей, в том числе 6-томного сочинения «Православие и русская литература», основанного на курсе лекций М.М. Дунаева в МДА.
Совокупность всех литературных произведений представляет собой развитие мирового словесного общества. Исторически сложилось множество национальных литератур, которые этот процесс обусловили. Так или иначе все литературные произведения имеют общие свойства. Все они результат творческой работы писателя, поэтому обладают общими образами, эстетической значимостью, истинной формой воплощения, но при этом, в связи с особенностями культурного развития той или иной страны, литературные произведения оказываются специфическими у каждой нации.
Особенность русской литературы в том, что в ней отразилась тесная связь с принятым в 988 году христианством. Многовековое взаимодействие с догматами православной веры не могло не отразится на сознании русских писателей. Важнейшая нравственно-философская проблематика, русский высокий этический пафос связан с наблюдениями писателей над соотношением понятий нравственности и святости. Из этой главной особенности вытекают более частные:
Русская литература имеет высокие духовные основания - древнерусскую литературу, которая базировалась на духовных явлениях, принципах
С 18 века русская литература тесно взаимодействовала с мировой философской идеей. Но при этом русские писатели переосмыслили важнейшие идеи мира, сближали их с принципами человеколюбия, поиска идеала
Русская литература глубоко философична. М.В. Ломоносов, Н. Карамзин, В.А. Жуковский, М.Ю. Лермонтов, Л.Н. Толстой
Русская литература всегда стремится к подчинению в виде добра
Западно-европейские писатели воспринимали русскую литературу как святую.
Н.В. Гоголь в своей книге «Выбранные места из переписки с друзьями» указал на истоки святости русской литературы. По мнению писателя, она заключается в лиризме наших поэтов («лиризм - это что-то близкое к библейскому»). «Наши поэты видели всякий высокий предмет в его законном прикосновении к верховным источникам лиризма (Богом), одни сознательно, другие бессознательно, потому что русская душа вследствие своей русской природы уже слышит это как-то само собой»
Периодизация русской литературы
1период - древнерусская литература начинается с 11 века и заканчивается 17 веком
2период - 18 век-эпоха просвещения
3период - 19 век-эпоха золотого века, классическая эпоха
4период - конец 19-начало 20 века называют серебряным веком
5период - 20 век с 1918 до 80х годов
6период - конец 80х, 90е начало 21 века
Литература Древней Руси
Древнерусская литература - это духовная основа русской литературы. Она возникла как результат христианизации Руси. В связи с принятием христианства Русь приобщилась к культурным и мировоззренческим основам Византии, получила литературу и письменность.
Самые первые литературные памятники в Древней Руси носили переводной характер. Первыми стали Евангелие и Псалтирь.
Остромирово Евангелие (1056-1057гг) переведено дьяконом Григорием для посадника Остромира в Новгороде.
Кроме того очень часто переводили исторические хроники, жития святых Антония Великого, Андрея Первозванного, сборники рассказов о святых - Патерики. Кроме того богословские сочинения. С течением времени появились и оригинальные произведения.
Особенности древнерусской литературы
Древнерусская литература основывалась на системе религиозных …. в основе этой системы лежал религиозный символический метод
Высокая духовность. Центральной темой можно считать ….
Тесная связь с историей
Рукописные произведения. Поэтому встречаются варианты.
Все произведения писались по определенным канонам, правилам. Каждый книжник ориентировался на предыдущее произведение.
Исходя из канонов складывались жанры древнерусских произведений:
Развитие древнерусской литературы шло по пути постепенной трансформации западной системы под влиянием усиливающимся ….. к внутреннему миру человека.
Оригинальные произведения древнерусской литературы «Повесть временных лет», условно первым оригинальным можно назвать «Слово о законе и благодати» Иллариона, написанное 1037-1050 годами.
Великая французская революция повлияла и на Россию. России. Упразднение или ограничение самодержавной власти: отмена феодальных институтов хозяйствования, и прежде всего крепостного права; установление твердой законности, исключающей произвол и коррупцию; защита человеческой личности; наконец, борьба с невежеством, предрассудками, социальными и националистическими предубеждениями; просвещение самых широких слоев народа - вот то силовое поле идей, в котором развивалась классическая русская литература. Есть ряд четких признаков, отличающих литературное развитие первой половины XIX века от второй. Литература первой половины XIX века отличается необыкновенной емкостью и универсальностью созданных ею художественных образов. В это время закладываются первоосновы русской литературной классики, живые клетки ее, несущие в себе неповторимый «генетический код». Это литература кратких, но перспективных в своем дальнейшем развитии художественных формул, заключающих в себе мощную образную энергию, еще сжатую в них, еще пока не развернувшуюся. Не случайно многие из них войдут в пословицы, станут фактом нашего повседневного языка, частью нашего духовного опыта: почти все басни Крылова, множество стихов из «Горя от ума» и «Евгения Онегина», «ноздревщина», «маниловщина», «чичиковщина» Гоголя, «репетиловщина», «молчалинство» Грибоедова и т. д. В русской литературе первой половины XIX века большое место занимает проблема художественной формы, краткости и точности языкового оформления поэтического образа. Идет процесс становления литературного языка. Отсюда – напряженные и живые споры о судьбе русского языка между «шишковистами» и «карамзинистами». Отсюда же – жанровый универсализм русских писателей первой половины XIX века. Произведения русских писателей первой половины XIX века невелики по объему, но значительны по образной силе, которая в них заключена.
|
Периодизация |
Важнейшие исторические события в Европе и в России |
Общая характеристика периода |
Основные жанры |
|
1. 1795--1815 гг. |
Великая французская революция (1789--1793 гг.) Открытие Царскосельского лицея. Отечественная война 1812 года. Возникновение декабристских организаций |
Светский характер литературы. Освоение европейского культурного наследия. Усиление внимания к русскому фольклору и народным преданиям. Закат классицизма и его трансформация в творчестве Державина. Специфика русского сентиментализма и зарождающегося романтизма. Расцвет журналистики. Литературные общества и кружки |
Путешествие, роман (воспитательный роман, роман в письмах). Элегия, послание, идиллия |
|
2. 1816--1825 гг. |
Нарастание революционных и национально-освободительных движений в Европе. Возникновение тайных обществ в России (1821--1822 гг.). Смерть Наполеона и смерть Байрона. Восстание декабристов (1825) |
Господствующее направление - романтизм. Литература декабристов. Издание альманахов. Принцип историзма, выдвинутый Карамзиным. Романтические устремления в творчестве Пушкина 1812--1824 гг. |
"Модернизированные" декабристами ода, трагедия, "высокая комедия", гражданская или патриотическая поэма, элегия, послание. "Психологическая повесть", баллада |
|
3 . 1826 -- первая половина 50-х гг. |
Поражение восстания декабристов. "Новый цензурный устав". Победы России в войнах с Персией и Турцией (1826--1829). Июльская революция во Франции (1830). Подавление Польского восстания (1831). Гонения на свободомыслие в России. Углубление кризиса крепостничества, общественная реакция. Усиление демократических тенденций. Развитие идей революции и утопического социализма. Реакционные охранительные меры правительства в связи с революциями в Европе |
Верность идеям декабризма и реализм в творчестве Пушкина (1826--1837 гг.). Расцвет романтизма Лермонтова. Переход к реализму и социальной сатире у Гоголя. Ведущее значение приобретает реализм, хотя большинство писателей творят в рамках романтизма. Появление новых романтических жанров. Вытеснение поэзии прозой. 1830-е годы - расцвет повести. Реалистическая эстетика Белинского. Выход в свет первого тома "Мертвых душ" (1842). Рост влияния передовой журналистики на общественную жизнь. Борьба прогрессивных и демократических сил в журналистике. Идейная борьба славянофилов и западников. "Натуральная школа". Приоритет социальной проблематики. Развитие темы "маленького человека". Противостояние литературы "гоголевской школы" и поэтов-лириков романтического плана |
Романтическая баллада, поэма, исторический роман. Светская, историческая, романтическая, бытовая повесть. Литературно-критическая статья. Основные жанры "натуральной школы": социальная повесть, социально-психологический роман, поэма. Пейзажная, любовно-эстетическая и философская лирика поэтов-романтиков |
Литературно-общественное движение (деятельность литературных обществ и кружков) первой трети 19 века. Основные направления в русской литературе первой половины 19 века.
Специфической особенностью общественной жизни начала XIX века была организация литературных обществ, являвшаяся показателем относительной зрелости литературы и стремления придать ей характер общественного дела. Самым ранним из них явилось возникшее в Москве в январе 1801 года «Дружеское литературное общество» , выросшее из студенческого кружка воспитанников Московского университета и университетского Благородного пансиона – братьев Андрея и Александра Ивановичей Тургеневых, А. Ф. Воейкова, А. С. Кайсарова, В. А. Жуковского, С. Г. Родзянки. Как кружок молодых единомышленников 15 июля 1801 года открывается в Петербурге «Вольное общество любителей словесности, наук и художеств» . Его интересы не ограничивались одной литературой. В общество вошли скульпторы (И. И. Теребенев, И. И. Гальберг), художники (А. И. Иванов), ученые археологи, историки, медики (А. И. Ермолаев, И. О. Тимковский, Д. И. Языков и др.). «Предметом упражнений своих избрало общество словесность, науки и художества», писал В. В. Попугаев, с целью «взаимно себя усовершенствовать в сих трех отраслях способностей человеческих» и «споспешествовать по силам своим к усовершенствованию сих трех отраслей».Но лидирующее положение в обществе занимали, конечно, литераторы. В отличие от «Дружеского литературного общества», они были чужды карамзинскому направлению, придерживались просветительских традиций и развивали в своем творчестве гражданскую тему. Среди них оказались люди разного социального происхождения: выходцы из мелкого чиновничества, духовенства, купечества. В 1811 году при Московском университете было организовано «Московское общество любителей российской словесности» , просуществовавшее более 100 лет. Оно включало в свои ряды преподавателей, литераторов и просто любителей изящной словесности. Председателем общества на первых порах был профессор Антон Антонович Прокопович Антонский. При обществе был организован подготовительный комитет из шести активных его членов, который готовил очередные открытые заседания: отбирал произведения для устного чтения, обсуждения или публикации в трудах общества. Заседания открывались, как правило, чтением оды, а завершались чтением басни. В промежутке обсуждались другие жанры литературы в стихах и прозе, читались статьи научного характера. «Беседа любителей русского слова» (1811 1816) и противостоящий ей «Арзамас» попали в центр литературно общественной борьбы первой четверти XIX века. С закрытием «Беседы…» и прекращением литературного спора с ней в деятельности «Арзамаса» (1815 1818) наступает кризис. В 1817 году в него вступают члены тайных декабристских организаций – Н. М. Муравьев, М. Ф. Орлов, Н. И. Тургенев. Недовольные тем, что общество занято обсуждением литературных вопросов, декабристы пытаются придать ему политический характер. Свободная структура общества не удовлетворяет их серьезных намерений. Они пытаются принять на заседании строгие «законы» общества, настаивают на издании специального журнала. Наступает раскол, и в 1818 году деятельность общества прекращается. Основанные в 1818 1819 году «Вольное общество любителей российской словесности» и «Зеленая лампа» становятся филиалами («управами») тайных декабристских организаций. Участники «Союза благоденствия» в соответствии с уставом обязывались проникать в легальные литературные общества и осуществлять контроль за их деятельностью. Заседания «Зеленой лампы» проходили в доме Н. Всеволожского, в зале, освещавшемся лампой с зеленым абажуром. Это было не зарегистрированное в правительственных кругах литературное объединение с радикальной политической направленностью. Сюда входили молодые оппозиционеры, среди которых были люди с республиканскими убеждениями. В заседаниях «Зеленой лампы» участвовали поэты (Ф. Глинка, Н. Гнедич, А. Дельвиг, А. Пушкин), театральные критики (Д. Барков, Я. Толстой), публицист А. Улыбышев, кипящие вольнодумством светские щеголи (П. Кавелин, М. Щербинин). В 1816 году с дозволения правительства было основано «Вольное общество соревнователей просвещения и благотворения», которое в 1818 году получило высочайшее утверждение под именем «Вольного общества любителей российской словесности», с правом издания собственного журнала «Соревнователь просвещения и благотворения. Труды „Вольного общества любителей российской словесности“». Вся выгода от издания назначалась «тем, которые, занимаясь науками и художествами, требуют подпоры и призрения». Декабристы (Ф. Глинка, братья Н. и А. Бестужевы, К. Рылеев, А. Корнилович, В. Кюхельбекер, О. Сомов), войдя в члены этого общества, начали решительную борьбу с благонамеренным его крылом (Н. Цертелев, Б. Федоров, Д. Хвостов, В. Каразин). Борьба увенчалась успехом, и с 1821 года общество превратилось в легальный филиал декабристского движения. Стали проводиться регулярные заседания с обсуждением самых острых проблем гуманитарной науки, литературы и искусства. Члены общества поддерживают своими произведениями близкие им по убеждениям журналы «Сын Отечества», «Невский зритель», а потом и созданный Рылеевым и Бестужевым альманах «Полярная звезда». Постоянным становится выпуск собственного журнала «Соревнователь просвещения и благотворения». Таким образом, в начале 1820 х годов «Вольное общество любителей российской словесности» «стало самым влиятельным и наиболее значительным из всех организаций подобного типа» (Р. В. Иезуитова). Деятельность общества была прекращена в конце 1825 года в связи с восстанием декабристов и начавшимся следствием по их делу. В 1823 году в Москве, при участии В. Ф. Одоевского, Д. В. Веневитинова, И. В. Киреевского, С. П. Шевырева и М. П. Погодина, было открыто «Общество любомудров» – объединение нового типа, тяготеющее не к общественно литературным и политическим, а к философско эстетическим проблемам, которые приобрели особую популярность и значимость уже в последекабристскую эпоху.
Кратко в таблице:
|
Годы деятельности |
Литературные общества, кружки и салоны |
Литературное направление |
||
|
Название/статус |
Печатный орган (журнал) |
Участники |
Угасающее, ведущее, зарождающееся литературное направление |
|
|
«Дружеское литературное общество» |
Печатались Утренняя заря, Вестник Европы |
выросшее из студенческого кружка воспитанников Московского университета и университетского Благородного пансиона – братьев Андрея и Александра Ивановичей Тургеневых, А. Ф. Воейкова, А. С. Кайсарова, В. А. Жуковского, С. Г. Родзянки. |
начал свою литературную деятельность убежденным «карамзинистом». Вскоре между членами общества возникли разногласия по отношению к Карамзину. Радикально настроенные Андрей Тургенев и А. С. Кайсаров под влиянием Шиллера стали утверждать романтическую идею народности и высокой гражданственности литературы. |
|
|
«Вольное общество любителей словесности, наук и художеств» |
«Свиток муз» (1802 1803), потом журнал «Периодическое издание „Вольного общества любителей словесности, наук и художеств“» (вышел в свет в 1804 году лишь один номер журнала), а также сотрудничать в других повременных изданиях. К направлению общества примыкали журналы «Северный вестник» (1804 1805) и «Лицей» (1806), издававшиеся И. И. Мартыновым, «Журнал российской словесности» (1805) Н. П. Брусилова, «Цветник» (1809 1810) А. Е. Измайлова и А. П. Бенитского, «Санкт Петербургский вестник» (1812), созданный по решению общества. С 1804 1805 гг. в члены общества были приняты поэты К. Н. Батюшков, А. Ф. Мерзляков, С. С. Бобров, Н. И. Гнедич. Деятельность общества оживилась и во многом изменила свою направленность с приходом в него писателей «карамзинистов» – Д. Н. Блудова, В. Л. Пушкина и особенно Д. В. Дашкова, который в 1811 году был избран президентом общества и попытался придать ему боевой характер, направленный против шишковской «Беседы…».Сюда входят К. Ф. Рылеев, А. А. Бестужев, В. К. Кюхельбекер, А. Ф. Раевский (брат В. Ф. Раевского), О. М. Сомов и другие видные литераторы декабристы. |
скульпторы (И. И. Теребенев, И. И. Гальберг), художники (А. И. Иванов), ученые археологи, историки, медики (А. И. Ермолаев, И. О. Тимковский, Д. И. Языков и др.). Востоков. поэт Г. П. Каменев, И. М. Борн и В. В. Попугаев, И. П. Пнин, Н. А. Радищев |
Тяготели к классицизму, позже развивалось. |
|
|
В 1811 году |
Московское общество любителей российской словесности» |
Оно включало в свои ряды преподавателей, литераторов и просто любителей изящной словесности. Председателем общества на первых порах был профессор Антон Антонович Прокопович Антонский | ||
|
«Беседа любителей русского слова» |
Г. Р. Державин и А. С. Шишков. К нему принадлежали также С. А. Ширинский-Шихматов, Д. И. Хвостов, А. А. Шаховской, И.С.Захаров и другие. В «Беседу» входили также Н.И.Гнедич и И.А.Крылов | |||
|
«Арзамас» Арзамастское общество безвестных людей. |
писатели (В. А. Жуковский, К. Н. Батюшков, П. А. Вяземский, А. А. Плещеев, В. Л. Пушкин, А. С. Пушкин, А. А. Перовский, С. П. Жихарев, А. Ф. Воейков, Ф. Ф. Вигель, Д. В. Давыдов, Д. А. Кавелин), так и лица, известные более по своей общественной деятельности (братья А. И. и Н. И. Тургеневы, С. С. Уваров, Д. Н. Блудов, Д. В. Дашков, М. Ф. Орлов, Д. П. Северин, П. И. Полетика и другие). | |||
|
«Зелёная лампа» |
декабристы С. П. Трубецкой, Ф. Н. Глинка, Я. Н. Толстой, А. А. Токарев, П. П. Каверин, а также А. С. Пушкин и А. А. Дельвиг. В собраниях участвовали Н. И. Гнедич, А. Д. Улыбышев, Д. Н. Барков, Д. И. Долгоруков, А. Г. Родзянко, Ф. Ф. Юрьев, И. Е. Жадовский, П. Б. Мансуров, В. В. Энгельгардт (1785-1837). | |||
|
Óбщество любому́дрия |
«Мнемозина» |
Владимир Одоевский (председатель), Дмитрий ВеневИтинов (секретарь), И. В. Киреевский, Н. М. Рожалин, А. И. Кошелёв, В. П. Титов, С. П. Шевырёв, Н. А. Мельгунов. Иногда заседания посещали некоторые другие московские литераторы. |
Интересовались философией немецкой(идеалистической) |
|
В первой половине 19 века не существовало ни классицизма, ни сентиментализма, ни романтизма в чистом виде. К началу XIX в. русская литература уже пережила (но не изжила!) художественное движение общеевропейского масштаба - классицизм. Однако не случайно, что первая фаза классического периода русской литературы совпала с оформлением и расцветом в ней другого общеевропейского движения - сентиментализма. Осознание ценности человеческой личности, обусловленной, а подчас и скованной, регламентированной общественными связями; интерес к «жизни сердца», к чувству, к чувствительности - вот та почва, на которой развился русский сентиментализм и которая затем послужила исходным рубежом для дальнейшей литературной эволюции. Вместе с тем и оформление сентиментализма, и возникновение всех последующих направлений и школ оказались возможны лишь потому, что реформа Карамзина и вызванное ею движение дали литературе новый язык - язык тонких душевных переживаний, переливов чувств, колебания и смены настроения, глубокой сердечной склонности, томления, меланхолии - словом, язык «внутреннего человека». Таким образом, главное русло русской литературной эволюции в первой половине века было таким же, как и на Западе: сентиментализм, романтизм и реализм. Но облик каждой из этих стадий был чрезвычайно своеобразным, причем своеобразие определялось и тесным переплетением и слиянием уже известных элементов, и выдвижением новых - тех, которые западноевропейская литература не знала или почти не знала. Можно утверждать, что в начале века в сентиментализме и отчасти в романтизме картина определялась слиянием элементов, а в последующих направлениях (реализме) - выдвижением еще неизвестных, новых.
Сущность романтизма как художественного метода. Своеобразие русского романтизма, его разновидности.
Романтизм в Европе возник раньше и русский романтизм многое заимствует. Романтизм зарождается на почве разочарования действительностью, это своеобразная реакция на Великую французскую революцию. У романтизма две родины Германия (в кругу писателей и философов йенской школы (В. Г. Ваккенродер, Людвиг Тик, Новалис, братья Ф. и А. Шлегели). Философия романтизма была систематизирована в трудах Ф. Шлегеля и Ф.Шеллинга. В дальнейшем развитии немецкий романтизм отличает интерес к сказочным и мифологическим мотивам, что особенно ярко выразилось в творчестве братьев Вильгельма и Якоба Гримм, Гофмана. Гейне, начиная свое творчество в рамках романтизма, позднее подверг его критическому пересмотру) и Англия (первыми представителями являются поэты «Озёрной школы», Вордсворт и Кольридж. Они установили теоретические основы своего направления, ознакомившись во время путешествия по Германии с философией Шеллинга и взглядами первых немецких романтиков. Для английского романтизма характерен интерес к общественным проблемам: современному буржуазному обществу они противопоставляют старые, добуржуазные отношения, воспевание природы, простых, естественных чувств Ярким представителем английского романтизма является Байрон). В центре картины мира романтиков – личность. Её сущность не в разуме, или чувствах, а главная суть личности в свободе духа. И цель всякой личности – «в силе и желании стать подобным Богу и всегда иметь бесконечное перед глазами». Характерная черта романтического героя – исключительность. Стремление личности к абсолютной свободе. Но она встречает препятствия: 1)социум(бежит от мира или изгнан им), 2) природа (единство\конфликт с природой), 3)судьба (рок). Романтики считают, что личность не познаёт мир, а он его переживает. Созерцание – особое видение, позволяющее проникнуть из внешнего во внутреннее. Любимый мотив романтиков – мистический. Также романтизму характерно «двоемирие» - романтическая личность находится в двух мирах (реальном и своём). Жанры: повесть, новелла, эллегия, ода(гражданственный романтизм), отрывок (воплощение жанровой свободы), лирическая поэма, драматические поэмы (в диалоге), баллада – любимый жанр романтиков, с поэтикой ужасного в основе. Обычно считается, что в России романтизм появляется в поэзии В. А. Жуковского (хотя к предромантическому движению, развившемуся из сентиментализма, часто относят уже некоторые русские поэтические произведения 1790-1800-х годов). В русском романтизме появляется свобода от классических условностей, создаётся баллада, романтическая драма. Утверждается новое представление о сущности и значении поэзии, которая признаётся самостоятельной сферой жизни, выразительницей высших, идеальных стремлений человека; прежний взгляд, по которому поэзия представлялась пустой забавой, чем-то вполне служебным, оказывается уже невозможным. Этапы развития русского романтизма:
1810 – е годы – возникновение и формирование психологического течения в романтизме. Жуковский, Батюшков.
Конец 1810-ых – 1820 – е – возникновение гражданского течения в романтизме. Рылеев, Кюхельбекер, Глинка.
1820 – зрелость психологического течения. Пушкин, Баратынский, Вяземский, ЯзЫков.
1830 – возникновение философского течения. Баратынский, поэты-любомудры, Тютчев, проза Одоевского, Лермонтов, лирика Бенедиктова. Проникновение романтизма в прозу.
1840 – закат романтизма. Он становится объектом изображения. Роман «Герой нашего времени».
Психологическое течение: свойственно развитие идей самопознания, самосовершенствование личности как наиболее правильного пути преображения человека.
Гражданское: человек – это часть социума, а значит он предназначен к гражданской деятельности.
Философское: человек, его судьба, его место в мире предначертаны и зависят от общих законов мироздания, подчинены судьбе.
Лирика В.Жуковского. Своеобразие творческого метода. Темы и образы.
Жуковского считают первым русским романтиком. Он был глубоко религиозным человеком, по его мнению мир разделён на мир земной и мир посмертный. В поэзии прослеживаются черты пантеизма (Бог во всём). Человек должен стремиться преобразить земную жизнь. Начинается твор-во с перевода эллегии Томаса Грея «Сельское кладбище». Элегия открывается описанием наступающего вечера, когда над уединенным человеком не довлеет «злоба дневи», когда суетные заботы шумного дня оставляют его. В таинственной тишине обостряются чувства, пробуждается внутреннее зрение, душа откликается на коренные, вековые вопросы бытия. На сельском кладбище перед юным поэтом встает вопрос о смысле жизни. Первая оригинальная эллегия «Вечер». Момент перехода из одного состояния в другое. Поэт-певец осознает себя другом сел и противником городской формы цивилизации, он горько сожалеет о распавшемся дружеском круге, о смерти одного из самых близких друзей. Он опасается, что “почестей исканье” и “суетная честь приятным в свете слыть” могут заглушить воспоминание о дружбе и любви. К концу стихотворения он предсказывает особую судьбу поэту, в которой содержится намек на его избранническую роль романтика:
Мне Рок судил: брести неведомой стезей,
Быть другом мирных сел, любить красы Природы,
Дышать под сумраком дубравной тишиной
И, взор склонив на пенны воды,
Творца, друзей, любовь и счастье воспевать.
О песни, чистый плод невинности сердечной!
Жуковский воспевает мирную жизнь, лишенную внешних конфликтов. В созданном им пейзаже как бы присутствует воспринимающий его красоту персонаж, предельно чутко и тонко откликающийся на самые разнообразные проявления природного ландшафта. Именно этот природный мир, вызывающий в лирическом “я” прихотливые и изменчивые переживания и настроения, составляет собственно содержание элегии. “Вечер” - по сравнению с сенти-менталистской элегией - являет собой новый и по методу, и по приемам психологического рисунка тип романтического текста: сменяющие друг друга воспоминания, мысли, настроения и чувства призваны выразить неповторимый в своем внутреннем содержании новый душевный опыт, особенно достоверный в размышлениях о скоротечности юности, о потерях на жизненном пути человека. В отличие от поэтов XVIII в. в задачу Жуковского входит прежде всего передача реакций лирического “я” в их особо утонченной, индивидуально своеобразной форме:
Как спит с прохладою растений фимиам!
Как сладко в тишине у брега струй плесканье!
Как тихо веянье зефира по водам
И гибкой ивы трепетанье!
В элегии «Невыразимое» (1819) поэт высказал сожалении о невозможности удержать миг прекрасного, уловить и запечатлеть в слове переливы света, игру теней и солнечных пятен, отражение в воде сияющих облаков - все многообразие живой, беспрерывно меняющейся природы.
Что наш язык земной пред дивною природой?
С какой небрежною и легкою свободой
Она рассыпала повсюду красоту..
И однако же он в своей поэзии ставил перед собой эту задачу: дать зримое, звучащее, образное воплощение невыразимому - тому, что мелькает в глубинах человеческого сознания, что светлыми всплесками всплывает на миг из тайников подсознания и почти никогда не поддается определению в логических понятиях. И очень часто Жуковскому удавалось блистательно ее решать. Так и здесь, в «Невыразимом», он нашел слова, с помощью которых вызвал у читателя представление о пожаре красок в небесной голубизне и в отражении облаков в синеве воды, вызвал иллюзию нашего сопричастия к тому прекрасному в природе, что возникло в зыбких, почти неуловимых проблесках и что отозвалось в человеческой душе. Ведь она для восприятия прекрасного!
Одной из самых известных является эллегия «Море». В неё раскрывается классический образ моря, поэт олицетворяет себя стихии. Море – огромная душа. Также возникает образ неба. Есть земная неволя и небо. Море отражает свет неба. В финале – успокоение моря. В этом стихотворении поэт рисует море в трех картинах: в спокойном состоянии, в бурю и после нее. В спокойной морской глади отражается и лазурь неба и "облака золотые" и блеск звезд. В бурю же море бьется, вздымает волны. Не сразу оно успокаивается и после нее, несмотря на внешнее спокойствие, в своей глубине, как говорит лирический герой, оно скрывает смятение. Нетрудно заметить, что Жуковский не просто описывает морской пейзаж. Поэт говорит о чем-то сокровенном, дорогом ему. Море представляется лирическому герою живым, мыслящим и чувствующим существом, таящим в себе "глубокую тайну". Автор через описание природы показывает нам свои переживания. Настроение лирического героя слито с настроением моря.